Скрипач (СИ)

Прошло несколько мучительных секунд. Юноша бесшумно медленно дышал, вслушиваясь в то, что происходит в комнате. Вдруг он явно различил звук шагов. Сердце сильно застучало. Ганс, насколько мог, вжался в холодную кирпичную стену и ждал. А чего ждал – не понимал сам.

- Кто здесь? – раздался тихий голос, такой сладкий и мелодичный, что Ганс все бы отдал, чтобы слышать его снова и снова.

Он чувствовал, как девушка оперлась руками на подоконник и слегка выставилась наружу из окна. Пряди золотистых волос оказались перед самым лицом юноши, ещё немного, и они бы даже коснулись его кожи.

Затаив дыхание, Ганс Люсьен выждал, пока девушка оглядится по сторонам и удостоверится, что кругом нет ни единой души, кроме неё самой.

Девушка сделала шажок назад и прикрыла окно. Раздался щелчок закрываемой задвижки. Ганс с сожалением подумал о том, что, вероятно, девушка отправится спать. Подождав пару минут, юноша услышал, как закрывается крышка фортепиано, легкая накидка падает на стул, и шаги босых ног удаляются от окна.

Спрыгнув вниз с дерева, Ганс Люсьен прижался спиной к белой кирпичной стене и взъерошил волосы на голове. О боже, как давно он не слышал таких сладких и нежных звуков… В этом суровом мире он, казалось, остался совсем один, и даже душа его готова была погибнуть или, что ещё хуже, остыть и очерстветь. Но этот голос в сопровождении фортепиано… Он, несомненно, пробудил в пылком сердце юноши множество таких сильных и необузданных, неизвестных, новых чувств. Опьяняющим морем звуков они складывались внутри в знакомую до боли элегию, отчего кружилась голова.

Ганс Люсьен пару раз глубоко вздохнул, наслаждаясь прохладой ночи, а затем приподнялся и ещё раз глянул на заветное окно. Ему бы хотелось запомнить, но почти все дома были здесь такими одноликими, что их невозможно было отличить друг от дружки. Тогда юноша сосредоточенно прислушался.

Далеко справа раздавался стук колес паровоза, позади – крики, судя по всему, там была расположена таверна. Послушав ещё пару минут, и найдя четкие ориентиры, Ганс ещё раз оглянулся на заветное окно и поспешил к себе на чердак.

Поудобнее прижавшись спиной к теплой печной трубе, Ганс Люсьен прикрыл глаза и сквозь ресницы и небольшую дыру в крыше следил, как движется на небосводе луна, как зажигаются яркие звездочки, как небо меняет свой цвет с красновато-лилового на синевато-фиолетовый.

Юноша долго не мог заснуть, все вспоминая свою ночную встречу. Образ девушки за фортепиано прорисовывался в его воображении все ярче и детальнее. Чистый и прозрачный, словно лесной ручей, голос лился где-то внутри, в душе. Наконец, юноша не выдержал, поднялся, взял в руки скрипку и начал тихонько наигрывать элегию.

Встретив рассвет с инструментом в руках, Ганс будто очнулся, когда лучи солнца упали на пыльные доски сквозь просветы в крыше. Перекусив сухой коркой хлеба, юноша спустился вниз по заржавевшей железной лестнице и поспешил на площадь, чтобы вновь целый день играть для случайных прохожих.

Вглядываясь в толпу, Ганс не заметил среди незнакомых лиц пожилого мужчину, театрального режиссера, с которым он разговаривал вчера вечером. Выбросив эту мысль из головы, юноша вспомнил красноватый закат, ночную свежесть, нежный певучий голос и звуки фортепиано и заиграл элегию. Окунувшись в свои чувства, юноша будто заснул, а взгляд его замер на одной точке. Вдруг Гансу почудилось, будто бы далеко за рядами толпы стоит та самая девушка, будто она слегка приподнимается на цыпочки, чтобы лучше разглядеть, кто же играет, будто она лучезарно улыбается, слыша любимую музыку.

Юноша мгновенно сложил инструмент и бросился в толпу. Видение, будто бы подчиняясь такому же необъяснимому порыву, как и Ганс, обернулось и через несколько секунд скрылось из вида. Юноша все же попытался его догнать, но эти попытки были безуспешны. Девушка будто растворилась в толпе, а Ганс остался стоять, подталкиваемый в бока и спину локтями прохожих.

