Чипсы (СИ)

-- Так тебе. Если бы не я, ты бы два года назад загнулся! - сказала я распластанному цветку, земле, и черепкам старого глиняного горшка.

На следующем этаже я хотела перевернуть алоэ, но потом опомнилась. Алоэ был прекрасен и до меня, я его общипывала иногда для сока. Алоэ мне ничем не обязан. Это я ему обязана. Я спускалась вниз, закрыв ещё два мусоропровода. Почему-то они все были на этот раз открыты...

Выйдя из подъезда, я увидела старичка на лавочке. Это был дед Вольдемар. Я его знала, последний год даже здоровалась. Мой мозг стал работать очень чётко, после того как я разбила сироту, которого надо было приютить. Это напоминало действие препаратов наперстянки на миокард.

Мне срочно надо было с кем-то поговорить. Обо всём. О ни о чём. О ерунде. Но не молчать! Говорить! Говорить и не думать. Я спросила у деда:

-- Вы меня слышите?

-- Ну не глухой.

-- Просто у вас слуховой аппарат, поэтому я спрашиваю.

-- Так поэтому и аппарат, чтобы слышать.

-- Я хотела у вас спросить

-- Ты сядь, девочка. Как там Дениска?

-- Я хотела у вас спросить. Не знаете: кто вешает в подъезде объявления, призывая закрывать мусоропроводы? Сейчас новые беленькие бумажки по всем этажам развешаны. И странно: раньше были закрыты все баки, а теперь все открыты.

-- О! Девочка. Это очень плохой человек пишет. Он наркотики продаёт. А тараканов боится. Но это неправда, что он боится, это просто он так говорит. Он сам тараканов в подъезд запускает, а потом их же и травит. Чтобы тараканий яд забил следы наркотиков. Хитрый он, этот... У нас же с собаками рейды полиция делают, только собаками. И знаешь, девочка, всё - овчарки, а одна - маленькая, непонятной породы.

-- Это такса, длинношерстная просто. Она специалист по опиумным препаратам.

-- Во-во! Собаки-специалисты. Но ничего не находят. Тараканий яд и все дела. Этот плохой человек и Владика Белялова, старшего их, с толку сбил. Владик откинулся, едет уже домой после отсидки. Дениска сегодня говорил: звонил Владя. Сегодня и Дима, средний их, с семьёй приедет, и мама ихняя с Москвы. Она раньше-то в Подмосковье работала, а теперь в самой Москве. Съедется семья, возвращение старшего отпразднуют. Дениске он писал, что с наркотой завязал. Да.

Я поплелась домой с полиэтиленовой папкой, хранящей мой, мамин, папин и теть-Ленин позор девятилетней давности. От того что прошло девять лет, легче не становилось ни на грамм. Позор. Сплошной позор. Я не помню, ничего не помню. Вроде бы папку я выкинула на улице, а заявления, принятое и не принятое, и постановление сунула в книгу "ЖЗЛ Дмитрий Иванович Менделеев", включила сеть и стала писать письмо Ильке. Илька был в армии но я решила, что напишу и по интернету и обычным письмом продублирую. Я спрашивала Ильку так ли всё было, как рассказал мне Дэн. И спрашивала, что говорила ему, тогда давно, мама по-татарски. Хотя всё было ясно, но мне надо было написать...

Ответ мне пришёл по электронке через пять дней. В пятницу. Илька писал, что всё так и было, как рассказал Дэн, что он из-за мамы потерял друга Димона, что наша мама возомнила себя и ему противно о ней вспоминать... Илька писал:

"Аришкин мой хороший! Я много думаю сейчас о том, что произошло тогда со всеми нами: с папой, мамой, тобою и мной. Знаешь: вроде прошло и прошло. Мало ли чего не случалось. Много было неприятностей, тебе хорошо, ты деда не застала, а я застал и хорошо запомнил, как он унижал нашу маму. Он постоянно попрекал её, говорил, что она должна быть благодарна ему за то, что он воспитывает меня, а она - в своей больнице шашни крутит с пациентами. Ариш! Насчёт шашней я не знаю, но уверен, что это фантазии деда. А насчёт меня? Я рос во дворе и в садике. Я дома старался не появляться - так я боялся деда... Ну это в общем, лирическое отступление. Одичал я здесь в бараке, хоть я и командный состав - младший лейтенант.

