Вечно 17 (СИ)

– Почему? Что случилось?!

Я не отвечаю ей, лишь вновь обнимаю её и шепчу: «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста».

– Хорошо, детка, хорошо… Мы уедем… все будет хорошо… – мама целует меня в макушку головы. Я потихоньку успокаиваюсь.

Вот и все. Я уеду, Эрик, уеду от тебя подальше, как ты и хотел. «Нас» больше не будет, «нас» больше нет. Это конец.

Глава 23

«Все в порядке, Рэйчел. Все хорошо. Ты справишься с этим».

Оказывается, самовнушение – прекрасный способ заставить себя поверить в ложь. Это все неправда. «Хорошо» – не существует в моей лексике; это метафора. Признаться честно, я по горло сыта болью и меня начинает тошнить от любой эмоции. Душа полна этим ядом. Знаете, меня будто проверяют на прочность, но грустная правда в том, что и нечего тут проверять. Я сломалась. Роуз и папа покинули меня. Как людям так спокойно удаётся отпускать друг друга? Разве им не больно? А как же все наши воспоминания, моменты, где это все? Верно, на помойке. Запомните: не стоит скучать по человеку, который с легкостью смог вас заменить. Думаю, это можно назвать предательством.

Ладно, с этим можно как-нибудь смириться, но только не с уходом того, кого ты любишь. Я имею в виду, черт… Не то, чтобы я не любила папу с Роуз, просто любовь к Нансену во многом отличалась. Самое обидное то, что когда он говорил «всегда», я ему поверила. Слова растворились, и в итоге ничего, кроме огромного океана слез и разбитого сердца не осталось. Больно ли мне? Да, очень.

И знаете, сейчас, находясь в нескольких тысяч километров над землёй, я не сожалею о том, что перечеркнула все своё прошлое. Да, на сердце раны, которые напоминают о себе в виде слез и душераздирающей боли в груди, но это мелочи. Я смогу преодолеть эти трудности, смогу, вот увидите.

Если не ошибаюсь, то мы уже над Орегоной, а значит, через несколько часов наш самолёт приземлится в Международном аэропорту Портленда. Самое сложное было собраться с силами и переступить через порог дома, ну и через себя… Мама ничего не понимала, хоть и почти умоляла меня рассказать; ей было страшно за свою дочь, и я понимаю её. Покинули мы Митсент-Сити спустя три дня. Сначала попутешествовали на машине, побывали в разных городах, пересекли штат, сели в самолёт и теперь парим над Америкой. Лететь эконом классом тоже самое, что и делить одну комнату с пятьюдесятью человек – кто-то храпит, кто-то смотрит фильм, кто-то кушает, а некоторые громко разговаривают. Вопрос: где спрятаться? Просто хочется изолировать себя от внешнего мира, как это делала Япония в конце 18 в начале 19 веков. За иллюминатором кромешная тьма, видно прибудем к назначенному месту где-то к двум часам ночи. Бедной тёте Кларисе придётся не спать и дожидается нас, впрочем, Ричарду повезло гораздо меньше – он должен встретить нас в аэропорту. Я поворачиваюсь лицом в правую сторону, к маме, и замечаю её напуганный взгляд. Дело в том, что она жутко боится самолетов. Вообще-то, мама их просто не переносит. При малейшем толчке, женщина зарывается в кресло и хватает кислородную маску; про зону турбулентности стоит и вовсе смолчать. Её остренький нос сморщился, и мама начала от нервов поправлять волосы. Я улыбнулась.

– Мам, ты как? – спрашиваю я, сняв с левого уха наушник. Она поёжилась.

– Хорошо, все хорошо, – внушает в первую очередь себе мама и ещё крепче цепляется руками об подлокотники кресла. Мной овладевает приступ смеха. Такое ощущение, что ребёнок она, а не я. Через мгновение самолёт вновь затрясло, и мама вскрикнув «ой», прикрыла веки и схватилась за мою руку. Её железная хватка застала меня врасплох, и более чем уверена, что я заработала себе синяк.

– Мам, успокойся, уже все прошло, – я убираю её руку и выключаю музыку в телефоне. Женщина с недоверием посмотрела в иллюминатор, будто увидела в нем что-то подозрительное, а потом откинула голову назад, тяжело вздыхая.

– Нам лететь ещё часа три, и это целое мучение.

