Приходите за счастьем вчера (СИ)

- Кетрин, а вы на свадьбе будете вместе? Или ты одна?

- Оба по отдельности. Элайджа давно знает Стефана, и к тебе относится прекрасно, поэтому наверняка будет в числе явившихся.

- Просто мне кажется, вы в последнее время не очень ладите, – дипломатично пояснила Елена, собираясь с духом.

- Мы хорошо ладим, Елена.

- А ты… Ты ведь, – таки решилась: – ты не счастлива… Локвуд он…

- Локвуд – шикарный представитель эм...

“Самца для секса?”

- Кхм... мужского рода, – тактично закончила не выраженную прямо мысль сестры Кетрин. – Самый мой вариант.

- Но я же уже сказала – он не рассматривает тебя, больше, чем интрижку, пока ты здесь.

- Здесь отец моей дочери.

- И что, он тебе никто. Ты теряешь время в Британии. – Присев на скамью, Елена заглянула в коляску. – Вот я не то что не люблю Стефана, но не скажу, чтобы сердце заходилось, но у нас очень хорошие отношения, мы дружим, хороший секс. Почему ты так же не попытаешься устроить свою жизнь? Уезжай в Америку.

- Ты предлагаешь мне уехать и искать того же, что у тебя со Стефаном?

- Да. Мне трудно расставаться с тобой, но вы с Майклсоном отравляете друг другу существование. и никак не можете распрощаться. Видитесь, когда он в Англии, каждый день и каждый раз тебе нехорошо.

- Не… – отрицание замерло на губах Кетрин – смысл, если Елена слышит все отголоски. Задрожал подбородок, пришлось на полминуты сжать губы. – У меня не вызывают злости его привычки, и я получаю огромное удовольствие, когда смотрю на них со Златкой вместе. Элайджа – прекрасный отец, большинство даже не желают видеть своих детей в таком маленьком возрасте, не то, что наблюдать за ними и возиться. Елена, зачем делить шкуру неубитого медведя?

- Нет, ты как всегда врёшь мне. Весь этот романтический бред… Я может и верю в него, точнее, что это всё скрашивает твою жизнь, но в первопричину – нет. Даже ради Элайджи.

- Toucher, сестрёнка, – усмехнулась Кет. – Я пользуюсь моментом, пока ещё сексуально-привлекательна для бывшего мужа и успешно поддерживаю это состояние. Хочу ещё одного ребёнка, – Кетрин с нескрываемым цинизмом предупредила вопросы: – а несмотря на всё его благородство, пару раз мне перепадёт, когда я этого захочу. Пока не хочу лишать дочь молока, а через полгодика буду стараться. Забеременею, рожу и уйду в свободное плаванье. Потом захомутаю Локвуда, как ты Сальваторе с разницей, что рожать от него я не буду.

- Не сравнивай это со Стефаном, мы с ним доверяем друг другу и ценим, – вдруг рассердилась Елена – самоуверенность сестры в игре чужими душами раздражала её с детства, и с годами ничего не менялось. – И нормальный мужчина захочет своих детей!

- Не смеши, далеко не всем они нужны. Ну, или придётся сделать так, что он не сможет их иметь. Мне не интересны дети не от Элайджи. – Елена оцепенело смотрела на сестру, хотела спросить, как это возможно, и не стала. А Кетрин тяжело взмахнула ресницами так, словно она прожила десяток жизней: –Только зачем ты завела этот пустой разговор на ровном месте? Сомневаешься в Стефане и хочешь услышать что-то дельное для себя, поковырявшись в моей личной жизни?

- Сомневаюсь? Нет, – Елена низко склонила голову под ястребино-проницательным взглядом Кет, волосы упали на покрасневшие щёки. Может Кетрин и вправду помнит десять жизней? – Просто я не думала, что свадьба это так обыденно. Представлялось иначе. Эмоции, страхи.

- Для тебя это обыденно, потому что ты решила обойтись только гражданской церемонией.

- Мы же разной веры. Стефану сейчас некогда заниматься вопросами перехода.

- Женщина должна следовать за мужем, вроде бы это по любой религии.

Бесполезно лгать своей половинке, но они почему-то всегда это делали.

- Хм… Я не могу пока, не хочу, да и это на всю жизнь, а вдруг мы разведёмся…

- Невеста думает о разводе? Точнее невесты разные, но когда Елена Пирс, выступая в роли невесты, думает о разводе… А насчёт православия и протестантизма, – младшая близняшка прищурилась, окончательно бросив старшую в краску, – мы обе знаем, что не настолько ты и дрожишь над этими обрядами, как кажется окружающим, иначе бы твою задницу не украшало тату. Отмени свадьбу, Елена.

- Будет скандал. Не вижу в этом смысла, да я и не собираюсь подводить Стефана. Он меня любит и заботится, помогает и понимает, и я с радостью буду заботиться о нём и наших детях.

- Стефан тебе нравится, но дело в другом, – вдруг поняла Кет. – Через полтора года после последней встречи всё равно грустишь об этой непритязательной личности?

- В отличие от тебя у меня нет возможности выбора чьего ребёнка растить, и я буду счастлива детям от Стефана. И думаю, это к лучшему, что нет искушения, – уверенно сказала Елена, и, мстя за упоминание «непритязательной личности», продолжила: – Никогда не захочу жить, как ты с Элайджей, пусть лучше любят меня, а я буду платить добром, чем буду любить я, и ночами мечтать о лишнем взгляде человека, которому на меня давно наплевать.

