Танец Опиума (СИ)

— Конечно, — со скукой проговорил Итачи. — Думаешь, правительства стран знают наши лица? Максимум, о чем они осведомлены, это фамилии. Да и то единицы. Со своими партнерами лидеры государств разве что только договариваются через других людей. Если бы о нас знал Первый Мир, то у нас давно бы всё отняли. Все предприятия и бизнес. Силой или давлением, но отобрали бы всё.

— И как вам удается скрываться вообще?! Вы же целая экономика!

— Учихи занимаются этим уже века, поэтому не волнуйся. У нас — свои методы.

Сакура подалась вперед, положила локти на стол, и своими маленькими ладошками закрыло личико.

— Этого просто не может быть, — хрипела она.

Ну не могла девушка сама того не ведая стать составляющей этой опасной системы. Ей даже вдумываться не хотелось во все сложности и детали их, так называемого, бизнеса. Девушка до этого мгновения даже допустить мысль не могла о том, что такое в принципе возможно, а тут Харуно стала вдруг частичкой этого безумного круговорота нелегалов в природе.

— Поэтому тебя и не было эти три месяца? Ты разбирался со своими делами, да?

Итачи искренне удивился, услышав столько неожиданный вопрос. Он ожидал от неё всего, вплоть до истерики и нежелания больше находится в кругу его знакомых, но только не беспокойство о том, где он пропадал.

«Сколько же еще сюрпризов она мне преподнесет?», — невольно пронеслось в голове Итачи.

— Да, — солгал следом брюнет. — Я уезжал, чтобы разобраться со своими проблемами.

Завязалось короткое молчание. Гробовая тишина…

— Более полугода назад из-за ошибки Саске мы приехали в этот город, — продолжил Итачи с того места, на котором закончил основную нить повествования. — Когда всё утихомирилось, у меня появилась возможность свалить отсюда, но остались кое-какие незаконченные дела, и я остался. Именно в этот отрезок времени появилась ты.

Затем он выпрямился, отряхнул с пиджака пылинки, размял суставы пальцев и тихо сказал:

— Сегодня я вернулся сюда ради тебя. Предупредить об опасной близости к мафии. Ты не глупая, и я уверен, что сделаешь всё правильно, в отличие от моего брата.

Вдруг Сакура подняла голову, и Итачи довелось увидеть опухшие зелёные глазища, наполненные слезами. Всё лицо официантки было красным, как спелый помидор, но это нисколько не портило её в глазах брюнета.

— Ты ведь не уедешь, правда? — голос её дрожал. — Скажи, что ты не уедешь!

Учиха-старший даже пошатнулся от изумления, сидя ровно на пятой точке. Сердце больно кольнуло, а всё тело задрожало.

— А тебе не страшно оставаться со мной?

— Мне страшно оставаться без тебя…

Итачи на мгновение застыл, глядя в эти чистые зеленые глаза, неспособные на ложь. Искренность — вот что так привлекало его в этой девушке. Никакого фарса и пафоса. Вся она целиком и полностью настоящая. И даже эта ярко-розовая краска на волосах не кажется обманкой, а всего лишь защитой.

По разгоряченным щекам Хаурно катились горькие слезы, и она совершенно не понимала, отчего так больно её сердцу. Словно та мысль о скором расставании с ними обоими отравила в одночасье её организм.

— Сакура, ты любишь его? — голос звучал отстраненно и будто бы издалека.

Сакура замерла. Повисло гнетущее молчание. Девушка не хотела отвечать, а парень ждал ответа, который, казалось, волновал его больше всех остальных.

— Он мне нравится, — многозначительно сказала Харуно, поежившись.

— Любишь?

— Нравится.

— Значит, не любишь…

— Это значит лишь только то, что я испытываю к нему симпатию. Любовь — это слишком громкое слово для этих неоднозначных чувств.

Итачи пустым взглядом посмотрел в теплые зеленые глаза и покачал головой:

— Я не об этом… Для меня это слово тоже слишком многое значит, чтобы разбрасываться им, просто…

— Что? — недоумевала она. — Что просто?

— Просто я не могу кое-чего понять.

— Я слушаю.

— Зачем тогда встречаешься с ним, если ты просишь меня остаться с тобой?

Теперь уже Сакура качала головой:

— Я не понимаю…

— Ты просишь остаться меня. Просишь быть рядом. Боишься, что я уеду, что исчезну из твоей жизни. Но при этом ты с ним. Вот мне и не ясно, каковы же твои чувства к нему: ты не можешь уйти от него, но и не можешь оставить меня в покое.

