Останови моё безумие (СИ)

Миры рядом не было.

Я откинул одеяло и опустил ноги на ковёр бесшумно пробираясь сквозь темноту в блаженных поисках сестры. Из кухни доносилось уютное потрёскивание дров в печке, но свет оставался выключенным, я хотел пройти мимо, не разглядев в темноте Миру, но её голос остановил меня, она не могла увидеть меня, я не успел дойти до проёма дверей, значит, она говорила по телефону. Неприятное чувство, что я подслушиваю, врезалось в мозг и исчезло, я просто мог сообщить о своей невинной проделке Мире, и она придумает после как меня можно наказать. Подобного рода идея повеселила меня, и я облокотился о стену, прислушиваясь к голосу сестры.

− Да. Давай встретимся на следующей неделе. Как только я вернусь в город.

− …

− Нет-нет. Пожалуйста. Я просто хочу встретиться с тобой. Не могу больше так.

====== Глава 35 ======

ВЛАД.

- Я разбудила тебя? – Мира осторожно двигается на кровати, прижимаясь к моей спине грудью, ее холодный подбородок упирается в ямку на моем плече, но я не понимаю этого ее тихого голоса – в нем толика разочарования, капли облегчения и много детской обиды.

- Нет, – говорю. – Я хотел пить, – говорю. – Где ты была?

Мира не отвечает, я напрягаюсь в ожидании, но я не жду ответа, мне не хочется слышать правду, я не хочу, чтобы между нами нагромождалась ложь.

Мира тянет меня за плечо, и я ложусь на спину, слишком податливый для нее, как верный пес для Мальвины. Она вскарабкивается на меня, тяжело и неуклюже – ее руки оказываются слишком костлявыми и делают больно изгибам моих локтей, ноги достаточно длинными, чтобы ударить по моим коленям, а мне снова больно. Это противоестественное чувство, но я не могу от него избавиться, чем больше я зацикливаюсь на физических ощущениях, тем дальше от меня голос сестры, обещающий встречу другому мужчине.

- Я иду пить, – я даже и сам не уверен в том, о чем говорю. Мира лишь согласно кивает и начинает поглаживать мою шею мягкими, как шелк подушечками пальцев. Она по-прежнему кивает, когда руки ее ненавязчиво перемещаются на мою грудь, а сестра приподнимается и садится на мои бедра.

- Иди, – настолько безэмоционально, насколько можно позволить себе в двусмысленности нашей позы, разрешает Мира. – Я подожду тебя, – ее голос переходит на шепот и я уже предательски возбужден. – Это ничего, – снова ее шепот с обжигающей приправой в виде легких поерзываний на моем паху.

- Нет. – Слышу свой голос, произносящий этот короткий ответ, но я порядочно удивлен прозвучавшей в нем категоричности. Я почти хочу разозлиться – на себя, ведь я должен просто поговорить с ней.

- Нет. – Повторяю, на этот раз, мне кажется, я достаточно убедителен в том, что желаю прекратить дальнейшие поползновения ее тела.

- Я понимаю, – отчетливо произносит Мира, ее голос снова приобретает твердый оттенок и теперь совсем не похож на недавний ласковый шепот. Она неотрывно смотрит в мои глаза при нашем ночном и неожиданном разговоре. Я слежу за огоньками на дне растопленного шоколада ее глаз, поэтому заколдованное прикосновение ее губ к моей обнаженной коже настолько восхитительно нежное, что мне становится невыносимо больно от силы электрического заряда пронзившего насквозь мое напряженное тело.

Единственная фраза, которую я могу выговорить без заиканий: «Ты сводишь меня с ума» – не должна быть произнесена сегодня, поэтому ее приглашающий поцелуй и остальные, все возрастающие темп шалости остаются не прокомментированными. Я перестаю сопротивляться внутреннему голосу, пытаюсь задушить на эти мгновения свою параноидальную реальность, в которой Мира уходит от меня. Она не может, не должна, но она делает это – она чувствует меня. Она самостоятельно освобождает меня от домашних штанов и узких боксеров, я благодарно стону в ее распущенные волосы, когда она наконец пригибается ко мне, чтобы наши губы смогли слиться в спасительном поцелуе, ограничивающем разговорные возможности наших языков, принуждая их к неистовому сплетению.

Мира...

