... не войной...(СИ)

«Почему он не сопротивляется? — мелькнула мысль. — Словно хочет, чтобы я знал. Чтобы понял, как он ненавидит… Всех нас… Разве так можно?»

Если бы все происходило наяву, то Гарри бы уже сломался, раздавленный напором черной злобы. В глубине своего разума Снейп ненавидел всех: людей, животных, учеников Хогвартса, профессоров, оборотней, докси, инфери. Своих родителей и его, Гарри, родителей тоже. Он ненавидел яркий солнечный свет и осеннюю слякоть. Жесткий матрас кровати и мягкий ворс ковра в гостиной. Некрепкий кофе, впрочем, как и крепкий. Ароматный чай. Можжевеловую настойку и вишневый сидр. Корни мандрагоры и гной бубонтюбера. Круцио и Ренервейт. Французские романы и латинские стихи. Он ненавидел все и вся — то, что сам Гарри считал прекрасным, и что он же назвал ужасным. Кроме… Почему он не сопротивляется?

Гарри проскочил небольшую комнату, где на полу валялось изломанное тело Волдеморта, и ощутил, как плавно окунулся из потока жгучей ненависти в волну ледяного равнодушия. В подвал вела низкая маленькая дверца, увешанная десятком замков и снабженная круглым штурвалом ручки, словно банковский сейф.

«Плохо же ты хранишь свои секреты, Северус!» — дерево разлетелось в щепки от легчайшего прикосновения. В холле дома Блэков, на третьей снизу ступеньке лестницы, сидел Гарри, подбородком опираясь на переплетенные пальцы и напряженно уставившись в одну точку. У его ног мирно похрапывал огромный пес. Входная дверь скрипнула, Гарри подлетел к порогу и бросился на шею вошедшему Снейпу. Рассмеялся, подставил губы под легкий поцелуй, скользнул рукой по длинным прядям волос. Берни, радостно повизгивая, норовил сбить их обоих с ног ударами хвоста.

Перед Гарри упал новый щит — мощнее всех, которые он когда либо видел, и он усилил напор, ломился изо всех сил в несгибаемую сплошную поверхность, пока не почувствовал как нечто влечет его вверх по лестнице, словно на верхушку Астрономической башни, где в темном, увитом паутиной углу обнаружился окованный лентами сундук. Он выглядел неприступным, как три Гринготтса один в другом, и таким простым, будто внутри хранилось побитые молью тряпки и изношенная обувь. Гарри подошел ближе.

«Спроси у Дамблдора, будь он проклят!» — вспыхнули и погасли на крышке огненные буквы. Гарри растерялся и в один миг оказался выброшенным из сознания Снейпа. Ударился головой о ножку кухонного стола и с трудом пришел в себя.

— Поздравляю, — прозвучал в ушах ледяной голос. — Ты делаешь некоторые успехи в легилименции.

Походка Снейпа была тяжелой, но дверью он не грохнул, а осторожно прикрыл ее за собой.

— Блядь! — Гарри не нашел лучших слов. Совершенно точно в его мире опять все перевернулось с ног на голову, но теперь он был обязан объясниться со Снейпом, чего бы это им обоим ни стоило.

========== 40. «Не то, о чем тебе следовало узнать от меня» ==========

Снейп сидел на их общей кровати, за последний месяц раздвинувшейся на половину комнаты. Волосы слиплись паклей, мертвенная бледность превратилась в восковую желтизну, на лбу четко обозначились две новых параллельных морщины, а по виску стекали капли пота, собираясь в складке у губ. Пять с лишним недель назад, на полу в холле — бездыханным и изломанным — он выглядел более живым, чем сейчас. Белый кокон исчез с его руки, но в Снейпе словно что-то погасло: какое-то внутренне пламя, серебряный, ставший уже привычным огонь в черных глазах, будто дементор там, на кухне, разом высосал из него душу.

Обтянутые пергаментно-желтой кожей пальцы сцепились в замок, ладони двигались, будто он перетирал в них мерзкую гадину.

— Я не хотел причинить тебе боль, Северус, — Гарри вдруг стало невыносимо стыдно за то, что он так спонтанно и нагло вторгся в его разум.

— И все же причинил, — глухо ответил тот.

— Я чувствую, что ты обманываешь. Понимаешь, ведь ты единственный человек, который никогда… по крайней мере, в последний год… Я считал, что могу тебе доверять, и вот что вышло…

— Лгать и не говорить часть правды — разные вещи, — откликнулся Снейп, все так же глядя куда-то сквозь Гарри, на исцарапанный когтями пса дверной косяк. — Я не лгал, утверждая, что уничтожение имеющихся крестражей не приведет к победе над Волдемортом. Я не смогу сказать тебе большего. Спроси о чем угодно, только не об этом.

