Танец Опиума (СИ)

— Кишка тонка.

— Уверен?

— Ты не убьешь собственного отца, — с вызовом ответил Фугаку.

— Ты не мой отец. Ты мой начальник. Но с завтрашнего дня ты мой подчинённый, и я советую тебе обходить мой дом стороной.

— Я вправе требовать от тебя наследника.

— Согласен. Но ты не вправе делать за меня выбор, — настоял на своем Итачи, прожигая отца взглядом.

Фугаку поник. Слова собственного сына глубоко ранили его. Чего-чего, а такого финала мужчина явно не ожидал. Всю свою жизнь он боготворил не только наследника. Его любовь была в равной степени огромна и к одному, и к другому сыну.

Вспоминая своего отца, Фугаку не мог сказать о нём плохого слова. Так почему же его семья так быстро развалилась и собственные сыновья ненавидят его? Почему его жена плачет каждый день, когда узнает об очередной смерти от рук Итачи? Отчего у него на душе так паршиво от колких слов его старшего сына?

Фугаку всегда понимал, что ставит традиции и порядки превыше всего, но он никогда бы не подумал, что двухкилограммовый клубочек счастья на его руках, его любимый первенец, из-за обычаев древней семьи останется сиротой при живых-то родителях, познает смерть близких людей в пятилетнем возрасте, а затем медленно, но верно будет убивать себя обыкновенной женщиной. Он и предположить не мог, что его младший сын, от природы мальчишка с добрым сердцем, не познает слово «мать», возненавидит своего брата за то, во что превратил его собственный отец, а в возможном будущем переживёт расставание единственной женщины, которую полюбил. При том при всём, что отнимут её у него насильно, бросив его лакомый кусок в руки старшего братца.

Всё, что было сказано сегодня, не планировалось Фугаку, и многое было ложью. Единственное, чего хотел мужчина, — посоветовать своему сыну бороться за женщину, которую любит. А в итоге? Испортил последнее, что было…

— Прости меня. Я не хотел ссориться в Новый Год, — сдался Фугаку. — Я… я всего лишь хочу для тебя счастья, Итачи. Я совершил много ошибок, и мне хочется уберечь от ошибок тебя, своего сына. Это сказано не в обиду тебе или Саске, но Сакура нужна тебе намного больше, чем ты думаешь. А Саске… помяни моё слово, ведь Саске, возможно, не сможет найти себе девушку, которую будет любить больше, чем Сакуру, однако полюбить снова — в его силах… но не в твоих.

Итачи вышел из-за стола и вплотную подошёл к отцу.

— Ты не знаешь ни меня, ни его. Прекрати говорить с такой уверенностью о вещах, в коих ты не проинформирован.

— Итачи…

— Хватит. Хочешь наследника — будет тебе наследник.

========== Глава XVII. Новогодняя. Часть 3. ==========

Микото помогла девушке дойти до высокого стула у кухонной тумбы, забраться на него и мягко улыбнулась. Вот только улыбка получалась с горьким привкусом печали.

Сакура виновато поджала губы и ссутулилась. Она чувствовала себя не в своей тарелке после произошедшего инцидента. Да и не по себе как-то сидеть рядом с расстроенным до глубины души человеком, который приходится Итачи и Саске родной матерью, и не знать, как его успокоить. Меньше всего на свете Харуно хотела стать свидетелем семейных разборок.

— Извините, что приношу неудобства, — произнесла Сакура, подняв свои большие глазёнки на брюнетку.

— Да брось! — поспешно отозвалась та, надевая через голову пёстрый передник и завязывая ниточки за спиной. — Неприятности здесь приношу, скорее, я, нежели ты.

Харуно снова виновато улыбнулась, украдкой взглянув на свою опухшую ногу. Передвигаться толком она не могла, поэтому на пути от игровой до кухни ей здорово помогла Микото. Учитывая то, что ни Саске, ни Итачи рядом не оказалось, а хлеб и фрукты оставались не нарезанными, пришлось собраться с силами, попросить у помощи у постороннего человека и теперь сидеть и наблюдать со стороны, как мать двух её родных людей делает всю работу за Харуно. Девушке становилось стыдно за свои беспомощность и бездействие.

