По рукам и ногам (СИ)

Дьявольски раздражаясь, я принялась искать Ланкмиллера глазами, но прежде чем преуспела, сзади кто-то вдруг за локоть меня схватил, а на ухо шепнул тихим женским голосом:

– Наложница господина Кэри, верно я понимаю?

– Не наложница, а спутница, – кажется, так он меня сегодня весь вечер представлял.

Сердце упало как-то нехорошо.

Я отдернула руку, но как бы, черт его побери, не так. Эти когти под три сантиметра длиной, снова в меня вцепились, да еще и с силищей такой не-дамской! Не высвободишься.

Пришлось развернуться к женщине лицом. Теперь уж, точнее, конечно, к девушке. Потому что она молодая еще была совсем. И так резко контрастировала с Розой, преисполненной степенности с достоинством пополам. А это не баба, а какой-то ураган. Да вдобавок еще и рыжая. Безумно живые глаза и все манеры – тоже.

– А я вот обладаю другой информацией. Ты не бойся, я доверенное лицо, никому не скажу. Но мне стало скучно, и Кэри позволил с тобой поиграть, – она лучезарно, вот-вот почти дружелюбно улыбнулась, в странной манере чуть голову назад откидывая.

– Так уж и позволил. Все неправда, – буркнула я, делая миллиметровый шажок в сторону.

Стискивают предплечье, а болит все тело, кажется.

– Ну почему же, я действительно позволил, – хозяин за спиной девки вырос моментально, будто кто-то для этого секунду назад специально в ладоши хлопнул. – Кику, сделай милость, прояви чуточку вежливости. Это моя сестра, Алисия Ланкмиллер, познакомься.

– Такое ощущение, что это не светский вечер, а хит-парад твоих родственников. И каждому из них ты готов отдать меня на растерзание, – процедила я, глядя исподлобья на него, как на предателя – предатель и есть – и все еще пытаясь руку свою освободить.

Я верно понимаю, этот засранец меня только что отдал попользоваться? Он невыносимая мразь, и я ему об этом скажу. Дома. Пусть даже обойдется мне это парой пощечин. Хорошо, хоть не мужику.

Алисия, пока тянула меня за руку из зала и вдоль по душному полутемному коридору, трещала без умолку, к счастью, не слишком громко.

– Куни делать умеешь? Нет? Ах, очаровательно, он ничему-то тебя еще не обучил! Что, и на оргиях ни разу не была? Не бойся, придет и твое время…

– Вот уж дудки. Я лучше вены вскрою.

– А вот это ты зря, он эти суицидальные формальности страсть как не любит. Он, в смысле, Кэри.

Кажется пристрастие к туалетной эротике – в некотором роде семейное. Алисия, в любом случае меня тоже в дамскую комнату притащилась, разве только она была чем-то сродни с большим залом, только меньше и с умывальниками. Все точно также сверкало, как в «Шоколаде» на новый год. Бедный «Шоколад», он все никак не может меня покинуть, новые и новые ассоциации вызывая без устали.

Пока я размышляла в таком отвлеченном ключе, оказалась затянута в кабинку. Она была намного просторней, чем там, в больнице, соответственно, больше раздолья давала для эротических фантазий, в буйности которых я и не сомневалась.

– Ну чего вста-ала, как вкопанная? – скучным голосом протянула Алисия. - Покажи, что умеешь.

– Ничего не умею, – я вжалась в стенку кабинки, не слишком уж и прочную, почти полностью уверенная, что от Ланкмиллера мне в летит за это по первое число.

– Не знаешь, как доставить удовольствие девушке? Ты же сама девушка! А как же страсть?

– Страсть бывает в любви, а я вас с братцем не люблю, вы мне даже не нравитесь! Вот ни капельки. Ни вот такусенькой! – я выразительно показала двумя пальцами предполагаемые размеры капельки и отвернулась в сторону, хотя рассматривать здесь хоть немного увлеченно было-то и нечего.

– Такова доля наложницы, – всплеснула руками девка, чуть ли не топая то ли от удивления, то ли от раздражения излишнего. – И правду сказал, совсем дикая…

Алисия наклонилась низко-низко, а назад отступать было и некуда, я и так уж почти со стенкой срослась. Девушка меня очень увлеченно обнюхала, отстранилась на секунду, будто обдумывая результат, а потом вдруг прижалась к моим губам.