— Что ж, — с деланным вздохом сказал Гарри, — видно, мне придется как-то добираться до Дамблдора, чтобы и он подсунул мне ухо вместо целого слона. Какой же я дурак! Верил тебе, считал, что вот это… все, что между нами происходило… оно настоящее. Но нет, оно не называется таким словом. Просто секс, потому что никого другого рядом нет. Секс, ложь и очень много ненависти. И чертова закрытая лаборатория. Если ты скажешь, что Волдеморт там — я даже не удивлюсь. Ну давай же, Снейп. Он… он в нашем доме? Почему бы еще ты так тщательно охранял эту комнату? Для чего желал смерти моим друзьям? Ведь ты же хотел, чтобы они погибли?

— Желал, — выдохнул тот. — Всей душой верил, что у них не выйдет отыскать диадему, починить шкаф и стены Хогвартса обрушатся на твою Грейнджер. Потому что точно знал, что с обретением диадемы всему придет конец. Ты не отступишь, и не в моих силах будет помешать. Если считаешь меня виноватым в том, что я урвал пять лишних недель счастья для себя и жизни для тебя — что ж, виновен. Надеюсь, ты не откажешь мне в праве ненавидеть эту жизнь, но разве ты не заметил, что кроме ненависти, в том сознании, куда ты так нахально вломился, присутствовали и другие чувства. Это неважно. Поступай, как считаешь нужным, но я не стану… — Снейп сглотнул и судорожно втянул воздух через нос. — Я не буду твоим палачом. Дамблдор сумеет, иди к нему.

Гарри растерянно моргал, глядя, как Снейп выталкивает из себя слова, смысл которых все еще не доходил до него.

— Любовь еще никогда никого не спасла. Ты — глупец и идеалист, Гарри. И директор первым вскинет палочку, когда твоя смерть станет наилучшим ходом в игре.

— Ты лжешь, лжешь, опять лжешь мне!.. — Гарри хотелось кричать, бушевать, разнести комнату в щепки и то ли ударить, то ли в последний раз поцеловать тонкие кривящиеся губы Снейпа, но вместо крика из горла вырывалось низкое задушенное шипение. — Мама спасла меня от смерти силой своей любви. Если бы не она…

— Всего бы этого не случилось, — холодно сказал Снейп. — Ты погиб тогда, в ночь на Хэллоуин, вместе с ней и своим отцом. Темный Лорд тогда одержал самую значительную свою победу. Потому что ненависть всегда побеждает любовь, Гарри. Что бы ни говорил Дамблдор — он знает это на собственном опыте. Помнишь, я рассказывал о друге его юности? Он не смог победить его, пока по-настоящему не возненавидел. И только ненависть смогла сотворить с тобой то, что не в силах исправить никакая любовь.

— Тогда вся эта любовь — сплошная чушь, сказки из книг и кино! Если не читать и не смотреть, то и вовсе никакой любви не существует, только секс, который все принимают за нее.

— Значит, ты все прекрасно понимаешь. Раздобудь какую-нибудь птицу, отправь записку Дамблдору и сделай то, к чему он тебя готовил столько лет. А я, пожалуй, постараюсь убраться отсюда как можно дальше. Исход текущей войны не сулит никому ничего хорошего.

Снейп оперся рукой о край кровати, медленно приподнялся и, словно сомнамбула, шагнул в сторону двери в лабораторию. Описал несколько замысловатых пассов палочкой по периметру, распахнул ее и преувеличенно широким жестом пригласил Гарри войти.

*

В небольшой комнате, когда-то бывшей гардеробной, царил хаос. Казалось, в ней не осталось ни одного целого предмета, ни одной неповрежденной полки и чистой стены. По углам валялись треснувшие драгоценные камни, подсохшие кристаллизованные лужи зелий искрились на полу, а высоко под потолком покачивался самый большой клык василиска, заключенный в защитную сферу. Воняло, как возле мусорного ящика у мясной лавки, и прилипшие к стенам куски засохшей плоти и сморщенной коричневой шкуры впечатления не уменьшали. Из-под стола с надвое расколотой столешницей и обломками котла выглядывала тупоносая оскалившаяся морда. Мертвая. Полуразложившаяся, с зияющей черной дырой посреди плоского лба.