Распутин. Выстрелы из прошлого

«Ну, Григорий, помолись хорошенько; мне кажется, что сама природа идет против нас сейчас». Он рассказывал, что из-за снежных заносов не успевают подвозить хлеб в Петроград. Григорий Ефимович ободрил его и сказал, что главное – не надо заключать мира, так как та страна победит, которая покажет более стойкости и терпения. Государь согласился с этим, заметив, что у него есть сведения, что и в Германии сейчас плохо с продовольствием. Затем Григорий Ефимович указал, что надо думать о том, как бы обеспечить всех сирот и инвалидов после войны, чтобы «никто не остался обиженным: ведь каждый отдал тебе все, что имел самого дорогого». Их Величества встали, чтобы проститься с ним. Государь сказал, как всегда: «Григорий, перекрести нас всех». «Сегодня ты благослови меня», – ответил Григорий Ефимович, что Государь и сделал. Чувствовал ли Распутин, что он видит их в последний раз, не знаю: утверждать, что он предчувствовал события, не могу, хотя то, что он говорил, сбылось. Я лично описываю только то, что слышала и каким видела его. Со своей смертью Распутин ставил в связь большие бедствия для Их Величеств. Последние месяцы он все ожидал, что его скоро убьют.

Свидетельствую страданиями, которые я переживала, что я лично за все годы ничего непристойного не видела и не слыхала о нем, а наоборот, многое из сказанного во время этих бесед помогло мне нести крест поруганья и клеветы, Господом на меня возложенный. Распутина считали и считают злодеем без доказательства его злодеяний. За его бесчисленные злодеяния его убили – без суда, несмотря на то что самым большим преступникам во всех государствах полагается арест и суд, а уж после – казнь…

Ю. Л. Ден

О ГРИГОРИИ РАСПУТИНЕ

Я расскажу о Григории Распутине, каким я его знала. Мое знакомство с ним продолжалось с 1910 по 1916 год, но попытаться сказать хотя бы одно слово в его защиту – это все равно что попробовать в одиночку расчистить Авгиевы конюшни. Зная, насколько предубеждено против него общественное мнение, сначала я не хотела упоминать его имени на страницах этой книги, однако меня вынудили к этому. Мне указали, что молчание может быть истолковано как признание вины не только «старца», но и Ее Величества. Последнее соображение заставило меня отказаться от первоначального решения и представить правдивый рассказ о человеке, который якобы играл столь важную роль в последние годы существования Российской империи.

Если я заявлю, что не видела ничего дурного в Григории Распутине, то меня назовут лгуньей или же недалекой женщиной. Причем последнее определение будет более мягким по отношению ко мне. И тем не менее это истинная правда. Мы никогда не видели в нем чего-либо отрицательного. Возможно, объясняется это двойственностью его натуры. Мне приходилось слышать о людях, которые в домашней обстановке были ангелами во плоти, но стоило им шагнуть за порог дома, как они пускались в такой разврат, что современный французский роман покажется вам сущим пустяком. Однако их родные и близкие даже не догадывались об этом. Порой темная сторона их натуры так и оставалась никому не известной, и в глазах общества они оканчивали свои дни как истинные христиане. Но если даже, вследствие каких-то непредвиденных обстоятельств, становилось известно о тайных пороках этого лица, о его преступных наклонностях, то люди, знавшие такого человека близко в течение многих лет, почти наверняка усомнились бы в их существовании.

Ее Величество отказывалось верить сплетням о Распутине, потому что никогда не видела ничего плохого с его стороны. К тому же они с Государем сами протянули ему руку дружбы. В нежелании императрицы отвернуться от Распутина не было ни следа той чувственности, которая отличала Екатерину II и которую столь великодушно прощали в ней ее подданные. Ее Величество унаследовала от своей знаменитой бабушки – королевы Виктории – целеустремленность и независимость и не допускала, чтобы кто-то указывал ей, как она должна поступать. Своим сильным характером она напоминала английскую королеву. Не буду сравнивать Распутина с Джоном Брауном – они так же далеки друг от друга, как Южный и Северный полюсы, – но хочу отметить, что как английская королева называла Джона Брауна своим другом, так и русская императрица называла тем же именем Григория Распутина. В глазах как той, так и другой ни косые взгляды родственников, ни враждебность толпы не были убедительным основанием для того, чтобы пожертвовать другом. Но на этом параллель и заканчивается.

