Чипсы (СИ)

-- Дэн! Мне ничего не рассказывали...

-- Не перебивай! - раздражённо сказал Дэн. - Не перебивай, кому сказал. Короче, Инга, твоя Ильгизовна, твоя Ривцова подгребает к моей матери и говорит.

-- Когда?

-- Да тогда! Во втором классе! - заорал Дэн.--Во втором классе! Перед тем как нам идти на ёлку!

-- На какую ёлку?

-- Блин, ты тупая что ли? На новогоднюю.

-- Это когда мы с тобой поцеловались. Ты Дедом Морозом был?

Меня не заклинило. Это опять проснулась моя природная детская вредность. Я специально выводила Дэна из себя. Я не хотела знать, что было тогда между моей мамой и его. Не хотела и всё. Но отвертеться не могла. Для Дэна, видно, это было очень важно: не просто прогнать меня, а припомнить дела давно минувших дней. "Тупая - подумала я. - Нашёл себе тупую. Я так его люблю. Я унижалась перед мамой, я потратила папины деньги ему на ноутбук и на телефон". Мне было стыдно за тот прошлый эпизод вначалке, но я понимала, что Дэну это надо -- выговориться. Очень надо рассказать. Мы виноваты перед ним. Он же из-за меня ушёл из нашей школы. По всей видимости и папа это понимал. Поэтому он и не ругал меня за мои дорогие подарки Дэну.

Ден десять раз глубоко вздохнул и выдохнул - это, кстати, я его научила.

-- Ты же знаешь что главное отличие воспитанных людей - не терять человеческий облик, -- с ухмылкой сказал Дэн и потрогал свою губу.

Я вдруг почувствовала, что, повторяя эти мои слова, он ненавидит меня в этот момент.

-- Ну. Ты был шпионом в клетчатой рубахе. И моя мама подгребла к твоей маме, как ты выразился, - я решила перестать валять ваньку. Пусть выскажется. Сволочь! - Только хочу тебя предупредить: не надо о моей маме говорить в таком тоне и таких выражениях. Ты её не знаешь.

-- Откуда мне знать? Куда мне! - Дэн сел напротив меня на табуретку. А я так и сидела на сундуке. И какие-то выступы на крышке, которые присобачили туда для красоты, больно впивались мне в задницу, в кости таза.

-- Ну так вот...

"Слава богу, - подумала я тогда. --Занукал. Пришёл в своё обычное состояние, псих".

Псих - это было моё самое большое пренебрежение к людям. Если я говорила про себя о ком-то - "псих", это значило, что с этих пор этот человек для меня пустое место. Ну и что, что это Дэн псих? Он уже показал своё лицо. Я поменяла своё отношение к ситуации. Пусть выскажется, и я уйду. Навсегда. Сволочь!

-- Ну и в общем твоя мама подошла...

-- К твоей маме...

-- Не перебивай! - заорал Дэн, схватил и затряс меня за предплечье.

-- Да не перебиваю, не перебиваю. Совсем что ли?

-- Не хами! - Дэн замахнулся на меня, но я молниеносно перехватила его руку, вскочила и заломила его руку за спину.

-- Ты будешь рассказывать или будешь культяпонами тут махать? -- сказала я. Папа всегда так говорил на старой работе. Я не часто, но бывала у него в кабинете. Особенно после того случая, когда от меня отвернулся весь класс. Тогда папа и начал показывать мне, какие бывают люди. Тогда, в девять лет, я и узнала, как мой воспитанный тонкий и спокойный папа умеет ругаться матом на подчинённых и подследственных.

Я отпустила Дэна. Он опять сел на свой придурочный табурет и начал в третий раз свою нукающую пластинку:

-- Ну... она подходит. Нет... Она ещё до того, как моя мама пришла в школу, подходила ко мне и говорила: "Я буду говорить с твоими родителями. Я буду говорить с твоими родителями..." А какие, Арина, у меня родители? Папа умер. Отравился водкой. А я только через два месяца родился.

-- Тогда многие отравились. В девяносто пятом. Известное было по области дело, вошло в учебники как хрестоматийное.

-- Ну и я конечно расстроился, когда твоя мама мне пригрозила. Противно, неприятно. Потому что твоя мама тёте Лене всё жаловалась, как я тебе больно дал и как ты дома вечером плакала. Я больше всего переживал, что ты дома плакала. Потому что я-то, естественно, маме ничего рассказывать не стал и тем более плакать. Мама тогда не работала в Москве маляром. Она на нашем родном игрушечном заводе работала.

-- Я помню. Завод самоликвиднулся, то есть распустился, то есть разорился в четвёртом году - сказала я. - Хоть это и не папино было дело. Все опер-отряды тогда подняли митингующих работников разгонять.

