Вечно 17 (СИ)

– Привет, красотка, – севшим голосом произносит Кристиан. Резко оборачиваюсь к парню лицом и с отвисшей челюстью смотрю прямо в его карие глаза. Нет, это не могло быть правдой.

– Нет. Нет. Нет!!! – закричала я сильно, что аж в конце мой голос оборвался. Хочу убежать от маньяка подальше, но тот успевает схватить меня за руки и прижать к себе. Я с надеждой смотрю на Эрика, ожидая, что сейчас брюнет сорвётся с места и врежет кулаком Крису прямо в челюсть. Но он этого не делает. С каждой секундой надежда пропадала, и от этого становилось больно.

– Эрик.? – шепотом произношу я, пытаясь держать себя в руках и сохранять спокойствие, но слезы вырываются наружу. Брюнет поджимает губы и поднимает руки, как бы говоря «прости». Сердце ушло в пятки, все тело покрылось гусиной кожей. Мы с Крисом поворачиваемся к ребятам спиной и идём в густой туман. Я захлёбываюсь в слезах и молю лишь о смерти, но для меня это слишком щедрый подарок. Украдкой смотрю на Эрика и произношу:

– Прощай, предатель.

После чего резко вскакиваю с кровати, тяжело дыша. Это был кошмар. Это все – ложь. Моя грудная клетка ненормально движется вверх-вниз, все тело вспотело, а состояние такое, будто меня выжимали, как половую тряпку.

Осматриваюсь. Я нахожусь в небольшой комнате. Справа от меня окно, за которым светило солнце, а значит, уже утро. Справа комод и шкаф-купе. За стенкой слышен смех и беседа нескольких лиц. Да, всё-таки это сон, и я сейчас нахожусь в Портленде, где всеми силами пытаюсь забыть того, чьё имя называть больше не буду. Хватаюсь за лоб и выдыхаю. Тяжелая же ночка выдалась… Надо придти в себя. Встаю на светлый паркет и подхожу к своему чемодану. Со сегодняшней ночи ничего не помню, будто кто-то врезал мне по голове кирпичом и все воспоминания перемешались. Открываю чемодан, достаю чёрные брюки, кофточку с надписью «Крутые девушки не плачут» и все это надеваю на себя. Знаю, что сейчас придётся выйти из комнаты, поздороваться со всеми и играть роль счастливого тинейджера. И к этому тоже пришлось подготовиться. Выхватив из сумочки средства для гигиены, я открываю деревянную дверь. Сразу слышу запах яичницы с беконом. Теперь стоит сделать выбор: пойти поздороваться сейчас или сначала принять душ? Пока моя голова думала над этим, меня успели заметить, и в мыслях всплыло «миссия провалена».

– Рэйчел! – бежит ко мне девушка с пепельными волосами. Она бросается на мою шею и крепко-крепко прижимает к себе, перегораживая проход воздуха в лёгкие. Голова вмиг заболела. Спросонья мне сложно понять, что происходит, словно действия совершаются в замедленной съёмке. А потом будто все замерло. Что со мной такое? Через некоторое время, я наконец уловила ход мыслей и обняла кузину также крепко, как и она. Мы не виделись с ней уже уж очень давно, где-то пять лет, и за это время Джесс просто расцвела. Раньше у неё были русые волосы, а теперь пепельные, давным-давно у девушки были тонкие брови, а теперь густые и красивые по форме. Сестра выше меня, и это немного напрягает, ведь я не люблю, когда кто-то смотрит на меня свысока. Мулатка отодвигается от меня, не отпуская мои руки и смотрит так, как это полагается при долгожданной встрече. Мы по-детски улыбаемся.

– Чтоб мне провалиться, ты реально здесь у меня дома! – хлопает карими глазами кузина. – Я очень соскучилась!

– Я тоже! – соврала. Признаться честно, я нисколько не соскучилась, вообще. Наверное, это просто такая сущность. Меня не изменить. И пытаться не стоит.

Джесс ведёт меня прямо по узкому коридору. Я не успеваю ничего разглядеть, хоть мне и очень хотелось. Успеваю заметить бледно-розовые обои с какими-то узорами, светлый кафель, горшки с цветами, картины с изображениями фруктов или ночного Портленда, большое зеркало. Мы со скоростью света дошли до кухни, где моя мама и Клариса, смеясь, извращались над плитой и омлетом. Представив, что мне придётся это класть в рот, мой желудок недовольно заурчал.

