В ожидании чуда

Когда Салли обнял ее, у нее вырвалось первое рыдание. Джессика попыталась справиться с собой, не желая демонстрировать Салли свою слабость.

— Ш-ш, — вот и все, что он сказал, а потом поцеловал ее в лоб, в каждое веко и в уголок рта. — Успокойся, Джесси.

Утешение породило желание. А желание — страсть.

Джессика почувствовала вкус собственных слез на губах Салли, когда они прижались к ее рту, и еще ощутила в нем скованность. Она не хотела этого. Только не сейчас. Не тогда, когда Салли ее целует. Она хотела, чтобы он был в ней, твердый и сильный. Хотела стать частью его; и чтобы он стал частью ее. Хотела, чтобы кто-то снова ее любил, хотя бы совсем ненадолго.

Салли сразу же расслабился, когда Джесси прижалась к нему всем телом. Невесомое платье было не плотнее паутинки. Каждый дюйм ее тела был плотно прижат к нему. Застонав от нетерпения, которое нарастало в нем, он сминал легкую ткань ее платья, пока не добрался до трусиков.

— Джесси, — прошептал он ей в губы, его голос и тело были напряженными от желания. Единственной преградой оставались ее трусики.

— Сделай это. — Ее ответ был больше похож на вздох, чем на слова.

Ему понадобилось только одно движение, чтобы сдернуть их и отбросить в сторону.

Руки Джесси уже трудились над пряжкой ремня и "молнией" на брюках. К тому моменту, когда она его освободила, Салли казалось, что он сейчас потеряет рассудок. Его рука скользила по теплой коже ее ягодиц, по соблазнительным изгибам ее тела, вниз, по задней стороне бедер. Потом он подхватил ее на руки, приподнял и развел в стороны бедра, пока она не обхватила его ими. А потом вошел в нее.

Салли закрыл глаза от удовольствия, погружаясь в Джесси. Он думал, что никогда не привыкнет к мысли о том, что она принадлежит ему. Снова захватив ртом ее губы, он позволил языку делать то, что боялся делать телом, пока не вернет себе хотя бы часть самоконтроля. Но вскоре даже влажного тепла вокруг него оказалось недостаточно, ему надо было двигаться. Стол был ближе всего. Придется удовольствоваться им.

Салли опустил ее на прохладную, гладкую дубовую поверхность, и Джессика ахнула, когда он вышел из нее и снова с силой вошел. Им было не до любовной игры, ими обоими владела только грубая потребность ощущать и дать ощутить себя другому. На этот раз она не закрыла глаза. На этот раз Салли стал ее якорем, человеком, за которого можно было крепко держаться, когда от каждого толчка у нее перехватывало дыхание, и она по спирали неслась к завершению.

Салли ощущал, как ее мышцы сжимаются вокруг него, когда он входит в нее, словно она пытается удержать его в себе, пытается увести его с собой, куда-то в неведомые выси блаженства. Он застонал, потому что Джессика заставила его дойти до вершины раньше, чем он был к этому готов. Когда она затрепетала, достигнув любовного экстаза, он перестал себя сдерживать и присоединился к ней.

Когда они пришли в себя, Салли немного отстранился от ее разгоряченного тела. Заниматься любовью с Джесси — все равно, что бежать марафон и потом считать, что можешь повторить его. Физически, возможно, ему бы это и удалось, но эмоционально — он сомневался. Их только что толкнула друг к другу чисто физическая потребность, так тонущие люди хватаются за что попало, чтобы только остаться на плаву.

Отойдя в сторону, Салли повернулся спиной, давая ей время прийти в себя, пока приводил в порядок собственную одежду. Когда он, наконец, снова обернулся, она бросала в мусорную корзину то, что было, по его предположению, порванными трусиками. Салли потер ладонью лицо, до него только сейчас дошло, как он грубо вел себя. Джесси только начинает приобретать любовный опыт, а он проигнорировал это. Неважно, что она хотела так же сильно, как и он, или что она сама начала это.

Они так похожи друг на друга. У обоих было такое детство, которого не должно быть ни у одного ребенка, и тем более они не должны были уцелеть. А Джесси уцелела. В этом нет никаких сомнений.