А по тому делу, по твоему то есть. Ариша! Я уверен, что мама Дэна не стала пересказывать ему всё. Мне Димон говорил перед тем как мне голову пробили (Да, там был Димон, я этого не стал говорить тогда.) Мне Димон сказал: "Мать плачет второй день. Это как же надо было довести её, чтобы она в милицию заявление накатала!" Ариш! Я видел, что было. Я шёл по школе, за мелом меня послали на первый этаж. И тут вижу сидит наша мать и мать Дэна. Наша мать меня подозвала, стала выспрашивать. Я отнекивался, бубнил, сказал, что не видел. Тогда она мне по-татарски стала говорить, чтобы я сказал, что видел, как тебя Дэн бил. Я её послал, тоже по-татарски. Тут директор вышла. Наша мать ей начала втирать хрень разную. А мать Дэна сидит как вводу опущенная, растерялась она. Молчит. Потом я ушёл за мелом. А обратно иду. Там тётя Лена уже подбежала и директора нет. И наша мать с тётей Леной смеются над матерью Дэна, издеваются. И всё с такими ухмылочками, особенно, когда мать Дэна про милицию сказала. Она им сказала, что они распоясались и хулиганят и словесно нападают. А тут - не улица, а казённое учреждение. А тётя Лена с нашей мамой - смеются в голос. Ага. Им же смешно. Они-то себя возомнили неприкосновенными. В общем, твари. Я не стал смотреть дальше, я рванулся по ближней лестнице наверх, чтобы не видеть. Когда дети там, или когда мне голову пробили - это ладно. Но когда взрослые тётки издеваются - это трендец, Ариша. Наша мама во всей красе себя показала. И правильно мама Дэна им сказала. Хабалки и хамки - вот кто они. Им бы впаять пятнадцать суток и школу бы нашу заставить красить, как, помнишь, нарушителей папа пригонял к гимназии нашей первой на исправительные работы".

А ещё через день по интернету Илька прислал скан огромного своего письма. Он писал на бумаге, между делом, а потом просто в штабе отсканировал и мне послал - он так это объяснил.