– Мамуль, смотри кто проснулся, – с хитрой мимикой произносит кузина и толкает меня вперёд. Я невольно подчиняюсь. О нет, ненавижу эти моменты, когда родственники начинают тебя целовать, врать о красоте, спрашивать о мальчиках, которые, наверное, «за мной вагонами бегают». Всегда одно и тоже. Нельзя придумать что-то новенькое, типа: «Привет, давно не виделись! А твоя почка ещё на месте? Ты перечитала все свои книги? А знаешь, ты стала ещё уродливее, чем была когда-то. Мои искренние соболезнования». Почему бы и нет? Это хотя бы правда, а не лесть. Тетя бросает алюминиевую ложку на кухонный шкаф и бежит ко мне, проговаривая: «Милая, с приездом!». Не успев и моргнуть, Клариса уже тискала меня за щеки. Видимо у них с бабушкой много общего. Все мое лицо начало неимоверно гореть, словно я уже полчаса сижу прямо перед костром. Однако тетя продолжает меня мучать, говоря, как я и предполагала, о женихах и о моем внешнем виде. Приходится кивать и улыбаться.

– Боже, Хейли, а ведь ещё вчера мы их отводили в детский сад, – обратилась к сестре Клариса, обнимая меня за плечи. Я снова не могу дышать.

– Это «вчера» было двенадцать лет назад, – хмыкнула мама, сервируя стол, на котором стояла ваза с красной розой.

– Мамуль, отпусти ты её уже, она же задохнётся! – спасает меня Джесс. Девушка вырывает меня из «когтей» тети, и мы выходим из кухни, направляясь в неизвестность. Мне лишь хотелось принять душ. Смыть все эти странные чувства, которые пробирали меня вплоть до костей. Хотя, хочу отдать должное этому дому, я смогла на некоторое время забыть об Эрике, о том, что между нами было и что могло бы быть. От такой мысли по спине прошёл холодок. Как же не честно… Быть вместе нам ничего не мешает, так почему Нансен отдаляется от меня? В чем я провинилась? Я так боялась в один ужасный день проснуться и понять, что его нет рядом. Боялась потерять смысл своего существования, свою любовь, и знаете, потеряла… Я потеряла. Правда всегда больнее лжи. Внутри опять стало пусто и холодно; как будто я тону в холодном океане, полном разбитых сердец и несбывшихся надежд. Самое ужасное то, что и мое сердце в этом океане, и мои мечты потонули здесь, и я сама захлёбываюсь этой водой и иду ко дну. Вот печальная правда.

Пока моя голова была забита угнетающими мыслями, Джесс успела провести нас в свою комнату, которая мне сразу приглянулась. Несмотря на богатство семьи Джонсон (то есть кузины), по крайней мере, сестра не любила демонстрировать всем свои финансы и роскошь. Комната была скромной, но уютной. У окна с белыми шторами расположилась односпальная кровать, на которой валялись куча дисков и какие-то мятые кофточки. Слева от двери белый комод, а на нем бижутерия, флаконы духов и куча косметики. Светлые стены обклеены кучей плакатов знаменитых актёров, каких-то карт, путеводителей, комиксами и различными страницами из книг. Кузина тем временем, пока я разглядываю стенку с плакатами, садится на край кровати и наблюдает за мной.

– Не знала, что ты читаешь, – вырвалось у меня. Под одной страницей было ещё несколько, а за ними ещё. Слышу за спиной слабый смех.

– Я особо не люблю читать. Это не мое. Больше предпочитаю фильмы, но бывают книжки, которые влюбляют меня с одной лишь цитатой, – признается кузина.

– И одна из таких книг «451 градус по Фаренгейту»? – оборачиваюсь я к сестре, та удивленно кивает и встаёт на ноги. Бросив на её кровать средство для гигиены, которое я все это время держала в руках, я вновь обернулась лицом к плакатам.

Джесс подходит ко мне, прикладывает ладонь к белому листку, цитируя:

– «Самое главное, что нам надо было понять, – это что сами по себе мы ничто, что мы не должны быть педантами или чувствовать своё превосходство над другими людьми».

Я одобрительно кивнула.

– А что ты читала ещё, кроме, наверное, «Сумерки», «Оно» или «Гордость и предупреждение»?

Кузина задумалась. Она несколько секунд молчит, а затем снова падает на кровать, прямо на какую-то коробку с диском. Взглядом нахожу в углу белое кресло и усаживаюсь на него, облегченно вздохнув. В последнее время мне больше хочется сидеть или лежать, чем стоять на ногах. Может, это потому, что я боюсь услышать что-то плохое и упасть? Наверное, так оно и есть.