Приворотное зелье на единственную (СИ)

-- А я моей маленькой мамочке даже подарка не привез с севера, - покаянно подумал мужчина. - И памятник старый у бабушки...А они самые близкие мне люди. И, конечно, Люба с Нюсей. И Родион Прокопьевич тоже.

Вот такие мысли моментально пролетели в голове.

Михаил не ошибся в предположениях насчет обеда. На столе стояла огромная сковорода скворчащего жареного мяса. Горячая рассыпчатая желтая картошка лежала горкой на большом блюде, тут же огурцы, помидоры, перец. "Ну, - похвастался Годеонов, - как готовят мои женщины? Пальчики оближешь!" Все сели за стол. Нюся сидела на высоком стульчике и рвалась к мясу, отталкивала от себя ложку с супом. Годеонов подмигнул Мишке и, когда мать отвернулась, быстро дал девочке в руки остывший кусок мяса. Люба всплеснула руками и пыталась отобрать. Куда там? Нюся подняла недовольный крик.

-- Да пусть пососет мяска, - примирительно сказала Лиза. - Родя кусочек попостнее подобрал. Я видела.

Люба махнула рукой и засмеялась. Намяла картошки с молоком и попыталась дать девочке. Картошку Нюся съела и продолжила терзать мясо. Накормив дочку, Люба стала подкладывать еду Михаилу.

-- Любка, - предупредил мужчина, - я вчера еле брюки застегнул.

-- Новые купим, ешь, - отозвалась Лиза с другой стороны стола.

После обеда Годеонов вновь вспомнил о наследстве старого князя Облонского, о его внебрачной дочери.

-- И все же, - не отступал от своего Родион Прокопьевич. - Ты, Люба, как две капли воды похожа на прародительницу рода Облонских, княгиню Ольгу. А портрет этой княгини написали с твоей матери. Её ведь тоже Ольгой хвали?

-- Ольгой! Но о каком портрете вы говорите? - не поняла Люба.

Михаил посмотрел на Любу и сказал:

-- А ведь и, правда, очень похожа. Я видел этот портрет, когда хоронили Эдуарда. Хоть Снежена и запретила ходить по дому, но я запутался в комнатах и попал нечаянно в кабинет старого Эдуарда. Там висит огромный портрет. Я даже сначала подумал, что это Люба на нем изображена в старинном платье...

-- Но даже если там висит портрет моей мамы, то я при чем тут? - говорила Люба.

-- Все горничные в том доме бывали в постели Эдуарда. Не мог он пропустить такую красавицу, как твоя мать, - убежденно произнес Родион Прокопьевич и предложил: - Давайте съездим туда и посмотрим. Может, портрет там до сих пор? Он ведь дорогой. Сам Симонов его написал. Эдуард много тогда денег отвалил. Помню, как Гера шипел на него...

Годеонов не был в доме Облонских с похорон старого князя. По его просьбе домом занималась Изабелла. Она нашла надежную женщину, поселила там. Женщина за небольшую плату следила за чистотой и выполняла обязанности сторожа. Михаил тут же заявил, что не отпустит туда Любку.

-- Да там тлетворный дух Облонских стены въелся. Еще заболеешь после посещения. А у нас есть Нюся. Не пущу.

-- А я поеду с вами, - сказала тихо Лиза. - Во-первых, у тебя, Родя, болят ноги. Куда ты без меня? Да и дом Облонских пора очистить от скверны. Скоро его продавать придется. А про него и так дурная слава идет.... Я возьму травы, свечи, батюшку позовем. Освободим дом... Давно пора это сделать. Тогда можно и Любе туда.

-- А куда Нюсю? - спросил Годеонов. - Нельзя брать девочку туда, нельзя.

-- Ни за что! - поддержал Михаил.

Нюсю решено было подбросить Веронике.

Слава Богу, никто не обокрал дом за эти годы. Да и кто туда полезет! Об этом доме всегда шла дурная слава. Сколько раз слышали соседи вой Снежены, переживающей очередное обострение болезни, сколько раз видели мрачного, похожего на обезьяну Герасима и подъезжающую психиатрическую помощь.

Лиза совершила обряд очищения дома Облонских. Она первой смело и решительно зашла в дом, зажгла свечу, та моментально начала коптить черным. Женщина зашептала слова древнего заговора, изгоняя черную ауру дома. Ей даже показалось, что дом проснулся от кошмара, царившего в нем, облегченно вздохнул, стал светлее. Она распахнула все окна и двери, чтобы выветрился затхлый запах, а вместе с ним исчезло и воспоминание об Облонских. А потом приехавший батюшка прочитал молитвы, окропил святой водой комнаты, повесил небольшие иконки. Закончив работу, священник спросил, куда делись прежние хозяева дома. Услышав об их страшной гибели, перекрестился, прошептал слова молитвы, поинтересовался, были ли отпеты погибшие хозяева дома.

-- Не знаю, - растерялась Лиза. - Родя болел в это время, я не помню, чтобы мы заказывали службу. Если только Иза.

-- Нет, - ответил Годеонов, - я не делал этого. А Иза, сама знаешь, безбожница. Не отпели ни Кристину, ни Снежену, ни Герасима, только старого Эдуарда. И ладно. Пусть их черные души не знают покоя.

Священник укоризненно покачал головой.

-- Нехорошо. Не по-божески это. Не надо так делать.

-- Давай, Родя, закажем отпевание, - попросила Лиза. - Облонские ведь тоже несчастные были, больные люди. И не по своей воле они ушли из этой жизни.

Годеонов не мог отказать своей царице. Лиза тут же договорилась с батюшкой, тот обещал отпеть всех троих.

Священник уехал. Только после этого Михаил разрешил Любе зайти в дом. Да, красивый, богатый был дом. Много дорогих вещей. Их собирал Гера. Он понимал толк в красоте и умел вкладывать с пользой деньги. В последнюю очередь все вместе зашли в кабинет Эдуарда. На стене все увидели огромный портрет красивой рыжеволосой женщины в старинных одеждах. Но это был не старый портрет, а искусственно состаренный. Люба, в самом деле, очень походила на женщину с портрета.

-- Симонов, - прочитала фамилию автора Люба. - Симонов Алексей. Я вспомнила. Это же известный в-жский художник. Помнишь, Миша, мы были студентами, а его картины уже выставлялись в в-жском музее. Только он все больше в стиле фэнтези писал.

-- Это твоя мать, Ольга её звали, - сказал Родион Прокопьевич. - Она работала здесь. Это с неё писали портрет княгини Ольги. Да, художник Симонов. Тот самый. Ты правильно вспомнила. Он много лет назад приезжал в наш город из З-жья. Эдуард за большие деньги заказал ему этот портрет. В настоящее время это очень дорогая картина... полотна Симонова пользуются спросом. Он один из лучших художников современности.

Люба молчала. Потом решилась и сказала:

-- Но на портрете не мама, это моя тетя. Я точно это знаю. У моих родителей был точно такой же портрет, только маленький. Папа всегда говорил, что на нем изображена моя родная тетя. И я, в самом деле, похожа на неё. Мама с годами тоже стала походить на этот портрет. А в юности она была другая, светловолосая, голубоглазая. Это потом она стала красить волосы в рыжий цвет, сменила прическу. У меня есть её фото, когда она была молодой. Я вам потом покажу.

Что-то не сходилось в кроссворде. Годеонов точно знал, что на портрете Ольга Кубикова, она же мать Любы. Ольга и Андрей Кубиков работали одновременно в этом доме. И Ольга была беременной, когда ушла после смерти Ингрид. Но почему тогда с такой уверенностью говорит Люба, что это не её мать? Эту загадку надо было решить. Что еще придумали старый князь со своим желанием лишить Облонских всех денег или Гера в своем стремлении вернуть деньги Пикуновым, то есть Кешке. А Михаил был откровенно рад.

Этим же вечером юристы позвонили и сообщили Годеонову, что разыскали всех людей, упомянутых в завещании, в том числе и внебрачную дочь Облонского. Чтение завещания было назначено через неделю. Позвали туда и Любу, и Михаила, и даже Лизу.

Страшный грех Эдуарда Облонского.

Чтение завещания покойного Эдуарда Облонского состоялось через неделю. Адвокаты разыскали всех. Иннокентий Пикунов прибыл первым в юридическую контору, где сегодня должны были огласить завещание. Ему уже и не хотелось сюда ехать, так как Любка автоматически вылетала из числа наследников, и все из-за какой-то слюнявой девчонки. Иннокентий больше не решался встречаться и говорить с Любой. В самом деле, разыскавший его Годеонов недвусмысленно пригрозил, если Кешка еще раз сунется к Любе или коснется даже в мыслях маленькой Нюси, он применит против него методы его дядюшки Герасима. "Будем тебя по частям собирать, как того мужичка, что похоронили вместо тебя". Годеонов был настолько зол, что Кешка струсил. Черт с этими капиталами. Проживет. Не беден он. И все же! Лишиться таких денег! Интересно, кто же папаша девчонки? Вот покусает локти, когда такие деньги проплывут мимо. Хорошо бы это был Мишка. Интересно, как он после этого будет орать: "Моя Любка! Моя!"