И намотала волосы на кулак, чтоб отстраниться нельзя было.

Мой первый, мать его, поцелуй. С бабой. Никогда б не подумала. От поэзии жизни я давно уже отказалась, поэтому это небольшой силы удар.

Что ж, это не так противно, как могло бы быть. По крайней мере, запах приятный, и ее не тянет покусать мне там язык или губы. Только растерянности и странное какое-то, полу-приятное оцепенение все никак не хотели сходить. Я так и стояла, как настоящий истукан со вздрагивающими плечами, и думала, отвечать ли мне или все-таки, это странно будет выглядеть.

Раскрасневшаяся Алисия отстранилась и хихикнула.

– Чего это у тебя взгляд такой безумный?

Я кашлянула, усилено пытаясь волосы пригладить, тем временем совсем хрупкие пальцы, те самые, с когтями под три сантиметра скользнули кончиками этих же когтей открытой легким шарфом шеи, вниз по ключицам. Она, видимо, постоянно что-то про себя под мечтала да отмечала.

– У-у, что, все так плохо? – удивилась Алисия, разгребая поролоновые подкладки, потом, не преуспев, просто спустила бретельки, дернула их вниз и вздохнула. – Эх, братец… Вот он никогда не научится, что женское тело – вещь очень хрупкая, на нее дышать опасно. Давно ты в них?

– Не особо, – я зачем-то с усилием принялась растирать щеки.

Тело реагировало, зараза, странно.

– Хочешь, сниму?

– Ну… Кэри… Он, небось, недоволен будет.

Алисия плюнула и аккуратно меня от зажимов избавила.

– Нельзя в них долго. Ну, сейчас повеселимся, Ки-ку….

Я непроизвольно сжала колени.

Да чтоб вас, чертово семейство неисправимых извращенцев. Я подвержена странному влиянию, нечего сказать.

Алисия была в высшей степени вероломна. Она точно поджигала меня изнутри. Ей достаточно только ногтем было шкрябнуть где-нибудь по разгоряченной коже, чтобы зачать очередной всеобъемлющий пожар.

Это магия, и это нечестно.

И я отвечала. Отвечала ей на эти странные, изощренные ласки со всей страстью и со всем безумием, которые только удалось выдернуть из замученной моей душонки.

Из злости. Из желания, наверное, Ланкмиллеру отомстить за то, что он меня сейчас попросту продал.

Я тонула в горячем безумии с упрямым, остервенелым наслаждением.

И тонула успешно.

Ноги уже не держали, и весь вес пришлось перенести на хрупкую для такой миссии стенку кабинки.

Еще чуть-чуть, и мне точно не избежать обморока.

– В чем дело? – мягко осведомилась Алисия, в перерывах между поцелуями, легонько зажимая в зубах мочку моего уха.

– Кх… кор… корсет… – еле выдавила я, наблюдая, как все отчаянно расплывается перед глазами.

– Ах точно, – Алисия виновато закусила губу. – Прости, эти издевательство.

Едва хрупкие пальцы скользнули по спине, прожигая за собой полосы, дверь туалета грохнула так, будто ее открыли пинком, и послышался до отвратительного знакомый рык.

– Алисия, ты мне нужна! Сейчас!

О, да Алисия сегодня прямо нарасхват.

Но, черт возьми, Кэри настолько не вовремя, насколько это вообще можно себе представить.

– М-м-м… Братец… Можешь хотя бы минут пятнадцать подождать? Или, хочешь, присоединяйся…

Этот чертов тон. Безумно похотливый, и томный до издевательства. Я готова была только за него Алисию расцеловать.

Кэри там, по ту сторону от обморочно горячего мира, поперхнулся.

– Нет, дело отлагательств не терпит.

Алисия разочарованно вздохнула и грациозно выпорхнула из кабинки, а вслед за ней вывалилась я, растрепанная, с припухшими от поцелуев губами, полуразвязнным корсетом. А еще – до неприличия возбужденная.

И прямо Ланкмиллеру на руки. Он, к счастью, поймал, но удивленным таким я его еще ни разу не видела. Почти непосредственно по-детски.

– В Шеле опять мятеж, на этот раз не так далеко от нашего дома, – холодно-серьезным тоном сообщил Кэри.

– Мама там? – лицо у Алисии как-то сразу вытянулось.

– Да. Заберешь ее?

– Угу. Хотя бы ее.