Но когда слова были произнесены, увидев застывшее маской лицо сестры, Елена им ужаснулась. И снова Кет пришлось приложить усилие, чтобы удержать улыбку на лице.

«Как же она сейчас похожа на Элайджу…» Глядя как младшая вскинула голову, а её губы сжались в нитку, Елена отвернулась, чувствуя тяжесть этого холодного взгляда тёмно-карих глаз.

«Как лисица, говорящая про зелёный виноград», – подумалось Кетрин. Видимо, они обе пошли по породе отца. Лучше бы влюблялись с частотой их непутёвой мамашки, а так… Жалкое зрелище. Неужели она выглядит такой же несчастной дурехой, как Елена?

Сказать по этой теме больше было нечего – обе ударили друг друга в самое больное и разбежались. Злателина открыла уже немного карие глазки, и разразилась громким воплем. Кетрин рассмеялась, подхватив её на руки и стягивая лямку с плеча:

- Кто у нас проснулся? Мамина любимая лялечка...

Елена посмотрела как сестра, и вправду счастливая в эту секунду, ничего не видя и не слыша, трётся губами о носик дочери, как корова у телёнка обнюхивает волосы, гладит её крошечные даже для такой малышки щёчки длинными ресницами, и испытала лёгкий укол зависти. Вздохнула и улыбнулась. Елене тоже хотелось иметь такую вот «ляльку», хотелось уже как пару лет, она аж вздрагивала, когда Керолайн давала ей подержать своего сынишку, сдерживало только общественное мнение, согласно которому до двадцати пяти приличные девушки не рожают, но, видимо, её южная кровь бурлила слишком быстро и Елена совсем не понимала – как можно не желать родить ребёнка? Пусть даже и от нелюбимого мужчины, а Стефан-то к нелюбимым не относился.

– Моя самая любимая доченька проснулась… моя золотая ягодка, – шептала Кет, давая Злателине грудь. И только когда малышка зачмокала и задремала, брюнетка опомнилась и как-то отрешенно и довольно взглянула на близняшку. – У неё носик совсем как у Эла, да?

- Похоже, – просияла согласием Елена, совершенно не понимая, где там можно увидеть, на кого похож ребёнок, но разглядывавшая уже лежащую в коляске дочку сестра вдруг стала задумчивой и быстро встала со скамейки, резко бросив:

- Пойдём.

Они снова пошли вдоль аллеи, в молчании разглядывая яркие летние цветы и вскоре уже выходили из сада.

- Кет? – позвала Елена. – О чём ты так думаешь? Ты всё-таки не можешь его оставить?

- Что? – в глазах Катерины мелькнуло недоумение, потом поняла, отмахнулась. – Да нет, не об Эле. Ты помнишь папу?

- Конечно.

- А я уже плохо. Мне иногда страшно от мысли, что может я помню уже не настоящего его, а только свои воспоминания о нём.

- Не стоит, – покачала головой старшая близняшка. – Это из-за Златки? Он был бы рад.

- Я тоже так думаю, только теперь оно неважно, – спокойно согласилась Кет, и вдруг улыбнулась, заглянув Елене в глаза. Погладила по руке. – Давай купим ананасового мороженого, сестрёнка? Здесь оно очень вкусное. Побудь с ней минутку.

Хотя Елена расслышала затаённую грусть в голосе сестры, но всё равно согласно кивнула, глядя вслед побежавшей к небольшому киоску под зонтиком Кетрин. Про себя отметила восхищённый взгляд проходящего мимо мужчины, направленный на подтянутые ноги и бёдра Кет, даром, что та была в кедах... Вздохнув, заглянула в коляску, где лежало главное сокровище их крошечной семьи. Раньше она так часто мечтала, что у них обеих будут дети, и чтобы Кетрин больше никогда не отдалялась от неё. Теперь угрозы не существовало, но цена оказалась чересчур велика. Её близняшка была подобна женщине, демонстрирующей изящество и лёгкую походку в модельных туфлях, но на деле они уже давно стёрли ноги до капающей сукровицы, а именно вечная улыбка, призванная доказать миру, что Кет радостна и уверена в своих силах, из раза в раз внушала Елене странное чувство сходства сестры со старшим Майклсоном. Элайджа был одним из самых галантных мужчин, которых она видела, не слишком смешлив, и не мрачен, но в отличие от своих братьев с тем преимуществом, что в нём не было открытого сигнала об опасности: бывший зять мгновенно производил впечатление человека, которому можно довериться с потрохами и ожидать справедливого решения. Таким сентиментальные красавицы, мечтающие о рыцаре, с восхищением смотрят вслед, вздыхают о них и при этом никогда не подойдут и не увидят человека, зная об убийственной атмосфере холодной вежливости, а мужчины с ними стремятся легко завести дружбу. Катерина же… О, Елена верила, что ни о чём серьёзном и не помышляющий Локвуд – пропащая душа. Появление её младшей сестрёнки предполагало маленький личный триумф в любом обществе, которое ни с того, ни с сего, само не замечая как, начинало кружить по её правилам. И потому понять, что на сердце Кет и её бывшего зятя было невозможно, как и причину, по которой бежал этот ток между ними. Разве так должно быть у людей? Нет, должно быть как у них со Стефаном. Сейчас изо дня в день глядя на такую красивую, здоровую и несчастливую сестру, Елена вдруг как никогда почувствовала, как это важно – надеяться на будущее счастье, когда прошлое и настоящее причиняют боль. И ей становилось страшно – улыбаться, если станет слишком горько, она бы не сумела.