В ожидании чуда

Айрис повернулась к Джессике:

— Джессика, пожалуйста, можно мне пойти к соседям? У них много новых компьютерных игр. Пожалуйста. Всего на часок. Я вернусь к ужину. Пожалуйста.

Джессика подняла взгляд на Салли. Часа должно хватить.

— Конечно. Попроси миссис Хэммонд помахать мне рукой со своей веранды, чтобы я убедилась, что все в порядке.

Дети умчались прочь с такой быстротой, словно были персонажами из субботнего мультика, бегущими вдаль в облаке нарисованной пыли. Ким Хэммонд подошла к двери через секунду после того, как орда исчезла внутри дома. Смеясь, помахала рукой. Джессика, решив, что Айрис осталась под надежным присмотром, помахала в ответ.

— Ладно, — сказала она Салли, посмотрев на наручные часы. — Тебе отведен час. Что ты хочешь знать, Салли? Хочешь выслушать версию прессы? Версию полиции? Версию моего отца? Если сможешь объяснить мне, почему между ними существует разница, тогда, возможно, я буду знать, что тебе рассказывать. Потому что в данный момент я не представляю себе, зачем тебе понадобилось вынюхивать и вытаскивать это на свет.

— Возможно, — прищурился Салли, — я вытащил это на свет потому, что хотел, чтобы ты знала: теперь тебе не придется делать это в одиночку.

Желудок у нее подпрыгнул, как будто ее подбросило на большом ухабе во время езды по шоссе.

— Что делать в одиночку?

— То, что ты считаешь себя обязанной сделать.

Джессика отошла от него, запрещая себе верить в искренность, звучащую в его голосе. Она чувствовала, что слезы жгут ей веки. Это плохой разговор, он ни к чему не приведет. Она может полагаться только на саму себя. Ей не следует об этом забывать. Салли говорит несерьезно. Не может он говорить серьезно. Ему не все известно.

— Я передумала, — коротко ответила она. — Я не хочу об этом говорить.

— Почему? Потому что боишься, что я пойму, почему ты все это делаешь? Почему втайне затеваешь какое-то предприятие, чтобы спасти положение и выручить Фила? Ты этого опасаешься? — спросил Салли, когда она открыла дверь. — Будто я этого и так не знаю!

Джессика остановилась, вынужденная ответить.

— Тебе не все известно.

— Мне известно, что твой план по спасению Мунро должен быть попыткой загладить вину за то, что ты пережила свою сестру. Не надо быть Фрейдом, чтобы это вычислить, Джесси!

— Фрейд — это единственное, чего я не пробовала. Видишь ли, я не просто пережила свою сестру, Салли. Я ее убила.

Потрясенный, Салли сделал шаг назад, не находя слов для ответа, на что она и рассчитывала. Затем Джесси исчезла в доме — снова оставив за собой последнее слово. Салли постоял в нерешительности на месте, не зная, стоит ли продолжать разговор, который может завести неизвестно куда, но потом последовал за ней.

Он нашел ее на кухне, спокойно моющей руки, по крайней мере, так он сперва подумал. Пока не увидел, как крепко Джессика стискивает руки, намыливая каждый палец.

— Повтори-ка последние слова, — приказал Салли, еле удерживаясь, чтобы не взорваться от гнева.

— Возьми словарь. И посмотри значение всех нужных слов.

Салли дернул ее назад от раковины, не обращая внимание на брызги мыльной воды, обдавшие стол, пол и его самого.

— Сэкономь мне время. Объясни сама.

— Что именно тебе непонятно?

— То, как ты могла убить, и не просто сестру, а сестру-близнеца. Ты меня на секунду оглушила, признаюсь, но теперь шутки в сторону. Я тебя немного знаю, Джесси. Знаю, что ты сделала, чтобы защитить Айрис. Ты жизнь готова отдать за того, кого любишь.

Ее странная полуулыбка встревожила его, вызвав в нем чувство, очень похожее на страх. Сейчас она даст ему то объяснение, которого он потребовал, и ему оно вряд ли понравится.

— Один из похитителей спустился в подвал…

Она сглотнула, снова повернулась к раковине, явно собираясь с духом. Сполоснув руки и вытерев их, она шумно выдохнула и снова повернулась к нему лицом.

