Приворотное зелье на единственную (СИ)

Лиза и Родион Прокопьевич красноречиво глянули друг на друга, улыбнулись. Родион Прокопьевич обнял свою царицу. Михеич несколько раз их сфотографировал.

-- А теперь дай мне мою внучку. Мы с Нюсей сегодня еще не фотографировались, - сказал Годеонов Михаилу. - А то папка не успел появиться, у деда внучку отбирает. Иди ко мне, моя красавица, моя девочка. Вот правильно, обними деда за шею. Вот какие мы красивые! Михеич, быстрее фотографируй...

День прошел незаметно, суматошно. Не успели оглянуться, как солнце пошло к закату, начало темнеть. Люба пошла укладывать дочку. Вместе с ней отправился и Михаил. Помочь надо, объяснил он. Супруги Годеоновы переглянулись.

-- Помогай, помогай, - пробормотал Родион Прокопьевич. - А мы с моей царицей посидим еще, посудачим о том, о сем...

Без маленькой Нюси в огромном зале стало сразу тихо и скучно. У Годеонова тут же заныли ноги. Лиза присела рядом, стала их гладить, осторожно массировать, прогоняя боль. Становилось легче. А потом жена вдруг всхлипнула.

-- Ну что ты, что ты? - погладил её полные плечи Родион Прокопьевич. - Ну будет, Лизонька. Не плачь, родная моя. Лучше скажи, что расстроило мою царицу? Хотя я тоже догадываюсь.

-- Родя, ведь Миша заберет от нас Любу. И Нюсю тоже. Заберет! Вдруг на север уедут? - Лиза опять всхлипнула. - Как же мы без нашей девочки будем?

-- Я не отдам девочку им, - сказал Годеонов. - Как так может быть? Какой север? Чтобы я не видел Нюсю хоть денек. Нет, не отдам я нашу девочку.

-- Как не отдашь? Они родители. Это их дочка, - уныло проговорила Лиза. - А мы кто? Неродные дед с бабушкой.

-- Лиза, счастье мое единственное. Мы с тобой самые родные нашей девочке. И Любаша нас любит. Мы сделаем так, что наши дети сами от нас не уйдут.

-- Уйдут, я слышала, как Миша говорил Любе, что хочет домой, ну в её квартиру. А потом вообще на север увезет. Он ведь там жил все это время.

-- Нет, Лиз, не увезет. И сам не поедет. Здесь работы много. Пусть в "Империи" берет власть в свои руки. Я что-то стал сильнее уставать. И ты у меня теперь есть. Я хочу чаще быть с тобой.

-- Но ты сам говорил, что еще неизвестно, кому "Империя" достанется. Согласится ли еще Миша?

-- Создадим новую "Империю" с Михаилом. А здесь, рядом с нами, построим нашим ребятам дом. Я почему вчера поздно приехал, договорился, продадут нам землю. (Рядом с домом Годеоновых с одной стороны был пустующий участок, с другой недостроенный большой дом). - Хозяин долго не соглашался. Но я его уломал. Я ему покупаю в городе двухкомнатную комнатную квартиру, он уступает мне землю. Построим дом, забор снесем, даже галерею для прохода в зимнее время устроим...

-- Родя, - прервала его мечтания жена. - Но это же неравноценный обмен. Здесь просто пустая земля, квартира дороже намного. Это большие убытки для тебя. Ты еще не начал оформление?

-- Нет. Пока устная договоренность, да и то хозяйка все сомневается. Но все это ничего, Лизок родной мой, зато дети наши будут рядом. И внучка. Построим им дом. Ну, сама подумай, как такое может быть: чтобы я при живом деде разрешил нашу девочку увезти на север. Там же холодно и солнца мало. Как там будет девочка расти? Еще болеть начнет! Не будет этого. Пойдем и мы спать. Не выйдут сегодня наши молодые. Не до нас им.

Михаил радовался, узнав, что у него есть дочь, Нюся. Но, как он сам говорил впоследствии, настоящие родительские чувства пробили его только вечером. Люба готовила дочку ко сну. Вымыла, дала подержать Михаилу. Девочка что-то лепетала на своем языке, улыбалась. Она была такая хорошенькая, такая чистенькая, маленькая, сияли ясные зелено-голубые глазки, глядя на отца. Мужчина почувствовал, как что-то поднимается из самой глубины души и захватывает его полностью.

-- Какая же ты у меня хорошенькая, какая миленькая, - заговорил он, целуя малышку, - ты у меня прямо лучше всех. Нюся. Нюсенька. Люба! Я догадался. Ты её в честь моей бабушки Нюши так назвала девочку? Анна, Нюся, Нюша.

