Море опалённое свободой (СИ)

- Ай, брось, Цурбус, – махнул на него доктор. – Вы хорошие мальчики, до такого не опуститесь. И потом, команда знает, как и капитан.

Лорени и Цурбус были, мягко говоря, в шоке от очередного признания доктора.

- Тогда почему они так встретили меня, когда узнали, что я гей? С презрением и ненавистью. И капитан…постоянно фукала.

- Ну, может потому, что я член команды, а ты на тот момент был… не член… команды, – махнул рукой Кураша и снова пригубил чай. Бахму снова удивился, и доктор улучил в очередной раз момент. – Вот сейчас как они к тебе относятся? Так же презирают и ненавидят? Капитан Сальмит так же фукает и издевается?

- Нет, – буркнул Бахму, отвечая на вопросы доктора, но в тот же момент, задумываясь над действиями команды. Что же было в последнее время? – Хотя, на счёт издевательства и капитана Сальмит, я бы так не сказал, – и Цурбус поднял согнутую в локте руку сцепленную с рукой Иренди.

- Ха-ха, – тихо рассмеялся доктор. – Ну, это всего лишь шутка.

- Хороша шутка, ничего не скажешь, – снова буркнул Бахму и метнул взгляд на Лорени, который, встретившись с Цурбусом взглядом, отвернулся, жадно попивая чай. Сцепленные руки опустились.

Через пять минут Иренди и Бахму вышли из каюты доктора и медленно поплелись к своей, ни о чём не разговаривая. Оставшись один, Кураша хмыкнул, составил грязные чашки, решив помыть их утром.

- Вам когда-нибудь, кто-нибудь говорил, что вы отвратительный человек? – спросил сонным голосом Данки, приоткрывая тяжёлые, подёрнутые синевой, веки.

Кураша повернулся на голос, как раз убирая со столика тарелочку с конфетами, и улыбнулся, ставя её обратно и делая шаг к койке, в которой лежал Муар.

- Ты первый, можешь радоваться этому, – ответил доктор, опуская руки в большие карманы и выуживая оттуда фонарик и что-то ещё.

- Спасибо, радости от этого ноль процентов.

- А подслушивать не хорошо.

- Вы громко разговаривали, и я, то просыпался, то снова проваливался в дрёму, – буркнул Данки, прикрывая глаза. Ему было всё ещё не очень хорошо.

Очнувшись от долгого сна – он действительно провалялся на кровати двое суток – Муар первого кого увидел был врач «Сирены Моря». Кадет засиял, как чистый, медный таз, стоило Данки лишь приоткрыть свои тяжёлые веки. Именно он рассказал о том, что случилось. О похищении, работорговцах, «Грязных парусах», погоне, бое и, наконец, спасении.

- Вас принёс адмирал Иренди, как принцессу, на руках, – тонким голоском пропищал кадет. Он как-то интересно улыбался, словно что-то знал, но рассказать не мог. Это раздражало и наводило на одну мысль, от которой Данки всё время отмахивался. Ему было всё равно знают про его связь с адмиралом или нет. Он трусом не был.

Врач, сменив капельницы, быстро вылетел из лазарета, и Данки понял, пошёл рассказывать директору о чудесном воскрешении Муар. И действительно, через минуты три в каюту вошёл Иренди, следом за ним Волдин, который, взглянув на Данки сухим, ничего не выражающим взглядом, кивнул, сказал, что-то, Данки не понял что, потому что в этот момент смотрел на мраморное, такое же равнодушное, как и у Волдина, лицо Хэнги. «Бесит», – пронеслось в голове Данки, и он прикрыл глаза.

- Как вы себя чувствуете, кадет Муар? – спросил адмирал, когда Волдин ушёл, а врач ещё тёрся в своём лазарете, составляя в шкафчик какие-то колбочки и пузырьки.

- Вы, кажется, ошибаетесь, адмирал Иренди, – сухо, продолжая лежать с закрытыми глазами, проговорил Данки. Голос у него был слабым и тихим. – Я больше не кадет. Я теперь член команды корабля «Фортуна».

- Мне без разницы, чей вы член, – голос Иренди стал резче, и врач вздрогнул. Покосившись на директора, он вдруг задумался, может, стоит выйти? – Вы сбежали, бросив Академию, но исключать пока вас никто не намерен. Поэтому вы отправитесь вместе с Лорени Иренди обратно в Шоршель.

- А как же Цурбус? – спросил Данки, приоткрыв глаза и с какой-то издёвкой глядя на Хэнги. Иренди слегка удивился тому, что подзабыл во всей этой истории Бахму, хотя он был вот здесь, рядом. Маячил, прикреплённый к Лорени, и всегда находился чуть в стороне.

Этот вопрос, как показалось юному врачу, накалил обстановку, и он тихонько, чтобы никому не мешать, вышел из своей каюты.

- И Бахму тоже, – кивнул Хэнги, уловив, как впрочем, и Данки, что доктор вышел из каюты.

- Эгоист, – опередил его Муар, когда Иренди уже открыл рот, чтобы что-то сказать. – Я ненавижу вас, адмирал, и разговаривать сейчас не намерен. Мне плохо и без вас, так что оставьте меня.

- Хорошо, – тихо произнёс Хэнги, слегка отведя глаза в сторону и сразу поникнув. – Поговорим в Шоршель.

- Ни о каком Шоршель не может быть и речи, – твёрдо, но слабым голосом, произнёс Данки, прожигая адмирала своими глазами. – С вами я даже на край мира не поплыву. Вы сами разорвали наши отношения. А я человек такой, если меня выкидывают, я более никогда не возвращаюсь.

Хэнги почувствовал, как у него уходит пол из-под ног. Он посмотрел на Данки такими глазами, в которых читалась лишь боль и ничего больше. Но с другой стороны, чего же Хэнги действительно хочет? Данки прав, он сам его выкинул, прогнал и наговорил кучу гадостей. Чего же теперь он хочет от этого худенького и такого хрупкого человека? «Обнять его, – шепчет внутренний голос. – Сохранить. Сберечь. Защитить. Расцеловать. Прижать к груди. Оставить подле себя и более никогда не отпускать». «Нет, – тут же отвечает разум. – Так поступить, снова запутаться в паутине разврата и грязной похоти. Лорени важнее Данки. И жена, которую ты когда-то любил, память о ней, Хэнги, важнее этой грязной связи».

- Теперь, адмирал, – продолжил Данки после минутной паузы, которой Иренди не воспользовался, чтобы хоть что-то сказать. – Я буду командовать своим балом. И если вдруг у меня возникнет желание поговорить с вами, я вам сообщу об этом.

- Данки, мы…

- Адмирал, – в дверь каюты постучали, и она слегка приоткрылась. В узкую щель просунулась голова кадета, но не врача. Кого-то другого, кажется, Муар с ним когда-то учился в одной группе, на втором курсе, что ли? – Мы кинули якорь. Вы сказали, что сообщить об этом лично вам.

- А, да, – мотнул головой Хэнги, слегка обернувшись на голос кадета. – Спасибо. Сейчас иду.

Кадет прикрыл дверь, а Хэнги посмотрел с мольбой на лежащего с закрытыми глазами Данки. Противоречивые чувства разрывали душу адмирала.

- Поправляйтесь, кадет Муар, – прошептал он и, развернувшись на каблуках сапог, вышел прочь из лазарета. Оставшись один, Данки снова открыл глаза и, глядя в потолок, почувствовал, как горечь заполняет всё его естество. Как мучительно любить и знать о том, что ты не нужен, что тебя используют, что тобой играют. Данки видел насквозь Хэнги, его мучения и любовь, его желание коснуться Муар и в тот же момент брезгливые ощущения от этих прикосновений. Он видел метания, слышал крики его души и сердца, и ненавидел Иренди за то, что тот не может принять один факт. Факт существования в его жизни Данки Муар.

Через минуты три вошёл доктор. Принялся вновь бродить по своей каютке, что-то убирая и обратно составляя. Что-то записывал в журнал, а потом снова вышел, и Данки вздохнул с облегчением. Раздражает. Выдернув капельницу, он прижал к дырочке от иголки ватку, согнул руку в локте и медленно сполз с кровати. Сапог не было видно, зато стояли чьи-то тапочки, наверно докторишки. Прыгнув в них, Данки медленно вышел из лазарета, придерживаясь за стенку. Прошёлся по узкому, маленькому коридорчику, поднялся на верхнюю палубу и, пройдя под молчаливые взгляды моряков и кадетов, оказался возле трапа.

- Уже уходишь? – окликнул его спокойный голос, и Данки, остановившись, посмотрел в сторону квартердека.

- Да, – ответил он, щурясь от солнца. Глаза заслезились, и Данки сделал ладонью козырек, пристроив его ко лбу. – Спасибо за гостеприимство и помощь.

- Не за что, – ухмыльнулся Волдин. – Ты в следующий раз бери с собой сопровождение. А то так реально ненароком можно угодить на работорговый рынок.