Полный привод, или Километры вдоль нормальности (СИ)

Ну и, конечно же, небольшого инцидента не удалось избежать у кассы. Девушка по привычке попыталась расплатиться своей карточкой, но Алекса всего аж затрясло при виде этой милой картинки.

— За кого ты меня принимаешь? — процедил он сквозь зубы. Бесенята в его глазах, все сплошь одетые в костюмы от Бриони играли в шашки черными и белыми бриллиантами размером с куриное яйцо, (белые выигрывали!), а один, судя по всему, самый богатый, достал из золотого портсигара папироску и, подпалив золотой Zippo стофунтовую купюру, прикурил от неё.

Как сложилась их дальнейшая судьба, и кто выиграл, Жаклин узнать не успела — у неё зазвонил телефон. Увидев имя на дисплее, девушка заулыбалась.

— Алло, Роберт? — приняла она вызов и приложила аппарат к уху. — Привет, я — хорошо, а ты как? — Жаклин посмотрела на свои ноги. — Когда мы сможем встретиться? Мне хотелось бы с тобой поговорить. — И в этот момент девушка подняла взгляд на МакЛарена, ожидая увидеть в его глазах всё тех же бесенят, но уже тыкающие иголками в куклу Вуду подозрительно смахивающую на её знакомого педиатра.

Но её ждало разочарование. Последний раз настолько чужим и отстранённым она видела Александра разве что только на том их первом ужине в Глазго. Перед ней стоял человек, которому совсем не до шуток и дразнилок. Чужой человек. Примерно таким, по представлениям Жак молодой мистер МакЛарен бывал у себя на работе за столом в кабинете.

«Что ответственность с людьми творит», — подумала женщина и, рассеянно договорившись с Робертом о встречи через неделю, отключилась.

Даже не смотря на успехи у дочери, из магазина Александр вернулся задумчивым и грустным.

Кроме всего прочего, наступала пара прощаться — приближалась ночь. Парень ходил по квартире за Эдельвейс, как привязанный, а за ним, как привязанная, ходила Сула.

— Я сейчас буду читать Дэлли книжку и укладывать спать. А ты иди, — мягко погладила своего мужчину по плечу Жаклин после того как они выпили все вместе чаю с купленными бисквитами. — Тебе нужно побыть одному.

— Да-да, — закивал парень, ощущая внутри какую-то нехорошую, противную, сладко-тревожную пустоту. Но, тем не менее, поднялся с дивана и взял с кресла свой бомбер. Он долгим задумчивым взглядом посмотрел на Дэлли, пытающуюся раскрасить треугольники в книжке так, чтобы не совпадали цвета рядом, и, увидев, что девочка совершенно не обращает на него никакого внимания, двинулся на выход.

Его ждала ночь. Первая ночь в статусе отца. Та самая, которую он начал бояться ещё днём.

«Отец!» — вспоминал он своего родителя, сидя в полной темноте в квартире Кирка. Александр вошёл сюда и, не разуваясь и не зажигая свет, в отрешенности и опустошении тяжело опустился в кресло. Как сделал бы это столетний, дряхлый старик. Проследив в этот момент за собой словно со стороны, он почему-то пожалел, что сейчас его таким не видит Жаклин. А поняв, что хочет вызвать жалость, очень сильно разозлился и взял себя в руки.

Парень всегда чувствовал, что Кирк ему неплохо заменяет отца, хоть после последних событий это и казалось каким-то даже странным и неуместным.

«Чушь какая-то. Причём здесь Кирк? Эта девочка моя кровь и плоть». — Перед его глазами встала Эдельвейс. Наверное, даже встретив её где-нибудь в Аргентине на улице или в пустыне Монголии, он не смог бы пройти мимо и не задержать на ней свой взгляд.

«Чёрт бы меня подрал», — сжал челюсти Александр и, облокотившись о колени и запустив руки в свои жёлто-пепельные вихры, сгрёб полные жмени волос. Он ужаснулся насколько ему, оказывается, не хватает сейчас отца. Родного. И всегда не хватало. Он бы показал ему Дэлли, посмотрел: как отец берёт её на руки, как улыбается ей, как позволяет маленьким ладошкам прикасаться к своему лицу. Ему нужна была модель поведения родителя мужского пола и если раньше казалось, что он лишился её уже будучи вполне взрослым, то сейчас стало понятно, что произошло это почти в том возрасте, когда он только мог бы начать перенимать опыт отцовства. И опять появился повод в очередной раз разозлиться на родителя.