-- Да, - ответила Люба. - И не только назвала, я просила твою мудрую бабушку быть её ангелом-хранителем. Знаешь, мне кажется, твоя она услышала мою просьбу. Бабушка Нюша охраняет девочку. Наша Нюсенька ни разу не болела, у неё даже первые зубки без всяких проблем пролезли, только ручки в рот без конца тянула. Правда, Лиза помогает, травки заваривает, да порой что-то шепчет. Но она всем помогает. И Вере с дочками, и Нане, и Майке - я потом тебе про них расскажу - и женщинам из деревни, всем, кто приходит. К ней даже из города приезжают, к нашей царице. Но все равно, я прямо порой чувствую, что бабушка Нюша находится рядом и всегда охраняет нашу девочку. Мне порой снится женщина в белах одеждах, она склоняется над кроваткой и благословляет Нюсю. Над головой женщины ореол, как у Девы Марии. Не смейся надо мной только.

-- Я верю тебе, - задумчиво отозвался Михаил. - А Лиза, значит, по-прежнему лечит людей.

-- Да, но только меньше, и в основном это дети.

-- Это хорошо, что меньше она лечит людей, - в задумчивости проговорил мужчина. - Не надо бы Лизе этим делом больше заниматься... Да, ладно, после я об этом с ней поговорю. Я пока Нюсеньку, доченьку мою, покачаю. На руках. Баю-баюшки-баю, баю девочку свою... - неожиданно для Любы негромко запел мужчина.

Он прижал дочку к себе, но не стал укачивать, а сидел, боясь дышать. Девочка, словно понимая, притихла на его руках. Михаилу вспоминалась баба Нюша. Она также жалела и прижимала к себе маленького правнука, что-то напевала.

-- Бабушка, - думал мужчина, - я понял, почему ты снилась, ты звала меня к дочке. Ты пыталась сказать, что родилась Нюся. Ты защищала и охраняла её. Ты не бойся, бабушка, не переживай больше, я вернулся, я люблю свою дочку. Я так её сильно люблю. Ты и Лиза называли себя колдуньями, я же обычный, простой человек. Но дочь свою я буду беречь и защищать от всякого зла. Ты же знаешь, я умею чувствовать опасность, когда она грозит близким. И колдовать больше Лизе не разрешу. Я помню твой наказ, когда ты заболела, - беречь Лизу, не разрешать ей колдовать, когда она станет счастливой.

Взгляд его упал на Любу. Женщина, замерев, стояла у двери в ванную. Как долго ждала она этого дня. Лицо её светилось счастьем.

-- Иди к нам, - тихо позвал Михаил.

Люба села рядом. Он обнял её другой рукой.

-- Мы вместе, - звучало в душе Любы. - Мы вместе. Миша, я, Нюся. Мы вместе. Рядом Лиза, Родион Прокопьевич. Мы вместе.

-- Мы вместе, - сказал Михаил. - Я никогда больше не расстанусь с вами.

Они долго так сидели. Но Нюсе надо было спать, времени было уже много. Люба покормила малышку грудью и стала укачивать. Михаил больше мешал, чем помогал Любе, то поцелует женщину, то погладит ручку девочке, то ножку пощекочет. Нюся веселилась, таращила свои круглые глазки и не собиралась засыпать. Это продолжалось долго, пока Любаша всерьез не рассердилась.

-- Миш! Ну, в самом деле! Перестань. Нюся разгуляется, она и так сбилась с режима, мне всю ночь не спать, - она опять дала грудь ребенку. - Может, задремлет, пока сосать будет. Вот только скажи или сделай чего-нибудь!

-- Любка, Янтарек мой рыжий, я не знал, что ты можешь быть такая сердитая, - засмеялся мужчина.

Люба покраснела:

-- Извини. Но не надо мешать засыпать Нюсе. Вот и грудь брать не хочет. Разгулялась наша дочка, - в голосе женщины зазвучала легкая грусть. - Ну что с тобой теперь делать? Придется играть. Ты, Миш, спи. Я телевизор себе негромко включу.

-- Дай ребенка отцу, - приказал Михаил. - Сейчас я её укачаю. А сама ложись. Жди мужа.

Он решительно забрал девочку из рук Любы, положил улыбающуюся дочку в кроватку, стал укачивать, запел опять свою незамысловатую песенку. Нюся внимательно смотрела, улыбалась, выплевывала соску, агукала. Ребенок явно не собирался спать. Но Михаил проявил настойчивость. Постепенно глазки малышки стали закрываться, туманиться. Девочка, наконец, уснула. Мужчина на цыпочках отошел от детской кроватки, облегченно вздохнул. Люба тихо засмеялась.