45 Письмо Ильки

"Аришкин мой несчастный! Я тут опять много думал насчёт тебя, ты наша мученица. Я тебе ещё сейчас напишу. Вспомнилось тут ночью. Когда ещё тебя и на свете не было, и мама нашего папу не знала, она от больницы поехала в лагерь. Не медсестрой -уборщицей. Мама захотела меня вывести на отдых, лагерь-то у раифский заповедника, который она боготворила. И я, пятилетний был в самом младшем отряде. И всё было нормально. Мама убиралась. На полдник были вкусные булочки. Бабушка, тарская татарка, пекла их на весь лагерь. Она маму научила тесто разделывать. Я помню, меня мама часто на кухню брала. Помню как быстро-быстро тесто разделывали бабушка и мама. А потом мама напросилась, чтобы её из уборщиц перевели в воспитатели. Она со всеми была вежливая, особенно с начальником. В медпункте подружилась с фельдшерами. В общем, всячески пыталась произвести впечатление. И на третьей смене она стала в нашем младшем отряде воспитателем. И я помню хорошо, что приезжает девушка. Не практикантка, а просто девушка. Оказывается, она должна была работать в третьей смене на нашем отряде. А мама её место заняла. Но поселили девушку всё равно в нашем корпусе, как раз к маме подселили, а работать девушка стала подменной вожатой. Или не знаю как: в общем, там вожатым полагались выходные и девушка должна была в эти выходные тех вожатых заменять. Девушка была замечательная. Всё равно она часто была с нами - она же жила в нашем корпусе, и особенно в начале в лагере выходные никто не брал. Я очень с этой девушкой подружился. А наша мама её невзлюбила. Мама там устраивала репетиции танцев - мы на лагерный конкурс должны были что-то показывать. А девушка маме помогала. И часто она помогала. Когда была не занята, в столовой всегда нам всё накрывала и масло разносила. А мама злилась. Потому что она часть масла у отряда воровала и относила бабушке, курдской татарке. И тоже с варёной сгущёнкой было. Мама всем на хлеб по чайной ложке клала, если очень просили по две чайные ложки. А девушка всем по столовой ложке на хлеб шмякала. В общем мама начала баллоны катить на девушку. У нас отряд был 5-8 лет. И она начала девочкам рассказывать, какая это девушка плохая, какая она грубая, какая бездельница - всё время проводит в нашем отряде. А ведь это мама её место заняла. Девушка, я думаю, прекрасной бы была вожатой. И мама это понимала. И главное - девушка мешала маме еду в столовке не додавать. А в конце смены девушка тоже взяла выходной, и к ней приехала подружка. Они гуляли по лагерю и на озеро ходили. А мама в этот день как раз тоже собиралась взять выходной и съездить в монастыри, в раифский заповедник. Но маме сказали: вас заменять сегодня некому. И мама в свой неудавшийся выходной такую бучу в отряде подняла. Даже я девушку возненавидел - ведь мы с мамой должны были ехать в заповедник, а мне в лагере за три месяца до чёртиков надоело. Я хотел вернуться во двор к своим казанским друзьям. Сейчас я вообще думаю, что мама и не хотела ни в какой заповедник. Просто решила разыграть это. Она отряду сказала, что девушка их предала. В общем, все возненавидели её, и мы с пацанами в спину девушке бузиной плевались. Причём, я до сих пор не догоняю почему во всех отрядах было по двое вожатых, а у нас - один воспитатель. На следующий день, когда подружка девушки уехала, мы с мамой стали с девушкой ругаться. Я просто сидел и смотрел, и слушал, и ревел. Потому что мама заявила, что за два дня до конца смены она не возьмёт выходной, что девушка дрянь и т.д. и т.п. Мама прям в лицо девушке так и сказала: "Ну и дрянь же ты!" В общем девушка эта в последний день перед отъездом вечером уехала, получила деньги и уехала - у неё же не было отряда, ей не надо было его привозить в Казань. Мама ещё больше взбесилась. Забрала меня из палаты, положила в кровать девушки. Я всю ночь кайфовал - так пахло приятно духами от подушки, я забыл, что так и не съездил в этот чёртов заповедник... Мне было пять лет, я тогда не понимал многого, а сейчас понимаю. Мама, если есть возможность, всегда затравит хорошего человека. Наша мама - спец по травле, спец по скандалу, она как двуликий янус. С пациентами в больнице всегда милая была, на частных вызовах - тем более. А в лагере решила оторваться, отыграться. И да ещё, чуть не забыл. Мама всегда наверх пролезет, она будет унижаться перед начальством, я помню до сих пор как она лебезила перед начальником лагеря, травки ему всё время для чая собирала - у начальника почки были больные, или желудок. И, прикинь, такая тётя вдруг стала женой мента. Да это туши свет-бросай гранату - как говорит твоя Злата. У нас тут солдатики смеются, когда я им так говорю. Э-эх, забыл как ту девушку звали. Простое такое имя, русское. Пока, Аринчик! Не расстраивайся. И помни: твой Дэн никогда не простит нашу маму. Я бы точно никогда не простил. Мужчины намного злопамятнее женщин. Вспомни Графа Монте-Кристо. Я думаю, только ты не обижайся, что Дэн специально стал с тобой, чтобы потом отомстить, бросить. Извини, но это так".