После того, что Саске наговорил своей матери, он благополучно ушёл в неизвестном направлении. Если бы физическое состояние девушки то позволяло, то она непременно бы последовала за ним, чтобы приободрить и успокоить. Пожалуй, Харуно даже позволила бы себе немного невежливости, оставив Микото в полном одиночестве. Однако ситуация повернулась не в её сторону и вынудила остаться наедине с брюнеткой.

Сакура не знала, о чём разговаривать с этой женщиной. Она не знала Микото и, по правде говоря, стеснялась её, боялась не понравиться. По сравнению с брюнеткой она была серой мышкой. Роскошная женщина с длинными шелковистыми волосами, большими выразительными глазами; статная походка, поднятый подбородок, аристократичная манера разговора и движений. Куда уж Сакуре было до дамы сердца Фугаку.

Однако страх быстро ушёл, когда Харуно увидела слёзы гостьи. Женщина очень быстро смахнула их и притворилась, что ничего не стряслось, хотя они обе понимали, что ситуация заслуживает быть обсуждённой. Но даже тогда Сакура не нашла в себе силы завязать разговор.

Микото взяла в руки нарезной нож, достала разделочную доску для резки фруктов и принялась за дело. Сакура сидела рядом, сложив руки на столе, и со всей данной ей внимательностью наблюдала за процессом.

— Как вы познакомились с моими сыновьями? — первой решила прервать неловкую тишину Микото.

О да! Прямо в точку! Сакура смутилась, вспомнив тот день и все последующие события. Рассказывать о том, как её сын поцеловал её и похитил — не лучший вариант. Поэтому Харуно ограничилась этим:

— В кафе. Мы столкнулись с Саске в кафе и… разговорились.

— В кафе? — искренне удивилась женщина, изогнув бровь. — А ты не перепутала?

— Нет, — озадаченно ответила Сакура, не разделяя изумления своей собеседницы.

— Это не похоже на Саске.

— Да? Почему же?

— Он не ходит во всякие кафешки и рестораны. Ему всегда нравились клубы… или вечеринки. Сколько помню его, Саске всегда привлекали шумные и… эм… слегка пошлые заведения.

— Где веселье, там и он, — через силу улыбнулась Сакура.

— Оу… значит, он не изменился? Так и блуждает по кривой дорожке?

— Теперь уже нет, — махнула рукой Сакура. — Он изменился. Веселье теперь он ищет только в домашней обстановке.

— Это меня радует, — успокоилась Микото. — А что насчёт Итачи?

При воспоминаниях о жестоких и холодных глазах старшего из братьев, прожигающих насквозь насильников на дороге, Сакура поёжилась и содрогнулась. Воспоминания их встречи не из приятных, но очень важных. Она сглотнула и неуверенно ответила:

— Нас Саске познакомил.

«Так просто?» — подумалось Микото, и она с недоверием взглянула на сметённую Харуно. Последняя ничего не заметила, с головой окунувшись в кошмар позапрошлого года.

— А теперь, может, расскажешь правду? — с вежливой улыбкой произнесла Микото, вытащив из целлофанового пакета пару сочных апельсинов.

Сакура с недоверием взглянула на женщину.

— Дело в том, Сакура, что у Учих не принято знакомиться со своими будущими жёнами банальным способом, — пояснила Микото, отчищая фрукт от кожурки. Она не выбирала выражений и не боялась спугнуть будущую невестку такими громкими заявлениями.

— С чего вы взяли, что я стану членом вашей семьи в будущем? — нахмурилась Сакура, хоть сердце и ёкнуло от своих же слов. — В жизни всякое бывает. Люди встречаются и расстаются. Как это ни прискорбно…

— А разве ты уже не часть семьи?

Харуно потупилась.

— Может, официальных бумаг нет, но Саске с Итачи уже считают тебя Учихой.

— Я Харуно, — твёрдо заявила Сакура, не понимая собственного упрямства. Она, по сути, не прочь носить эту великую фамилию, но из уст Микото она звучало как клеймо. Так, будто бы обретя новое имя, бывшая официантка лишилась собственного «я» и потерялась в тени всех семьи. А Харуно, несмотря ни на что, не желала утонуть в черноте этого родового древа, подобно этой брюнетки перед ней.

— Нет, детка, — покачала головой Микото. — Ты Учиха. Так же, как и я. К тому же ещё и дурнушка.