Останови моё безумие (СИ)

− Прогуляемся? − послышалось честно неожиданное, но до боли приятное предложение из уст моей капризной леди.

Я убрал последнюю чашку в стенной шкаф и обернулся к Мире, задумчиво вытирая руки о кухонное полотенце.

− Только переоденусь, − снова получилось не громче шёпота, Мира слышала, одобрительно кивнула мне в ответ.

Я обошёл её в дверях и направился в спальню, не хотелось ни о чём думать, но и плыть по течению было бы последней глупостью, чувство, что нам обязательно нужно поговорить никуда не улетучивалось, а наоборот витало над моей головой грозовыми тучами.

− Ты готов? − бойко спросила Мира, проходя в комнату, почти вслед за мной.

Я только успел снять домашний, немного растянувшийся свитер и с оголённым торсом стоял возле открытого шкафа. Сестра запнулась при виде меня, в голове промелькнуло, что она развернётся и уйдёт, но Мира сделала всё кардинально по-своему: закрыла дверь спальни и подошла вплотную ко мне. Ещё не почувствовав её прикосновений, я вздрогнул от её дыхания в спину, она стояла чуть позади меня и в зеркале почти не отражалась, настолько маленькой и хрупкой была её фигурка. Она вжалась в меня всем телом, каждым своим кусочком плоти и это было неожиданно приятно, этого хватило для прощания с мрачными мыслями шокированного мозга, а телу расслабиться от её мягкой, но скупой ласки. Возможно, измучить её так же, как меня запретом «Не надо Мира» было правильным, но не отказывать ей − себе в удовольствии ощущений оказалось желанней:

− Продолжай, − вырвалось полушёпотом, когда я резко развернувшись, прижал её тело, запечатанное в непозволительный кокон одежды к себе, и коротко поцеловал её приоткрытые, податливые, но не отвечающие мне губы. Если бы подобное происходило ещё полгода назад, я бы прекратил всё, остановил это безумие между нами, но сейчас… но не сейчас.

− Чего же ты хочешь от меня? − шептали мои губы, настойчиво приникая к алеющим лепесткам, руки крепче сжимали подрагивающие плечи. − Чего ты хочешь?

− Пойдём, − ответила она почти холодно, почти больно. Я отстранился от неё, спиной ударяясь о дверцу, смолчал и отвернулся.

− Идём, − процедил, выжал из стиснутых челюстей и покинул злосчастную комнату раньше сестры.

Такое привычное рядом с любимой молчание, сейчас жестоко отдаляло нас друг от друга, оно словно ревностно охраняло ту непонятную мне стену между нами, не давало пробиться в её мысли, тусклые и печальные, полные тревог и холода. Несмотря на угнетающую нас обоих пустоту внутри от недоговорённости, Мира цепко удерживала мои пальцы в сплетении со своими, будто не замечала сама, жалась в мой бок и склоняла голову мне на плечо. Я молчал, и это казалось трусостью, потому что что-то непременно гложило и точило мою девочку изнутри, что-то, чем она не хотела делиться со мной.

Природа была какой-то искусственной, за ночь выпал снег, спрятавший голые некрасивые сучья деревьев, коих в этом городе было превеликое множество в сравнении с жадной на зелёный ландшафт столицей. Дороги, в большинстве своём ухабистые, покрывали маленькие и небольшие сугробы, затрудняя неспешную пешую прогулку двух влюблённых, нет, брата и сестры. И всё же белое одеяло, укрывшее землю, громко хрустело под подошвами в нашей с Мирой обоюдной тишине. Изредка проезжавшие мимо автомобили, ничуть не разбавляли это безмолвие неуместным громкоголосьем, редкий прохожий, пристально изучающий знакомое лицо сестры, быстро отворачивался отчего-то не веря собственным глазам и по этой причине не смевший даже испытать удачу на узнавание.

Мы подошли к местному магазинчику, ближайшему к дому: бетонные обычные три ступени − импровизированное крыльцо, стеклянные двери в алюминиевой окантовке, просвечивающие в мутное стекло заполненные товаром витрины и единственная холодильная камера. Двери с грохотом поддаются и открываются перед нами, мы в одну ногу проходим с Мирой в скромное помещение магазина и сразу же оказываемся возле кассы.