— Он… гм-м, он сказал, что наш отец не принимает их всерьез. И что им придется убедить папу в том, что они не шутят. — Джессика на секунду замолчала, пожевала губами, потом начала снова. Ее голос звучал тихо и, казалось, шел не изо рта, а откуда-то изнутри. — Им очень жаль, правда, сказал он, но наш папа не хочет вести переговоры о выкупе. Тот парень еще пару раз попросил прощения. "Нам очень, очень жаль, — сказал он. А потом позвал меня по имени: Джессика, иди сюда".

От ее шепота ему стало жутко, захотелось крепко обнять ее и защитить. Но когда Салли попытался притянуть ее к себе, она вырвалась из его рук. Как и все прочее в жизни, она была полна решимости сделать это сама. Он отпустил ее, чувствуя, как у него внутри разливается тьма и нарастает непреодолимое желание покарать тех, кто сделал это с ней. Так легко ненавидеть, особенно, когда для ненависти есть основания. Любить труднее. От этого гораздо больнее.

А сейчас ему было дьявольски больно за Джесси.

— Джессика… — снова прошептала она, и первая слеза скатилась по ее лицу. — Понимаешь… я сделала вид, что он зовет не меня. Мне не хотелось идти. Я не хотела умирать. Мы ведь знали — Дженни и я — мы точно знали, что он собирается сделать.

Какое-то мгновение она смотрела ему прямо в глаза, словно ей необходимо было убедиться, что она находится в сегодняшнем дне, а не в далеком прошлом. Джесси смахнула слезу с уголка губ, когда та в конце концов докатилась до рта.

— Они нам говорили каждый день: "Если ваш отец не заплатит, нам придется убить вас". Поэтому, когда он спустился с лестницы и назвал мое имя, я застыла. Я не могла заставить себя двинуться с места. Думала — а вдруг, ну вдруг, если я буду стоять совершенно неподвижно, он меня не увидит. Не понимала, почему это происходит. Мне было двенадцать лет, и этот человек собирался убить меня потому, что мой отец меня не любит. Дьявольская насмешка, правда?

Джесси обхватила себя руками. Салли стиснул руки в кулаки, чтобы удержать их при себе и не обнять ее.

— Ты знаешь, что при этом чувствуешь? — спросила она. — Знать, что никто не любит тебя настолько, чтобы попытаться спасти? Что никто не придет за тобой? Каждый день гадать, не сегодня ли ты умрешь?

Салли знал, что при этом чувствуешь. Знал, каким беззащитным он казался себе в подобных обстоятельствах. Каким испуганным. Помнил, сколько раз он пытался стать невидимым. Как пытался договориться с Богом и в конце концов перестал, потому что Он никогда не слушал его, и отец все равно его избивал.

— Потом этот страшный день приходит, — продолжала Джесси, кивая головой, словно приказывая себе рассказать все до конца. — И он называет твое имя. Я не была храброй. Не пошла к нему. И трусихой не была. Не пыталась убежать. Я была никакой. Просто стояла там. И тогда этот человек разозлился, потому что не мог нас различить.

— Нет! — Салли не знал точно, подумал, почувствовал или произнес вслух это слово. Знал только, что не хочет слушать остальное. Он знал, куда это ведет.

Но Джесси не замолчала. Она была полна решимости рассказать все. Все подробности. Другой возможности сделать это у нее не будет.

— Он выругался и схватил Дженни. А я стояла. Она не сказала ни слова. Из нас двоих она всегда была хорошей и смелой. И он ее увел, а потом она закричала. Я до сих пор слышу по ночам этот крик… — Джесси посмотрела ему прямо в глаза. В ее глазах стояли непролитые слезы, но ни одна слезинка не посмела упасть. — Теперь скажи мне, что это не я убила Дженни.

Джессика ждала, что во взгляде Салли появится осуждение. Все ее нервы были обнажены до предела. Она, наконец, высказала вслух то, чего никогда не говорила ни одной живой душе и, как ни странно, испытала облегчение. Больше не надо притворяться. Не надо просыпаться с надеждой, что все это было только плохим сном. Слова превратили все в реальность, окончательно и бесповоротно.

"Мне так жаль, Дженни. Я никогда не забуду тебя". Полились слезы, но она не стала их вытирать. Никаких попыток вызвать сочувствие. Никаких оправданий.