По рукам и ногам (СИ)

Девушка вдруг обняла меня и выдохнула на ухо тихо от душащих ее чувств «спасибо». Потом сбежала по ступенькам во двор.

Машина Такары уже стояла перед входом. Юми взялась было за ручку, но вместо того, чтобы открыть ей, Хироши сам вышел и встал перед наложницей. Она сразу вздрогнула и отступила назад, но потом, видимо, усилием воли, сдержав себя, осталась стоять на месте. Он что-то говорил, только негромко, и потому совсем было не разобрать слов. Юми только кивала, не отрывая глаза от своих туфель.

Когда он подался вперед, стало так страшно, что сжалась даже я, но вместо того, чтобы ударить, Такара прижал ее к себе и начал гладить по голове.

Знает ли он, как ему повезло, что такой человек просто есть рядом?

– Одумался, – как-то невесело констатировал Ланкмиллер и ушел в дом, закрывая за собой дверь. Я поплелась за ним.

Мое молчаливое преследование мучителя привело на кухню. Там Кэри, даже не оборачиваясь, начал искать посуду в ящиках. Я же забилась в уже излюбленный мной угол дивана и поджала под себя ноги. Все ждала, что получу свое за шантаж или за то, что снова влезла не в свое дело. Ждала, когда Ланкмиллер начнет меня отчитывать. Скажет что-то такое, что на ближайшие дня два напрочь отобьет желание жить.

– Весьма неплохо, – вместо этого рассудил мучитель, пробуя что-то со сковородки, – только надо бы подогреть.

– А что если он говорил правду? – под нос чуть слышно пробормотала я. – Что если у меня нет будущего?

Горло все еще жгло, и дышать было больно. И если пережитое хоть как-то отвлекало меня от этого раньше, то теперь, оставшись наедине с собой, я уже не могла так легко игнорировать то, что болью отдается каждый вдох.

Ланкмиллер все-таки расслышал.

– Ну что за глупости. То, что говорит Такара, надо делить на сто.

А я и рада бы поделить, но, кажется, уже ничего не понимаю. Как-то сразу навалилось на меня все то, что Хироши сказал и сделал за все время нашего знакомства, и от того как-то слабо теперь верилось в светлое будущее. Вообще хоть в какое-то. Разве отпускает людей та помойная яма, в которой я оказалась.

– Горемычная ты моя, вечно попадаешь в переделки, – вздохнул Ланкмиллер, поглядывая на меня, и видимо, подметив не самое веселое расположение духа.

– Кэри, без шуток, мне страшно, – я съежилась, морщась от боли в грудной клетке, – мне страшно, холодно и тяжело дышать.

Мучитель явно насторожился, бросил то, чем занимался у плиты и разом оказался возле меня, убирая с лица отросшую челку.

– Температура? Лоб холодный, почти ледяной, – напряженно констатировал Ланкмиллер. – Что с тобой, а?

Тем временем, то, что зародилось где-то в глубине слабым огонечком, поднималось, ширилось и захлестывало меня с головой.

– Я боюсь умереть…

Нащупала его руку и судорожно сжала. Перед глазами начинали роиться такие же черные мошки, как тогда, когда Такара меня душил в погребе. И я слабо соображала, что происходит, не могла собрать кусочки реальности воедино, она словно разбивалась и расслаивалась, не давая покоя и окуная меня в еще большую панику.

Кэри уже ничего не спрашивал, он набрал чей-то номер и придал трубку к уху.

Уткнувшись лбом в колени, я лишь обрывками слышала его фразы.

– Это исключено, ближайшая аптека в сорока минутах езды. И какой шанс, что мне что-то продадут без рецепта? Потом меня отчитаешь, Ричард, говори, что еще можно предпринять. Ай, ясно все, – Ланкмиллер раздраженно цокнул языком и откинул телефон на диван, взяв обе моих руки в свои. – Кику, послушай меня. Послушай. Ричард говорит, что это просто паническая атака, ничего страшного или серьезного. Тебе сейчас ничего не угрожает, просто постарайся дышать медленнее, так ты только себя распаляешь. Посиди здесь, я сейчас приду.

– Не оставляй меня одну! – я вскочила следом – откуда только силы взялись – и всем телом прижалась к нему.

Руки тряслись, как у ненормальной. Кэри все-таки высвободился из объятий.

