По рукам и ногам (СИ)

– Ей не помешало бы стать твоей настольной книгой, – отшил Ланкмиллер невозмутимо. – А то ни опыта, ни фантазии.

– Так выбрал бы тогда себе другую деваху из борделя, у них и опыт внушительный, и фантазия, знаешь ли, ого-го! О, смотри, твоя любимая коленно-локтевая, – я наугад открыла брошюрку как раз на самом интересном месте и вслух процитировала ради такого дела. – Звучит даже сладенько как-то… Боюсь, на деле все немного иначе.

– Просто ты не умеешь получать удовольствие от ситуации, женщина, – Кэри на этот раз ради пафосной реплики даже глаз от документов своих не поднял.

– Ну ещё бы, с твоими-то замашками… Между прочим, вовсе не всегда и не все горят желанием разделить с тобой постель.

Сейчас наша дискуссия скатится в унылое противоборство двух систем моральных ценностей. Елки-палки, да смысла-то уже нет с ним спорить. Можно бы хоть просто промолчать, если уж не соглашаться. Всё равно ведь ни к чему не приведет. По крайней мере, ни к чему хорошему.

– Что ты там вякнула? Фригидное бревно корни пустило? – Ланкмиллер, изображая неподдельное удивление, приподнял брови.

– Ой, все-все, заткнул меня за пояс своей метафорой, – я вскинула руки, демонстративно сдаваясь его острому языку.

И тут Кэри внезапно выдвинул мне удивительную для нашего теперешнего положения претензию:

– Ты постоянно напряжена в постели, и из-за этого я тоже не могу с тобой до конца расслабиться. Вроде разрядка есть, но после остается какой-то осадочек. А ты еще и вечно всем недовольна вдобавок. Даже у резиновой куклы удовлетворить и то лучше получится.

– Кэри, ну так… – я всплеснула руками, выдержав многозначительную паузу, – и заведи себе резиновую куклу, назови как-нибудь по-чудному и проводи с ней бурные страстные ночи в объятиях похоти, что тебе мешает? Я родилась не насадкой для члена, к твоему сожалению, и весь набор функций профессиональной усластительницы не прилагался в базовой комплектации.

Я даже не замолчала, я чуть было комом в горле не поперхнулась, увидев, как Кэри ржет в кулак.

– Так и знал, что это тебя заденет. Вспыльчивая ты очень, Кику, говорю же, ничего за душой не держишь, да еще и повелась на такой пустяк. Да уж, с тобой не соскучишься…

Намеренно выводил меня из себя? Чтоб просто развлечься и заодно посмотреть, как я злюсь, и сколько всего прекрасного я ему выскажу, едва оно в голову придет? Каждый раз, когда я думаю, что вершины своего сволочизма мучитель достиг, он оказывается способен покорять все новые и новые высоты.

– Я ожидала всякого, но ты… ты просто конченый идиот. Фееричный болван.

Вылетая из библиотеки, я кинула ему на стол «веселую книжку с картинками» и прокляла себя за то, что красноречие отказало в такой стратегически важный момент. Несносный засранец этот мучитель.

Я спустилась по лестнице и, стараясь не попадаться на глаза другому великому злу – Такаре, сразу же проскользнула на кухню.

– Ты еще и готовишь? – оперлась бедром о кухонную стойку и удивленно присвистнула.

– А что в этом такого? – Юми, кажется, удивилась моей реакции даже больше, чем смутилась.

Она стояла у плиты в явно великоватом клетчатом фартуке и возилась с каким-то экзотическим блюдом. Волосы собраны в пучок, рукава закатаны, и вот уже из роковой красавицы она превратилась в примерную хозяюшку. Говорила Юми тоже, к слову, с акцентом, да еще и посильнее, чем у Такары, но это только шарма ей добавляло.

– Не хозяину же у плиты стоять, – тихо вздохнула наложница, ловко управляясь со сковородкой.

В сердце кольнуло почему-то. И сразу вспомнилось, как несколько часов назад Кэри вот так же спокойно стоял у плиты, рассказывал о матери и даже не пытался задвинуть мне нравоучения о долге наложницы.

– А что бы и не постоять? – я передернула плечами, думая, о своем ли хозяине она толкует или так, в общем.

Юми ответила не сразу, видно, размышляя, как бы помягче выразить свои мысли.

– Ну, это уже от наложницы зависит, придется ли ее хозяину у плиты стоять, или с мятым галстуком на совещание ехать, или в командировке со скуки дохнуть.