– Может, примешь снотворное? Так убьешь время, – я почесала затылок, все тело ужасно затекло. Молодой парень, что сидел рядом с мамой начал храпеть, а его голова упала на плече женщины. Мама выпучила глаза и подвинулась в мою сторону. Парень вскочил, сонно посмотрел на наши лица и начал просить прощения, протирая глаза. Со стороны выглядело это все забавно, особенно, когда мама скривила гримасу. По салону самолёта проходят две стюардессы в зелёных формах. Одна была блондинкой, а вторая шатенкой. Та, что была со светлыми волосами проходила около нашего ряда и предлагала, если это было нужно, свою помощь. Молодой человек, которого я теперь называю «лежебока на мамином плече» подошёл к стюардессе и что-то сказал, после чего прошёл прямо по салону. Мама выдохнула. В далёкие слышу голос стюардессы, которая всем повторяла «приятного полёта».

– Я этого не выдержу, – мама плаксиво завыла. Стюардесса подошла к нашему месту и увидев, что все в порядке, прошла дальше. Я взяла мамину ладонь. Она была холодной, что аж по телу пробежали огромные мурашки.

– Потерпи ещё чуть-чуть. Лучше думай о тёте Кларисе, о Джесс. Попробуй отвлечься, – предлагаю я, вновь включив музыку. Мама недовольно фыркает.

– Это сложно, особенно, когда каждую секунду эту посудину начинает трясти… – как только женщина произносит свою реплику, самолёт вновь затрясся, мама поёжилась и с упреком посмотрела на меня. – Вот видишь?! О чем я и говорила!

Я грустно засмеялась. Видеть её такой беззащитной и напуганной непрерывно, однако, я не могу сдержать свой смех, хоть это и непозволительно. Бояться самолетов нормально. Ведь и я когда-то рыдала при одном упоминании о полёте. Но со временем мне это даже понравилось. Но мама… это безнадежно.

– Это всего лишь поток воздуха, ничего страшного. Хочешь, буду держать тебя все это время за руку?

Женщина задумалась. Её немного морщинистое лицо озарилось светлой улыбкой, и она кивнула, сжав мою ладонь крепче. В такие моменты понимаешь, как важно иметь рядом близких людей. Без поддержки человек провалится на самое дно своей жизни; родные же нас удерживают, не дают упасть. Наши гляделки продолжаться недолго, вскоре мама закрывает глаза и расслабленно выдыхает, будто женщина освободилась от чугунных оков. По моей груди вновь ударилось какое-то странное чувство – ни то ностальгия, ни то тоска по дому. Я не знаю что это. Просто, ведь бывает так? Грустно отпускать прошлое и покидать место, с которым у тебя связано много хороших воспоминаний? Детство, юношеские годы… И пусть покинула я Митсент-Сити всего лишь на неделю, но какой-то осадок гложет мое сердце. Как забыть все это? Как забыть его.? Ведь ещё недавно меня тошнило от одной лишь мысли о поездке к родственникам, а сейчас? Что изменилось на определённый момент? Да все – я, Эрик и мир в общем. Мою жизнь можно разъездить на две части – «до» и «после». Приглядевшись, вы заметите, что «после» во многом отличается от «до». А чем же именно? А тем, что «после» приобрело много шрамов. Страдания морально убивают человека, а быть морально убитым хуже, чем быть физически мертвым. Понимаете? Надеюсь, что да. Понимание – это то, что так редко можно встретить в наше время. И это надо беречь.

***

Как мы и предполагали с мамой, в аэропорт Портленда мы прибыли к двум часам ночи. Я всеми оставшимися силами пытаюсь удержать себя в сознании и не заснуть прямо на эскалаторе, который так медленно, словно назло убаюкивая, опускает нас на первый этаж здания. В помещении холодно, стоит запах кофе и сырости. Освещении давит на голову, будто я нахожусь в больнице. Никогда бы не подумала, что так буду скучать по своей комнате, кроватке с одеяльцем… Мама стоит впереди меня и что-то бормочет под нос, рассчитывая на мое внимание. Однако я ничегошеньки не слышу – мешает разговор молодой пары около меня, посторонний шум и голос из магнитофона, объявляющий посадку самолета. Мои веки смыкаются, затем неохотно приоткрываются. Чувствую ещё чуть-чуть и упаду прямо на маму, которая продолжает что-то говорить. Эскалатор все ещё везёт нас к выходу, и вскоре я замечаю целую толпу людей с картонками в руках. Какая-то женщина и двое мужчин держат листок с надписью «Молли, мы тебя любим», а один старичок с картонкой «Добро пожаловать домой», кто-то просто стоит с чашкой капучино и также, как и я старается не уснуть.