Море опалённое свободой (СИ)

Лорени не ворвался бы в любом случае. Он наоборот хотел убежать, но цепочка и кандалы мешали сделать этот трусливый шаг. Припав спиной к стене, он прикрыл глаза и, прикусив нижнюю губу, молча застонал. Перед глазами всплыл образ Цурбуса, его красивые, миндалевидные глаза, слегка приоткрытые губы. Лицо так и пылало жаром, которым обдавало его минуту назад дыхание Бахму. Ладонь, которую держал Цурбус в своей руке, покрылась плёнкой лавы, пожирая и кожу, и кости. Что же случилось? Почему вдруг такой переполох? Почему такое поведение? Что заставило лицо краснеть, а сердце бешено биться? Почему дыхание перехватило, и в тот момент, когда Цурбус, схватив его за руку, втолкнул в душевую, оставшись с ним наедине, Лорени вдруг возжелал соприкоснуться губами с губами ненавистного им человека?

Цурбус действительно побрился. Порезался раз семь. Чертыхаясь, побрызгался лосьоном после бритья и через сорок минут, полностью успокоившись, вышел из душевой. Лорени стоял, прислонившись спиной к стене, и смотрел в другую сторону от двери. Быстро глянув на него, Цурбус почувствовал новый прилив всё тех же ощущений, которые он успокаивал сорок минут, что был в душе. Мотнув головой и растрепав длинные волосы, он направился вперёд по коридору и следом за ним, молча, словно обречённый на смерть, пошёл Иренди.

Вернувшись в каюту, они легли спать. Больше сапоги не казались вдруг не снимаемыми, и спички не надо было искать, потому что фонарь горел. И кровати были застелены чистыми простынями, наволочки поменяны. Больше что-то искать, зажигать, снимать и менять не надо было. Да и тяжёлый день сказывался. Склянки на верхней палубе прозвенели двенадцать раз, ночь, вступив в права, раскидала по небу мириады звёзд, зажгла полный диск луны.

Проснулись всё в той же позе, но на этот раз она показалась такой смущающей, что даже Цурбус залился краской стыда. Повскакивали с кроватей и, быстро обувшись, ринулись умываться, справлять нужду, а потом завтракать. Работу схватили самую тяжёлую и трудную, пытаясь уйти в неё с головой.

Флагосто встретил их тем же шумом, грязью и опасностью, что царила в оставленной ими Скандарии. Правда, здесь всё же властвовал закон, но от того, что порт находился на краю Чёрного моря, преступности было больше. И в основном убийства и грабежи. Здесь не воровали людей, лишь изредка бывало, когда какой-нибудь работорговец зайдёт на огонёк, пополнить трюмы пропитанием или гульнуть в очередном питейно-бордельном заведении.

Лорени и Цурбуса Сальмит оставила на борту корабля, запретив им расхаживать по порту напрочь. Пригрозила кулаком и отправилась вместе с адмиралом к властям сдавать под арест работорговцев и их судно. Работа на «Фортуне» не останавливалась, в порт они вошли ближе к обеду. Таким образом, быстро перекусив, команда вновь взялась за дело. До завтрашнего утра нужно было залатать корабль, сделать из него конфетку и двинуться дальше в путь. Они итак опаздывали. К Жемчужному морю «Фортуна» должна была прибыть на тридцатый день своего путешествия, а сейчас был двадцать восьмой. До моря ещё дней шесть, поэтому, чтобы сократить путь, Сальмит решила пройти через Чёрное море. Команда не только латала корабль, но ещё и готовила его к путешествию по этому опасному морю.

Примерно через час, как Сальмит ушла в порт, на борт корабля ступил худой и болезненного вида Данки. Цурбус тут же кинул работу и поспешил к другу. И хотя Муар махнул на сверкнувшую в глазах Бахму заботу рукой, Цурбус всё-таки предложил отвести его к Кураше.

- Сам дойду, – буркнул юноша и, отказавшись от помощи Бахму, пошёл к лестнице, ведущей на нижние палубы.