А-а, ну понятно теперь. Наложница же ведь, именно высшая, именно настоящая, это как эскорт, только на постоянной и безвозмездной основе. И костюм погладит, и ужин приготовит, и обсудит с тобой труды Эмануэля Смита о философии, если приспичит. Ну и в постели, просто разумеется, высший класс. По крайней мере, вот то, что Юми и Такара, а не исключено, что еще и Ланкмиллер, понимают под словом «наложница». Быть тенью хозяина, подставлять плечо, составлять компанию и заботиться о тех мелочах, на которые обычно не тратят время сильные мира сего. Ну да, ну да.

Из всего вышеперечисленного я подходила только на постель, и то с большой натяжкой и только за счёт феликсовских тренировок в «незаменимом навыке». И я это понимала. И Юми тоже это понимала.

– Осуждаешь меня? – я цапнула со сковородки картофелину и, конечно же, обожглась. Горячая ведь.

– Нет, – просто пожала плечами та. – Не у всех жизнь складывается удачно.

– А у кого сложилась удачно? У тебя что ли? – я не хотела, но вышло, будто презрительно фыркнула. Ходить за этим моральным уродом и галстуки ему поправлять. Тоже мне, успех всей жизни.

– Пока я могу быть рядом с хозяином, я чувствую, что я на своем месте, и до тех пор моя жизнь складывается удачно, – ровно, без особых эмоций отозвалась наложница.

А я вот нет. А я вот не на своем месте.

Она такая юная, едва ли старше Элен и уже знает наверняка, чего хочет от жизни, и чего от нее хотят. Надежная опора для хозяина, неслышная и незаметная, а оттого, особенно удобная. Это как, куда бы ты ни падал, тебя всё равно поймают. Умопомрачительно в лучшем из смыслов. Я вряд ли смогу стать чем-то таким не только для Ланкмиллера, но и вообще.

Вообще.

Мне самой, наверное, нужен такой человек.

Внезапно вырвалось не совсем запланированное:

– Ты его любишь?

Не то, чтоб невозможно было любить Такару, да и определенной степенью харизмы он обладал бесспорно. Но только мне, например, отвратителен был до спазмов в желудке, поэтому страсть как хотелось взглянуть на ситуацию глазами другого человека. Можно ли его вообще… ну… хотя бы терпеть.

– Я восхищаюсь им и уважаю. Этого достаточно.

Какая сдержанность, я просто в восторге. Она ведет себя со мной словно на деловом приеме. Не выказывает ни особой радости, ни отвращения. И всё же — как со врагом. Хотя любой другой бы меня за такие вопросики-подъебочки уже давно б послал куда подальше. И заслужила бы.

Я исподволь разглядывала гостью, заодно прикидывая, как бы утащить еще одну картошку и не получить по рукам. Юми оставалась невероятно изящной даже так, прямо в здоровом клетчатом фартуке. Пара прядей, выбившихся из прически, умный, серьезный взгляд, и… ох, вот это да, а я ведь сразу не заметила. Лиловый синяк вдоль шеи. Это Хироши так ее, долбаная сука?

Юми хмуро вздернула ворот рубашки. Заметила, значит…

Выходит, даже ей прилетает от Такары периодически, хотя казалось бы, что уж и не за что. Да что ж он мразь-то такая…

Мне стало вдруг до невообразимости неловко от своего открытия, и здраво рассудив, что больше ловить тут нечего, я тихо покинула кухню, думая, куда б еще можно отправиться в оккупированном не самыми приятными личностями доме. В доме-то никуда, а вот смыться на улицу мне никто не запрещал.

– Эй, Ки-и-ику! – уже почти на выходе в коридор меня схватили за запястье и отдернули от желанной дверной арки.

– А? – ну что, чёрт возьми, на этот раз?

На миг я будто куда-то провалилась, больно стукнувшись коленкой, а потом оказалось, что действительно провалилась. Точнее, Такара меня затащил. В погреб.

Сердце упало, просто в пятки моментально ушло, и я рванулась обратно к лестнице, даже не отдавая себе отчет, но оказалась безжалостно схвачена за шиворот и прижата к стенке.

– Куда рыпаешься?

– А тебе чего? – я прошила Такару взглядом исподлобья, машинально трогая болящую губу. – Уже отвесил мне, так и угомонись, время твое ушло.