На площадь в этот день юноша больше не возвращался. Погрузившись в задумчивость, но даже не понимая, какие мысли сейчас в голове, Ганс бродил по городу, а с наступлением темноты ноги сами привели его к кирпичному дому с белеными стенами. Остановившись рядом с деревом, Ганс поднял голову вверх. Вдруг он услышал, что за закрытым окном вновь раздается звуки фортепиано и женский голос. Сердце начало стучать сильнее. Да, Ганс снова слышал родную элегию.

Юноша освободил скрипку из плена темной пыльной ткани и вскинул её на плечо. Дослушав мотив, Ганс подхватил мелодию. Голос скрипки так нежно, так чувственно звучал в окружающей тишине. Сейчас Ганс играл даже лучше, чем для матери. Он доставал звуки из глубины души, из глубины сознания, выжимал из инструмента все, что только тот мог дать, но и этого казалось мало.

Пристально глядя напряженными карими глазами на окно, Ганс ждал чего-то. Чего? – Известно только его сердцу.

Вдруг музыка внутри комнаты замолкла. Ганс продолжал играть, глядя на окно. Мелодия пошла в кульминацию. Скрипка кричала, плакала, звала, умоляла… Вдруг окно распахнулось. Ганс продолжал играть, глядя на появившееся в оконном проеме златовласое создание. Девушка широко распахнутыми глазами смотрела на играющего юношу.

Он закончил и опустил инструмент. Разомкнув губы, девушка наблюдала за Гансом. Казалось, она хотела что-то сказать, но не могла найти слов, поэтому только растеряно хлопала ресницами. Юноша посмотрел на неё ещё пару секунд, потом бессильно развернулся, вновь повинуясь какому-то странному чувству, и пошел бы прочь, но…

- Эй, постойте! Кто вы? Как вас зовут? – наконец вымолвила девушка.

Ганс Люсьен обернулся. От неизъяснимого волнения сердце готово было выпрыгнуть из груди. Он открыл было рот, чтобы сказать свое имя, забыв о том, что с рождения не может говорить, но тут же одернулся и робко потупил глаза, не зная, что делать.

- Вы не слышите меня? – спросила девушка.

Ганс попытался жестами объяснить, что не может ответить. Девушка недоуменно глядела на него, слегка сморщившись, пытаясь понять, что он хочет ей поведать.

- Сыграйте, пожалуйста, ещё раз, – попросила девушка, наконец поняв, о чем толкует Ганс, – мне очень понравилось…

Юноша пару раз коротко кивнул, хотя сердце билось от волнения, и начал играть. Пальцы не слушались, но Ганс Люсьен все равно продолжал великолепно выводить нотку за ноткой, соединяя их одну с другой, протягивая, словно нить, выстраивая в одну стройную, ровную колоннаду. Девушка оперлась на локти, присев на стул рядом с окном. Слушая, как Ганс играет для неё, она иногда немного наклоняла голову вбок и время от времени тяжело вздыхала.

Юноша опустил скрипку. При тусклом лунном свете было едва заметно, как дрожат глаза молодых людей, глядящих друг на дружку в ожидании. Ветер нещадно трепал голубоватую занавеску на окне, то и дело скрывая за ней силуэт девушки. Ганс Люсьен хотел было распрощаться и уйти восвояси…

- Жаль, что у меня никогда не получится сыграть так же, – вдруг с сожалением вздохнула девушка.

В Ганса будто вдохнули новую жизнь вместе с пришедшей в голову сумасшедшей идеей. Сжав скрипку и смычок в одной руке, юноша парой ловких прыжков взобрался на дерево, оказавшись лицом к лицу с очаровательной девушкой. От неожиданности она отшатнулась назад и хотела было захлопнуть ставни перед Гансом, но юноша отчаянно замахал руками, призывая её подождать. Девушка ошарашено поглядела на него, но дала шанс закончить мысль. Юноша наклонился к подоконнику, сжал пальцы и изобразил, будто что-то пишет.

- Перо и бумага! – воскликнула шепотом девушка и скрылась в темноте комнаты.

Ганс Люсьен ждал. Он привык ждать, и теперь ожидание было для него не ужасной пыткой, а какой-то волнительной и сладкой паузой перед чем-то совершенно новым. Минуты тянулись невыносимо долго, и юноша начал уже волноваться, потому как привычного шороха шагов в комнате не было слышно.

Навалившись на подоконник и заглянув внутрь комнаты, Ганс Люсьен смущенно вздрогнул, вновь услышав, как шаркают босые ноги девушки о деревянный пол. Затем повисла тишина. И в этой тишине приглушенно отдавались гудки пароходов на реке, крики пьяниц, лай бродячих собак, звон разбитого стекла и многое другое. Ганс Люсьен с любопытством прислушивался, пока тишину не нарушил голос девушки: