Американские меридианы (СИ)

- А я хотела всё бросить и улететь! – призналась Анжелика и рассказала Таис об обратном билете в Москву.

- Ты назвала это комплексом Золушки? – рассмеялась бразильянка. – Надо же, никогда не думала в таком ключе! Тебе не откажешь в наблюдательности, милая моя спутница. Наверное, и у меня есть этот самый комплекс, но я сделаю всё возможное, чтобы избавиться от него!

Вернулись девушки ближе к вечеру; Даниэль ласково пожурил их за опоздание, но всё же до того, как город опутала иллюминация рекламных щитов и вывесок, путешественники успели посетить Pacific Ocean Par, где посмотрели выступление морских котиков и дельфинов. Там же, в парке, были американские горки, но Даниэль пообещал своим спутникам, что этим добром они насытятся во Флориде.

- Мне кажется, - добавил он, - сейчас как нельзя кстати будет лёгкий ужин в каком-нибудь кафе на набережной... ну, скажем, Малибу.

Идея Даниэля пришлась всем по душе. Из небольшого кафе, которое они заняли, открывался уютный вид на океан, где под шелест береговых пальм и лёгкого бриза ловкие молодые люди неслышно скользили на сёрфах по гребню волны. Наблюдать за ними было одним удовольствием. Мозг получал эстетическое наслаждение, а желудок – вполне гастрономическое. За тёплыми «домашними» булочками, напичканными фруктовой начинкой, картошкой фри, большими порциями салата и вазочками мороженого с кристалликами льда разговор протекал неспеша, иногда замирая – в такие мгновения головы присутствующих поворачивались в сторону девушек, проносившихся мимо на роликах и велосипедах. На юных спортсменках были одни купальники и взгляд отдыхал на подтянутых, загорелых фигурах.

- Какой контраст, - счёл нужным поделиться своими впечатлениями Курт, - днём на улицах полно толстяков и толстух, а вечером город запруживают те, кому небезразлично собственном здоровье.

- Меня больше удивило другое, - откликнулась Анжелика, - я нигде не видела столько людей в инвалидных колясках. И, что приятно, в магазинах, на автомобильных стоянках и парках развлечений предусмотрены специальные места для таких людей. Помните негра-панка в инвалидной коляске, что лихо выписывал пируэты на улице Олвера, а потом последовал за нами в магазин? Я не заметила, чтобы он чувствовал себя ущербным.

- Вообще-то инвалидами их здесь уже не называют, - включился в разговор Эмилио, - теперь это звучит примерно как «ограниченные в передвижении». А слепые, например, «люди, не воспринимающие зрительные образы». Эти новые словосочетания породила так называемая деликатность.

- Что хорошо развито в Америке, так это социальные программы, - заметил Кристиан, - взять, к примеру, заботу о стариках. Для них предусмотрена куча скидок, причём основание для них лишь одно – возраст. Говорят, по тому, как страна относится к инвалидам и старикам, можно судить о культуре нации. Америка в этом плане – великая страна, - подытожил он.

Его слова заставили Анжелику задуматься. Из памяти всплыл образ юноши-инвалида, жившего в Кирове этажом выше.  Сколько раз приходилось  Анжелике наблюдать, с каким трудом его старая, громоздкая коляска помещалась в лифте, и чего стоило ему преодолевать те шесть ступенек, что отделяли лифт от двери подъезда. Она частенько помогала своему соседу, но всегда избегала смотреть в его глаза: она знала, что они выражают благодарность, но было как-то неудобно принимать её, словно Анжелика чувствовала свою вину в болезни юноши. Инвалид в Советском Союзе считался человеком неполноценным, вызывая жалость – и всюду сталкивался с негласным приговором. Говорить об этом со своими спутниками девушке не хотелось.

Их разговор уже давно перекинулся на другую тему, а она всё думала о том, почему ей так горько за свою страну. Неожиданно Микио поднялся и, извинившись, сказал, что ему необходимо уйти на какое-то время. Он мечтал посетить в Лос-Анджелесе некое место – путь друзья не беспокоятся, потому что через пару-тройку часов он снова присоединится к ним. Все настолько были расслабленны после длинного, наполненного впечатлениями дня, что не стали вдаваться в подробности, что это за место и почему Микио идёт туда один.