Полноватая женщина, серьёзно занятая утренним макияжем, не обращает на нас никакого внимания, даря покупателям хорошее настроение кропотливым трудом над своей внешностью. Пышная причёска, неизвестно какими усилиями приобретшая нынешний вид, обрамляет плохо закрашенные виски, топорщится на лбу и рассыпана по широким плечам. Стул под ней жалобно поскрипывает от периодических поёрзываний местной продавщицы, её локти на столе напряжены, круглые пальцы старательно вычерчивают стрелку в уголке глаза.

− Доброго утра! − преувеличенно бодро здороваюсь с женщиной.

− Тьфу ты! − ругается она в ответ, отрываясь от приятного занятия. − Размазала, − поясняет, но по-моему совершенно не для нас.

Она медленно поднимается со стула, я бы даже сказал: тяжело поднимается, отчего тот начинает скрипеть ещё жалостнее и устремляет на нас не одинаковые глаза. Стрелка на правом смазана и убегает вверх, удивительным образом подчёркивая строгие брови вразлёт.

− Чё надо? − приветливо отзывается она.

− Эмм, − не сразу нахожусь, что ответить на такой вопрос.

− Здравствуйте тётя Галя. − Здоровается с женщиной Мира.

Высокие брови продавщицы взлетают ещё выше, а затем она прищуривается, лицо её приобретает комичное выражение, но смеяться совсем не хочется, грудным голосом тётя Галя с сомнением обращается к сестре, вежливо игнорируя моё присутствие.

− Ты что ли Мирка? − неверяще вопрошает женщина, заставляя меня передёрнуться. − Вернулась, значит? − снова спросила она.

− Да. Ненадолго, тёть Галь. Мы…

Но «тётя Галя» перебила Миру, причём ввела меня в ступор следующим своим заявлением:

− А это хахаль твой что ли?

Мира тоже начала заикаться, не сразу найдясь с ответом.

− Я брат Мирославы − Владислав, − претенциозно представился я, с надеждой осадить хамку, но впечатление произвёл обратное: женщина громко захохотала и в магазин ввалился ещё один персонаж из этой оперы.

− Гляди Жора, наша Мирка привезла к нам своего хаха… тьфу ты, брата!

− Чего ты ещё удумала Галька? − запыхтел явно не расположенный к беседе мужичок. Он тщательно отряхивает свои громоздкие сапоги от налипшего снега у порога магазинчика.

− Ты что творишь нелюдь? − забывая о нас с сестрой на время, женщина напустилась на нового покупателя. − Снега притащил, слякоть развёл? Кто убирать будет эту лужу?

Я невольно заслушался, но Мира тихонько подёргала меня за рукав, я обернулся: сестра потянула меня в другой конец магазина, туда, где располагался скромный отдел конфет, только отпуская мою руку. Тётя Галя не заметила наших передвижений по магазину, и мы благополучно без демонстрации её власти стали рассматривать скромные витрины.

− Вот. Давай возьмём вот эти. − Мира с простодушной улыбкой протянула мне конфету в зелёной обёртке. − Возьми. Она вкусная. − Мира пару секунд ещё дарила мне эту расслабленную улыбку, а потом отвернулась. − Мятные. Мои любимые, − пробормотала она, переходя к другому лотку.

Я сразу же развернул леденец, замаскированный в обёртке для карамелек и сунул в рот: приятная прохлада ментола обожгла горло. Я успокоился и последовал за Мирой, испытывая неуютное чувство от нехватки чего-то значительного: мы больше не держались за руки.

Обернувшись, заметил, что «тётя Галя» уперев руки в бока, следит за вычищением магазинного порога продолжающим пыхтеть мужичком, которому я был любезно представлен как хаха-брат Миры.

Мира рассматривала банку сгущёнки, смешно нахмурив брови, губы её медленно шевелились в тихом бормотании, она кажется вся ушла в интересное занятие изучения срока годности молочного продукта.

− Зачем ты сказал ей, что мы − брат и сестра? − неожиданно спрашивает, ошеломляя меня.

− Ты против? − выдавил я, так же говоря вполголоса, как это делала Мира. Моя рука сама собой потянулась к её щеке, а прикоснувшись, не удержался и начал поглаживать её нежную кожу большим пальцем. Оказывается, я затаил дыхание, хотя и не от страха быть застигнутым строгой продавщицей и шумно пыхтящим мужичком, а боясь, что Мира отстранится и оставит меня с холодной пустотой внутри, сопровождающей меня всё это злосчастное утро. Она подняла на меня свои глаза, устанавливая между нами невидимый мост, а затем невинно прикрыла их и прижалась к моей ладони прохладной щекой с тихим вздохом.