Данки и не думал обижаться на Цурбуса за то, что так оплошал. Сам виноват, надо было по сторонам смотреть. А отказался он от помощи Цурбуса, потому что было стыдно. Так легко попался, заставил два корабля сняться преждевременно с якоря и погнаться за работорговцами. Более того, они его двумя командами спасали, кто-то точно пострадал. А ещё Данки волновал факт того, что он потратил деньги на пропитание, которое из-за него, опять же, не доставили на борт корабля, потому что «Фортуна» преждевременно снялась с якоря. Это злило и раздражало. Поэтому он отказался от руки помощи Бахму, а вот Цурбус воспринял это по-другому. Правда, сильно зацикливаться на этом не стал. Слегка проводил Данки до лестницы, понаблюдал, как он спустится вниз, а потом вернулся к своей работе.

- Если ты хочешь посмотреть, как там Данки, то мы можем приостановить работу, – буркнул Лорени, нарушив их затянувшееся молчание.

- Нет, не надо, – мотнул головой Цурбус. Хвост чёрных волос дёрнулся, платок, украшавший голову, сдержал выбившуюся прядку из хвоста. От этого момента, лёгкого, еле уловимого, у Лорени перехватило дыхание, и он шумно сглотнул, тут же устыдившись этого. Быстро отвёл глаза, но Цурбус не заметил и продолжил дальше:

- Потом поговорю с ним. Давай лучше поторопимся с нашей работой.

И они вернулись к делу. Нужно было набить на борта корабля листы морского чёрного планктона, который защитит его во время похода по Чёрному морю, вот они и занимались тем, что подавали и держали листы, пока их прибивали плотники. Вернувшись к работе, молодые люди не заметили, как пролетел час, небо стало темнеть, и по трапу взошла Сальмит.

Возвращение капитана привнесло какую-то оживлённость. Она бросила команде пару ласковых слов брани, потом сказала, что им даже заплатили за такой куш и направилась в свою каюту. Закончив с работой, юноши умылись, покушали, и Горол их снова завалил работой.

Проведать Данки Цурбус смог только в час ночи, когда тот уже спал. Кураша его оставил в лазарете и рад был приходу парней, вновь разливая по кружкам сладкий чай и угощая им Лорени, который тут же расцвёл, как маков цвет. На столике появились конфеты, и Иренди углубился в поедание сладости.

- Волноваться не о чем, – сказал Кураша, после того, как Цурбус, хмурясь безобидному виду врача, спросил о состоянии Муар. Данки лежал с капельницей в руке, крепко спал. На этот раз он выглядел чуть лучше, чем ступил на борт корабля. – Ещё завтра и послезавтра нужно ему отлежаться, я проколю курс антибиотиков, чтобы очистить кровь от наркотического зелья. Ну, а потом можно снова на камбуз или в бой, куда уж он захочет, – и странно хихикнул, прихлёбывая со своей кружечки. В этот момент доктор Цурбусу ещё больше не понравился.

- Вы гей? – вдруг вырвалось у Бахму, и Иренди, допивая сладкий чай, чуть не поперхнулся. Цурбус сразу же пожалел о своём вопросе. Он знал, каково это быть не таким, как общество, хотя это общество было само гнилым и грязным до последней клеточки своей дьявольской души.

- Да, – спокойно признал этот факт Кураша, беря из рук Лорени пустую чашку из-под чая. – Ещё? – спросил он, мило улыбаясь, и Иренди замотал головой отрицательно. От этого стало стыдно. Это, что же получается, как только доктор признал, что он гей, Лорени тут же отвернулся от него, невзирая на то, что врач хороший человек, и он ему нравился? И нравился не потому, что поил вкусным, сладким чаем и прикармливал вкусными конфетами. Человеком-то он был добрым.

- Сколько себя помню, постоянно был им, – улыбаясь, стал рассказывать Кураша, нисколько не стесняясь того, что говорит. И уж точно не боясь, что об этом узнают Лорени, Цурбус и быть может кто-то из команды. – Ох, каким же я был развратным засранцем, – хихикнул Кураша, чем сильно удивил. – Всё время искал приключений на свою задницу и членов тоже искал. Любил большие, чтобы доставали до самих гланд и рвали на мелкие кусочки. В принципе, я и сейчас это люблю.

Пока говорил, врач разливал по кружкам чай. Потом протянул чашку Лорени. Иренди взял её, удивляясь сам себе.

- Но сейчас я остепенился, – посерьезнев, сказал Кураша, хотя мимика его лица в этот момент больше старалась скрыть радость и счастье, что захлестнули его душу. – У меня появился важный человек. Важный и очень дорогой. – И пряча улыбку, пригубил из кружки.

- А как же команда? Вы так спокойно нам рассказываете об этом, не боитесь, что мы расскажем им, кто вы такой?