- А знаете, друзья, - вдруг провозгласил Эмилио, - давайте-ка освежимся в водах самого мирного океана! Это взбодрит нас.

Вечер был жаркий, а пляж совсем рядом, и большинство поддержало предложение итальянца. Отказалась одна Анжелика. Ей не хотелось сейчас развлекаться – душа её, её разум, сознание напряжённо работали, и ей во чтобы то ни стало нужно было додумать мысли, роившиеся в голове.

- Я прогуляюсь по пляжу, - предупредила она.

- Я составлю тебе компанию, - Даниэль решительно поднялся следом, - уже темно и не совсем безопасно.

Анжелика пожала плечами и молча побрела вдоль берега. Позади остались всплески воды и весёлые крики Курта и Эмилио. Даниэль шёл рядом, время от времени бросая на Анжелику взгляды, которых она не замечала, потому что её собственные были устремлены под ноги, в белеющую полоску песка. Когда они отошли уже на довольно приличное расстояние, Даниэль решился прервать молчание. Его голос на фоне разбивающихся о берег волн звучал особенно торжественно.

- Ан, ты думаешь о чём-то серьёзном. Мне было бы легче, если бы я знал твои мысли. Кажется, они не совсем личные, только поэтому я настаиваю на нашей беседе. У тебя грустное лицо.

Она удивлённо вскинула на него глаза.

- Сколько я тебя знаю, работа твоего мозга постоянно отражается на твоём лице, - продолжил Даниэль, - а в твоих глазах я вижу высокий полёт мысли. Ты не умеешь, как Таис, быть весёлой, когда тебе грустно, и печалиться, когда в душе звенит радость.

- Я никогда прежде не была заграницей, - сказала Анжелика, оставляя без внимания нелестный отзыв о своей подруге, - я была убеждена, что жизнь в Советском Союзе наиболее комфортна дл человека. Мне с детства внушали, что советское государство наилучшим образом заботится о своих гражданах. В самом деле, у меня было счастливое детство: такое беззаботное, активное, интересное. Не скажу, чтобы меня особенно интересовали лозунги октябрят или пионеров: я в них просто не вникала. Интерес двигал мною лишь в тех областях, которые были мне близки. Но ведь я была ребёнком!

В её восклицании прозвучало отчаяние.

- Анжелика, скажи честно, тебе стыдно за свою страну?

Она резко вскинула голову.

- Нет, не стыдно! Но я не могу гордиться ею так, как гордишься ты. Даниэль, мы с тобой словно люди с разных планет, я чувствую пропасть, лежащую между нами...

Он остановился.

- Нет никакой пропасти, - твёрдо сказал Даниэль, - она существует только в твоём воображении. Ни один строй, ни один предрассудок, ни одна граница не могут создать подобной бездны, пока этого не захочет кто-то из нас. Анжелика, я человек, хоть и далёкий от политики, тем не менее, представляющий для своего государства немалую важность. Я и сам заинтересован в его развитии и процветании. Но я ещё и космополит. Поэтому для меня стало важно увидеть среди своих спутников девушку из бывшей враждебной страны.

- Но почему именно девушку?

- Моя бабушка из России. Да, да, не удивляйся… Проведя много лет под присмотром этой почтенной леди, я понял: «загадочная русская душа» для меня заключена прежде всего в женщине. Мне думается, что мужчины всего мира одинаковы. Если и наблюдаются различия, то лишь в темпераментах.

- Я об этом никогда не задумывалась, - призналась Анжелика, - мне не приходило в голову делить мир на мужчин и женщин. Мне казались странными рассуждения о том, что логика может быть  женской и мужской. Почему? Она присуща только человеку, и не может, как и Истина, иметь половые признаки.

- Наш разговор сейчас – из категории «вопросы без ответов». Но мне нравится, что ты умеешь размышлять. Анжелика, если бы ты знала, сколько красивых женщин окружало меня! Но ни одна из них не была способна мыслить. Это болезнь современного мира, и поражает она не только женщин, но и мужчин. Но ты другая. Ты удивительнейшим образом сочетаешь в себе внешнюю привлекательность и внутреннюю наполненность.