— Чёрт, — стукнул по коленке Александр.

«Отец рано ушёл… сбежал… и я… тоже… рано. Херовые из нас отцы», — выругался мужчина про себя.

Никогда ещё парень не чувствовал себя до такой степени безумным — мысль о том, что он теперь отец — не брат, не сын, не племянник, не дядя, а именно отец — и то, что Жаклин мать его ребёнка расправлялась с его мозгами, как хороший блендер с мякотью бананов.

А ему очень хотелось двинуться дальше и не перемалывать себе нутро, не пропускать себя через мясорубку, не буравить укорами и не метать кинжалы совести — разбитый и сломленный он не нужен ни себе, ни своим девочкам. Чтобы навёрстывать упущенное необходимо быть в форме.

Но мужчина понимал, что и без рефлексии ему с места не сдвинуться. И в прямом, и в переносном смыслах. Корить себя и линчевать было не только бессмысленно, но и очень важно одновременно — из прошлого нужно извлечь настоящее, соткать как полотно из нитей, тянущихся оттуда, из того самого момента, когда он в своём подъезде оторвался от Жаклин, сделал шаг назад и сказал: «Иди». Когда оттолкнул её.

Он вспомнил свой подарок туфельку.

— Боже, — Александр закрыл лицо руками.

Сегодня днём он шёл к любимой девушке с полной уверенностью, что тогда, у себя в подъезде всё сделал правильно. И вот теперь…

Бессмысленность самобичевания шла рука об руку с беспомощностью — прошлого не изменить. Оно само с этим отлично справляется. Теперь для него начал меняться не только его настоящий мир, и даже не прошлый, изменилось ко всему этому отношение.

Эта женщина родила ему дочь, а он почти четыре года ничего не знал об этом, занимался там своими мужскими разборками, учился, женился, разводился. А она в это время вынашивала, рожала, кормила грудью, вставала ночами, экономила, воспитывала, работала, читала сказки на ночь, лечила, поила горячим молоком. Как вообще впустила его в квартиру после такого? Да и вообще, как жила без него? Без никого.

Конечно, мужчина понимал, что, скорее всего, силы девушке давала их дочь. Но у Жаклин не было их любви, она думала, что их чувств больше нет. А у него есть. У него есть и дочь, и любовь её матери.

— Жаклин, — Александр подскочил с кресла и направился к одной из довольно больших музыкальных колонок, стоявших в гостиной Кирка. Нажав на переднюю панель одной из них, он повернул её, и перед ним оказался средних размеров сейф. Открыв дверцу и достав оттуда ключи от машины, он только лишь хлопнул рукой по лежавшим там нескольким пачкам евро, тут же всё закрыл и выскочил из квартиры, машинально замкнув замок.

Здесь, в квартире Кирка на BarclayRoad лежали ключи только от Maserati Gran Turismo — машины неудобной и непрактичной, но зато весьма показательной и знаковой. Кирк ездил на ней заключать договора на выгодных для себя условиях. Свою чёрную Q7, коричневую копию которой он когда-то подарил племяннику, и которую тот благополучно разбил вдребезги о колону дома на LadbrokeRoad мистер Бикстер уже давно продал. Но зато в большом гараже загородного дома Итана и Марго МакРосс уже стояла его новая Q7 гораздо более поздней модификации, поскольку Кирк тоже любил с семьёй наведываться в хайлэндс и прививать сыну, шотландцу по рождению, любовь к этнической родине и горам.

Выгнав из территориального гаража машину, Александр по ночному Челси довольно быстро домчался к дому Жаклин. То здесь, то там на улицах ему попадались на глаза люди, но на самой BovingdonRoad не было ни души и только лишь безмолвно и неподвижно стояли под домами припаркованные машины.

Остановившись возле фонарного столба с горящей лампой жёлтого уличного света, прямо возле дома его, теперь уже семьи, мужчина, быстро заглушив двигатель и потушив фары, выскочил из машины.

Взлетев на крыльцо заветной квартиры, даже не поставив авто на сигнализацию, он кратко позвонил. С той стороны сразу же громко и показательно рявкнула Сула.

«Чёрт. А вот про неё-то я и забыл», — в досаде запустил парень руку в волосы, доставая из кармана телефон. Возможно, придётся набрать номер Жаклин, который он попросил тот же час после её разговора с Робертом в супермаркете, если она не откроет. Но тут уже зажёгся свет в длинном узком окошке прихожей.