-- Да. Оставили только отдел народной игрушки при колледже, а завод закрыли. Мама там конструктором работала.

-- Это как?

-- Это так. Ну на игрушку одежда нужна. Помнишь может -- были такие игрушки. Филя, Хрюша.. Головы резиновые, а тело мягкое, тряпичное и ножки резиновые. Всё, что тряпичное, это - по маминым лекалам. И одежда, и само тело. Встань!

-- Зачем?! -- испугалась я. - Я никуда не уйду, пока ты не расскажешь.

-- Да нет. Встань. Я игрушки тебе покажу.

Я встала. Дэн открыл сундук - вылетела моль, я моментально её прихлопнула.

-- Да пусть летает. Моль - один из древнейших видов насекомых, Моли изображены в средневековой азбуке двенадцатого века...

Я прихлопнула ещё одну моль, вылетевшую из сундука...

-- Опасны же личинки, моль не опасна. Зачем убивать?

-- Если мальчик -- не опасна, если девочка - опасна.

-- Почему?

-- Как почему. А размножение?

-- А ну да, ты всё о своём, -- Дэн достал какой-то старый полиэтиленовый мешок и вынул оттуда кукол: -- Вот эта с фарфоровой головой - это после войны такие куклы у нас выпускали... А вот это - последние пальчиковые куклы. "Домашний театр" набор назывался. Он, кстати, дорого стоил. Мама говорила, в Детском мире в Москве по девятьсот эти наборы продавались. Когда завод уже закрыли, мама стала в Москве окапываться, и она ходила в Детский Мир на куклы с нашего завода смотреть. Но сейчас и Детский мир закрыли. Короче, завод уже не работал, а куклы продавались. Персоналу раздали зарплату куклами. Помнишь, наверное: у нас на рынке все тётки с завода торговали этими игрушками. Филя, Степашка, Хрюша и вот это. Он протянул мне куклу. Резиновая башка, огромные глаза, мягкое тряпичное тело, сарафан, украшенный тесёмкой в виде синусоиды, и резиновые лапти!

-- Злата! - выдохнула я.

-- Называется "Кукла Алёнушка", -- Дэн тыкнул мне в лицо грязную бирку. -- Эта мамина последняя. Художников-то давно уволили. Вот эту куклу мама и вела от начала и до конца.

-- А Злата знает?

Ден замотал головой:

-- Не знаю. Всю партию магазин при колледже выкупил. Напротив Кремля магазин, знаешь?

-- Видела. Мне там столик хохломской покупали, когда я маленькая была, и стульчик.

Я вспомнила, как в детстве я представляла, что тёмные силы хохломского стола хотят съесть волшебные красные ягоды.

-- К ним иностранцев водят на покупки, у них там договорённость.

-- Знаю, -- сказала я. - Из-за этой договорённости в девяносто девятом двойное заказное убийство произошло. Директора и бухгалтера.

-- Ну так. Деньги какие. Прибыль. Они этих Алёнушек по четыреста продавали. Это восемь лет назад ну большие деньги,--опять занукал Дэн.

-- Ты мне скажи: Злате куклу показывал?

Дэн опять замотал головой.

-- Значит, не знает?

-- Может и знает. Куклы продавались же. Но местные в художественный салон редко заходят. В основном туристы.

-- А сама Злата в сундук не лазила?

-- Что ты! Злата не станет лазить по моим вещам!

-- Защищаешь, значит?

-- Допустим. Я ей благодарен за всё. Ну, слушай. Приходит моя мама к нам в гимназию на ёлку. А твоя мама всё разбухает, всё с тётей Леной лясы точит, какой я драчун и гад. И вот моя мама садится на банкетку в коридоре. И я - сразу к ней. И твоя мама подсаживается к ней и говорит, как ты это называешь "мило и приветливо": "Здравствуйте!" Ну моя мама ей тоже приветливо: "Здравствуйте!" Моя мама ценит когда с ней приветливо здороваются, потому что с ней редко кто здоровается вообще. А в Москве так теперь вообще никто -- малярша. Что с маляршами здороваться? И твоя мама, Инга Ильгизовна...-- Дэн теребил в руках пальчиковые игрушки с резиновыми головами. Получалось, что две игрушки разговаривают. И головы игрушек были всё те же: Филя и Степашка, но маленькие. - Твоя мама говорит: "А вы знаете что вчера произошло?". " Нет, -- говорит моя мама. - А что произошло?" И твоя Инга Ильгизовна: "Ваш сын избил мою дочь кулаками по лицу!" Арин! Ну разве было такое?