Сакура до этого старательно избегала этого кропотливого вопроса, поэтому сейчас глядела на своего собеседника жалостливыми глазами, наполненными грустью и сожалением. Ей было страшно осознавать, что она причинила Итачи боль своими неадекватными поступками. Девушка испытывала невыносимые муки совести, но не знала, как распутать образовавшийся клубок проблем.

Учиха ждал ответа, искренне не понимая, где допустил ошибку и умудрился упустить её из своих рук. Она ускользнула от него, как вода сквозь пальцы, доставшись не ему, а его брату.

— Моих чувств достаточно, чтобы называть его своим молодым человеком, — опустив глаза, тихо промямлила Харуно. — Я не сказала, что он безразличен мне. Просто любовь — это слишком громкое слово, которым я никогда не разбрасываюсь…

— Скольким людям ты говорила это слово? — Итачи наклонился к лицу девушке еще ближе, но та не отстранилась, продолжая прятать свои слезливые глаза. — Скольким людям признавалась в любви?

— Одному…

— Кому?

Долгая минута затишья, а затем долгожданный ответ:

— Брату.

Итачи выдохнул, словно пораженный громом. Он совершенно позабыл о существовании её родственников, свыкнувшись с мыслью, что его дурнушка — сирота. Учихе было непонятно, как эта девушка может так спокойно относится к их деятельности в то время, как её родной брат работает в отделе по борьбе с наркоторговлей. Как ей удается мириться с этой горькой правдой и притом со слезами на глазах просить не бросать её?

Сакура боялась, что брюнет сейчас задаст ей последний, самый главный вопрос, которого она боялась. Сердце её колотилось, а голова вот-вот готова была разорваться от перенапряжения.

Внезапно Итачи встал со своего места и медленной поступью зашагал вокруг столика. Он обошел его, встал позади Сакуры и, недолго думая, положил свои большие теплые руки на хрупкие плечи. От прикосновения девушка вздрогнула и вся запылала. Ей вспомнился тот день, когда она вместе с брюнетом стояла перед зеркалом и утопала в той нежности и ласке, тонула в омуте черных глаз и низком мягком баритоне. Тогда Харуно была готова раствориться в этом человеке и в чувствах, что она испытывала. Ведь впервые в её жизни кто-то принял её целиком и полностью такой, какая она есть, со всеми своими недостатками и изъянами.

— Дурнушка, ты можешь ответить на вопрос?

Сакура неуверенно кивнула и замерла. Грудь её вздымалась часто и беспокойно.

— Сакура, ты боишься нас?

— Нет…

— Ты ведь понимаешь, кто мы?

— Мафия…

Итачи нагнулся к самому уху девушки и теперь уже шептал:

— А еще?

— Наркобароны.

Лицо Итачи не отражало абсолютно ничего. Только равнодушие и холодная отстраненность. Ни разочарования, ни удивления, ни страха. Только непоколебимая уверенность и смертельная усталость.

— Знаешь, какой наш любимый наркотик? — брюнет все так же нашептывал своим бархатным голосом на ухо девушке, точно пытался ее убаюкать. Последняя, в свою очередь, уже давно, опьяненная сладостью низкого баритона, сидела не шевелясь. Она лишь внимательно вслушивалась в слова Итачи.

— Какой?

— Опиум. — Это слово прозвучало, как приговор из уст Учиха.

— Вы балансируете на хрупкой грани! — с неким упреком шепнула Сакура.

— Мы танцуем на этой грани.

— Танец?

— Танец Опиума…

========== Глава XII. Часть 1. ==========

— Откуда у тебя этот медальон? — с каким-то уж чересчур серьезным выражением лица спросил Саске, крутя в руках небольшую вещицу. Она висела на цепочке, на тонкой шее девушки.

Стоило брюнету заметить медальон и от былого приподнятого настроения не осталось и следа. Брови сошлись у переносицы, а пытливые глаза с недоверием впились в аксессуар. Странно, что Саске заметил его только сейчас. Это лишь доказывало его крайнюю невнимательность и плевательское отношение к мелочам. И чтобы этот факт приобрел острый характер, можно напомнить, что Харуно, не снимая, носила эту вещицу с тех самых пор, как Итачи преподнес Сакуре этот дар. Молодая официантка не понимала истинной ценности медальона, но боготворила его за незатейливую красоту.