Моя всепрощающая и всепонимающая сестренка верховодит мной, дразнит меня, почти мучает, не спеша расставаться с последними частями своей пижамы. Я угрожающе пронзаю ее сияющие распущенностью и мной же выданной ей вседозволенностью глаза, но Мира лишь победно ухмыляется, размещая мои огромные ладони на своей детской талии. Я внимательно изучаю ее лучащийся целым калейдоскопом эмоций взгляд и продолжаю разрешать ей делать со мной все что угодно.

Она вдруг превращается в жалостливую, но грешную монахиню: стыдливо опускает веки, прикрываясь капюшоном пушистых ресниц, ненадолго встает на колени и вот она уже предстает передо мной вся такая чистая и незапятнанная – девственно-обнаженная.

- Я хочу тебя... – говорят мои губы, но слова не покидают мое сведенное судорогой восхищения горло. Я вижу, как Мира приподнимается и опускается на моих бедрах, вижу, как она отклоняет голову назад и больше не встречается со мной взглядом: вижу и больше не думаю: ни о чем, кроме этой, такой желанной минуты. Моя плоть − то разделяющая, то соединяющая нас, на какие-то сокровенные мгновения перестает принадлежать мне, полностью исчезая в Мире. В мгновения − как сейчас, и тогда мы превращаемся в единое существо, не способное мыслить, неразумное, и я более примитивная часть этого невообразимого существа, подчиненная сознанию Миры, рано или поздно овладевающую рассудком и восстанавливающую равновесие в нашем симбиозе.

- Влад. Влад... Влад! Влад, помоги мне, – играющий на октавах голос, умоляющий шепот вгрызается мне под кожу с каждым новым выдохом моего имени из ее благословенных уст, но мое садистское желание измучить любимую перевешивает нарастающее возбуждение и собственное, угрожающее − немедленно быть исполненным, удовлетворение.

Из последних сил я остаюсь абсолютно неподвижным внутри нее − в месте, где невероятно тепло и уютно, и так прекрасно, что перехватывает дыхание и сгибает диафрагму конвертом. Но я непреклонен, оттягивая наш общий момент наслаждения, заставляя хаотично двигать бедрами свою маленькую сестру и в поисках необходимой поддержки цепляться за мои напрягшиеся мышцы на руках и запястьях.

- О Боже, Влад! Прекрати это! Я не выдерживаю, я... Нет-нет, пожалуйста... Я просто хочу... я просто хочу. Не могу больше так!

И эти слова…

Такие упоительные, открывающие все запечатанные библейскими печатями запреты в моей душе − в любой другой момент нашего безупречного соития, в любой другой момент нашей незапятнанной любви, но в момент, когда я не отождествляю их с фразами из подслушанного телефонного разговора. Больше всего желая, чтобы его никогда не было, больше всего жалея о невольном своем причастии к нему.

Я замираю… Недовольно и прискорбно останавливаю всякие движения своего тела, всякие позывы души, призывая свой мозг включиться и перестать желать её хотя бы в эту минуту, но я не в силах сделать что-либо. Помимо прочих бесполезных мыслей о невозможности сейчас закончить наше смешение взрывной кульминацией, я превращаюсь в размягченный пластилин при всём не спадающем напряжении моего тела, каждой его частички. Мира сиюминутно улавливает перемену во мне, её реакция очевидна, она убыстряет свой сумасшедший галоп, она захватнически сцепляет наши пальцы, не оставляя мне путей к отступлению, помимо моей воли она шепчет и кричит, перемежая нагрузку на голосовые связки. Я слышу даже её короткие отрывистые вздохи, настолько глубоко я погружён в неё, во всех смыслах − до самой её сути.

Мира говорит мне: «Влад…»

Мира шепчет: «Люблю…тебя»

Мира кричит: «Ааах» и «Прости»

И неожиданно стихает, всё заканчивается, слишком быстро, чтобы я смог вернуться в лань её покойного тела и отречься от своих подозрений и слишком поздно, чтобы простить меня по-настоящему, за всё.

Она остаётся лежать на мне, словно не дышащая вовсе, поникшая сама и приникшая к впадинке на моём плече, мерно выпускающая выдохи, никак не составляющие полноценное дыхание, на мою потную кожу. Я неосознанно глажу её по голове, путаю её и так непослушные пряди и жду. Чего? Не знаю, просто чувствую, что она нарушит наше молчание на двоих первой.