– Я вернусь быстро. Побудь здесь.

Мне казалось, что я умру прямо сейчас, что вместо минуты отсутствия Ланкмиллера, прошла вечность, что всё куда-то проваливается, и я вместе со всем тоже проваливаюсь, несмотря на то, что так крепко цепляюсь за спинку дивана.

Когда Кэри наконец вернулся, он принес с собой какую-то бутылку и, откупорив, сунул мне.

– Пей.

– Что это?

– Коньяк. Пей, не рассуждай.

Своим спутанным сознанием я все-таки подметила, что решение это весьма удачное, сделать так, чтобы меня попросту вырубило. Я прижалась губами к горлу бутылки, так услужливо поддерживаемой Ланкмиллером.

Паника не унималась до тех пор, пока количество выпитого алкоголя окончательно не оторвало меня от реальности.

========== Часть 103 ==========

И в моей жизни не раз бывало так, что материться хотелось быстрее, чем появлялась способность связно мыслить, но сегодня этого хотелось как-то по особенному невыносимо. Если б оно могло сделать мне хоть каплю лучше…

Потолок расплывался в жутком сером мареве, и я даже пару раз жмурилась, вздрагивая, потому что казалось, что он сейчас просто рухнет на голову. Чёрт возьми, уберите его кто-нибудь, как мерзко.

– Пришла в себя? – осведомился мучитель, и этот вопрос в кои-то веки не показался мне по-обдолбански глупым, ведь и сама-то наверняка сказать не могла, пришла ли.

Голос послышался откуда-то слева и словно колючая проволока, застрял в ушах. Я простонала в ответ что-то вроде «очень плохо» и закрыла лицо руками.

– Слева на тумбочке стакан стоит, там средство от похмелья. Выпей, быстро полегчает, – посоветовал Ланкмиллер.

– Похмелья? – с трудом переваривая информацию, переспросила я.

Черт, после того, как Такара уехал, ни черта не помню, будто сознание вырубили.

– Я в тебя вчера полбутылки коньяка влил, естественно, тебе херово. В душ сходи, постой под холодной водой, – Кэри продолжал с умным видом давать указания по борьбе с гадким недугом, хотя я улавливала только общий смысл.

Кое-как сползла с кровати, выпуталась из одеяла и залпом осушила стакан, даже не ощутив вкуса. Во рту было сухо, горло жгло словно пожаром Геенны, и оттого еще тяжелее дышалось. Я прям образец убогости, мать его, как это жалкое существо только земля носит?

Движимая разве что ненавистью ко всему сущему, я всё же нашла в себе силы направиться в сторону ванной, по кусочкам собирая вчерашний день.

Ах, точно, картинки одна за одной принялись всплывать в голове: паническая атака, коньяк… У меня уже было такое в бордель-кафе, тоже залили тогда дешевой выпивкой.

Только уже на подходе к своей цели я заметила, что Ланкмиллер меня, оказывается, еще и полностью раздел, оставил в одних трусах. Молодец, мучитель, хоть задачу мне облегчил. А то при нынешних мучениях и она казалось мне невозможной.

Прохладные струи воды, едва касаясь кожи, уже дарили незабываемое блаженство, можно сказать, вдыхали в меня жизнь. Я ощущала себя заёбанным пустыней путником, которому в конце концов посчастливилось набрести на здоровый оазис.

Чудодейственное средство от похмелья постепенно прояснило мысли, привело в порядок голову, потолок уже не падал, и стены не сжимались. Короче говоря, помирать я перестала, мне стало в целом лучше. Пока я не добралась до зеркала.

У меня аж сердце екнуло, а потом смешно стало. Вот чучело, я во время работы в бордель-кафе выглядела лучше. Волосы растрепанные настолько, будто расческа к ним в жизни не прикасалась. В левом уголке губ красовался темный кровоподтек, оставленный крепкой рукой Такары, на шее – синяки от его же пальцев. Синяки здоровые под глазами, худые острые плечи и синюшный оттенок кожи. Крышесносно, чего уж тут, осталось только со своего низа социальной лестницы лучезарно ручкой помахать, чтоб не казаться совсем уж жалкой.

Приду ли я когда-нибудь в порядок?

– Утопиться ты там не собралась? – дверь я не то что не заперла, просто открытой оставила. Вполне можно было сообразить, что рано или поздно в проеме явит себя мучитель.