— Мне надо переодеться, — вот все, что она сказала, но глаза ее снова были полны сомнения.

Когда она вернулась, на ней были синие джинсы, теннисные туфли и черная рубашка. К ней вернулся налет жесткости, словно она приняла трудное решение, которое надо было выполнить.

— Ты уже говорила с ними, правда? — спросил Салли, но это был не совсем вопрос. Когда он выложил свои подозрения, она оттолкнулась от кухонной двери и вышла на середину гостиной. — Они звонили в ту ночь, когда убили Линкольна. Я прав?

Джессика не ответила. Что можно было сказать? Только еще раз солгать. Он бы ей все равно не поверил.

— Я прав? — Он говорил ровным тоном, но голос его звучал в ее ушах оглушительно.

— Они звонили. Требовали книжку с кодами в обмен на Фила.

— Господи, Джесси! — Салли прошелся по комнате и снова остановился перед ней. — Почему ты мне раньше этого не сказала?

— Мужчины задают такие глупые вопросы. — Она покачала головой, удивляясь этой мужской странности. — Потому что ты бы попытался меня остановить. Или увязался бы вместе со мной.

— Ты права, черт возьми, — взорвался он. — Нечего тебе этим заниматься. Шпионить и вскрывать замки по заданию правительства — это одно, но этого ты не сможешь сделать. Тебя этому не обучали.

Джессика оставила его слова без внимания, не стала поправлять его.

— Если я не поеду, они убьют Фила.

— Если ты поедешь, они убьют тебя! — Так как она не возразила, Салли вздохнул и попытался взять себя в руки. — У тебя хоть есть эта книжка?

— Нет.

Он схватил ее за плечи и резко встряхнул.

— Послушай меня, Джесси. Убить взломщика, который тебе угрожает, не то же самое, что хладнокровно убить человека.

— Неужели? — полным сарказма тоном спросила она, отвечая на его пристальный взгляд. — Постараюсь это запомнить.

— Запомни лучше, что у тебя нет этой книжки. Тебе придется убрать их раньше, чем они поймут это. Придется встретиться с ними и убить их, глядя им в глаза.

— Звучит разумно.

Он до боли стиснул ее плечи.

— У тебя всего две пули в пистолете. Ты понимаешь, что я говорю? До тебя хоть что-нибудь доходит? Они должны умереть раньше, чем ударятся о землю.

— Если я не поеду, они убьют Фила, — тихо повторила она. — Я не могу оставить это дело. И ты знаешь, почему.

— Мне наплевать на Фила! Не он меня волнует. Они его все равно убьют. Они и тебя все равно убьют!

"Не он меня волнует".

Джессика почувствовала, как это признание осело в ее мозгу и теплом растеклось по всему телу. Салли даже не осознал, что он сказал. Но этого достаточно, это больше, чем она рассчитывала когда-нибудь услышать от него. Нечто реальное, что можно хранить, пока она и это не разрушит. Нельзя позволять себе забывать, кем она была, и что придется сказать ему об этом, потому что она не намерена ему врать.

— У тебя нет этой книжки, — снова напомнил ей Салли, тщательно выговаривая каждое слово, словно не был уверен, что она понимает. — Их не обманешь тем, что ты состряпала для них. Филу придется подтвердить содержимое этой книжки, что написано на каждой странице, как расположены записи. И это не совпадет с твоей фальшивкой. Джесси, послушай меня, не делай глупостей.

Каждое следующее слово звучало громче предыдущего.

— Ни ты, ни Фил не проживете и десяти секунд, если ты не сможешь предъявить настоящую книжку!

В последовавшей за этими словами тишине до них донесся голос Айрис:

— Я могу вам дать эту книжку. Я не знала, что она вам нужна. Вы мне ничего не говорили.

Салли и Джесси одновременно повернулись к двери, уставившись на нее. Айрис почувствовала только мимолетный укол совести за то, что подслушала их спор. Она не виновата. Она бы ушла; уже собиралась уйти, но потом Джесси сказала эту фразу о том, что ее папу убьют. Это заставило ее застыть на месте, вцепившись руками в перекладину двери, и она молилась, чтобы оказалось, что она неверно поняла услышанное.