В Петербург Григорий Распутин пришел как паломник, пешком. Весь путь он проделал с веригами на теле – чтобы странствие оказалось трудным и причиняло ему страдания. Если бы какой-то пилигрим решил совершить такое же путешествие из Эдинбурга в Лондон, его бы осудили за бродяжничество или отправили в сумасшедший дом. Случаи такого рода в Англии – неслыханное явление, но в России подобное происходило сплошь и рядом. Мы так привыкли ко всему необыкновенному, что, полагаю, русский обыватель ничуть бы не удивился, если бы встретил на улице Архангела Гавриила!

Распутина познакомили с Гермогеном, иерархом православной Церкви, другом монаха Илиодора, который пользовался большой популярностью среди жителей Поволжья. Главная идея Илиодора состояла в том, чтобы создать собственную секту, но ему это не удалось, и впоследствии он был отрешен от сана священнослужителя. По какой-то причине он приписал свое падение стараниям Распутина. Гермоген был твердо убежден, что Распутин наделен особой духовностью; он с интересом отнесся и к его самоотверженному паломничеству. Распутин произвел на него такое сильное впечатление, что епископ решил представить «старца» (здесь и далее так в источнике) великой княгине Милице Николаевне, черногорской княжне, вышедшей замуж за великого князя Петра Николаевича, а также ее сестре, Анастасии Николаевне, супруге великого князя Николая Николаевича (младшего).

Обе эти великие княгини увлекались мистицизмом, особенно оккультизмом. На них Распутин произвел не меньшее впечатление, чем на епископа Гермогена, и обе на каждом шагу принялись расхваливать своего нового знакомца.

В тот период великие княгини находились в очень хороших отношениях с Ее Величеством, и нет ничего удивительного, что они мало-помалу вызвали в ней интерес к сибирскому паломнику. Кончилось тем, что Государь и императрица выразили желание встретиться с Распутиным.

Вскоре «старец» был представлен Их Величествам. Я еще раз подчеркиваю, что подобные вещи могли происходить только в России, поэтому не следует подходить к делу Распутина с английской точки зрения. Этот неотесанный крестьянин, появившийся в обществе Их Величеств босым, в тяжелых веригах, нисколько не был поражен дворцовой роскошью, с Государем говорил не заискивая. Как и многие другие, император был поражен простотой и откровенностью Распутина. Никаких заметных перемен в жизни сибирского крестьянина эта встреча не принесла. Для Их Величеств это было всего лишь любопытное знакомство. Когда я впервые встретила государыню, она ни разу не упомянула при мне о Распутине.

По моему убеждению – а я говорю с полной откровенностью, Распутин был, сам того не ведая, орудием в руках революционеров. Если бы в период с 1910 по 1916 год был жив Иоанн Кронштадтский, то из него сделали бы второго Распутина. Революционерам надо было найти кого-то, чье имя можно было бы связать с императрицей и, следовательно, с царской семьей, что подорвало бы престиж Их Величеств среди высших слоев общества и свело на нет преклонение пред царским именем класса крестьян. Один из членов Государственной Думы как-то прервал оратора-революционера, громившего Распутина, такими словами:

«Если вы так настроены против Распутина, то почему же вы его не убьете?»

И получил поразительный, но правдивый ответ:

«Убить Распутина? Да пусть он живет вечно! В нем наше спасение!»

На положение Распутина смотрели по-разному. Одна часть общества видела в нем провидца. Не сомневаюсь, что это был в определенной мере патологический интерес. Другая группа составила о нем представление как об «учителе», придавая ему некое мистическое значение. А более предприимчивые заискивали перед ним корысти ради, рассчитывая с его помощью приобрести влияние на Ее Величество. Стыдиться следовало не Распутину, а тем, кто использовал его в собственных эгоистических целях.