Магическая постоянная (СИ)

Серьёзно, это было хуже, чем в глупых романах. Он проводил Рождество один, напиваясь под песни бывшего.

“Если бы я жил в маггловском мире, то сейчас названивал бы ему и пьяно признавался в любви”, — такая мысль пришла в голову Блейну, когда он закончил первую бутылку. Варежка, обслуживающая хозяина, с осуждающим взглядом открывала следующую.

А в их мире не было телефонов, только совы и письма. Маггловская электроника вообще не работала в этом мире, отключалась. Очередное невыясненное явление магии.

Размышления о магии привели к воспоминаниям о прошлом Рождестве. Блейн тоскливо наполнял бокал, а перед его глазами стоял высокий костёр, через который прыгали Хантер, Адам и Курт. Блейн будто бы даже чувствовал тепло Курта в своих руках и его жаркий шёпот на ухо. Его горячая клятва.

Одна из множества клятв, которые они так и не смогли сдержать. Блейн прикусил губу и едва не расплескал вино.

— Если я сейчас мог позвонить Курту, он бы простил меня? Или обиделся? Наверняка бы бросил трубку. Курт никогда не пользовался телефоном, но я прямо слышу, как он обрывает разговор и психует, — вслух сказал Блейн, улыбаясь.

Но он мог только писать письма.

Мог ведь.

— Варежка! — Андерсон встряхнулся, вино всё-таки выплеснулось на ковёр. Эльфийка возмущённо пискнула, взмахнула лапками, очищая пятно магией. — Варежка, это не важно! Принеси мне пергамент и чернила!

— Вы уверены, хозяин? — засомневалась домовичка.

— Неси, — обиженно буркнул Блейн, убирая от греха подальше бокал и бутылку. — И убери уже тарелки. Иначе я продолжу есть и лопну. И умру. И снова испачкаю ковёр.

Спустя пару минут Блейн уже обмакивал перо в чернильницу. Пергамент он положил на каминную полку — писать на полу было неудобно.

Перед глазами у него плыло, а рука уверенно выводила ровные и круглые буквы. Не зря много лет назад маленький Блейн Андерсон до кровавых мозолей учился писать пером. Он тогда страшно боялся, что из-за такого его могут не принять в волшебную школу.

— Наивным я был ребёнком, — прошептал Блейн себе под нос. — Но талант не пропьёшь, да, Варежка?

Домовичка, убирающая посуду, послушно согласилась с пьяным хозяином. Она никогда его таким не видела и видеть не хотела. Куда ближе к сердцу ей был трудолюбивый мальчик, снующий туда-сюда по квартирке. Но вслух она, конечно же, ничего не сказала — ей и за мысли такие следовало выкрутить себе уши.

Блейн высунул кончик языка от сосредоточения, сочиняя письмо Курту. Алкоголь подавил стеснение, и он писал всё, что было у него на уме — про своё чувство вины, про стыд, про злость, про сожаление. Понадобилось две страницы, чтобы выразить все чувства.

Блейн встряхнул рукой, разминая болящую от напряжения кисть, капельки чернил забрызгали мраморные статуэтки на камине и его собственную мантию. С тяжёлым вздохом Блейн отошёл, плюхнулся в кресло, принялся перечитывать письмо.

Да так и уснул, зажав пергамент в руке.

Варежка покрутилась вокруг хозяина, посмотрела грустным взглядом на письмо. Нерадивый хозяин даже не смог отправить его. Домовичка попыталась забрать пергамент, но Блейн сонно отмахнулся от неё, крепче вцепился в бумагу. Варежка вздохнула, но отстала — хозяин, наверное, утром закончит.

Она поспешила вернуться в кухню. Домовые эльфы поместья жгли свои маленькие костры, развешивали по тёмным углам дома ветки омелы и дуба, защищаясь от злых сил.

Колесо Года поворачивалось, а это всегда было опасное время.

***

Курт спрятался за широкой портьерой, устроился на подоконнике, неприлично вытянув голые ноги из-под традиционной мантии.

Рождество бабушка с дедушкой праздновали так весело, что у него уже щёки свело от фальшивых улыбок. Курт сбежал, когда одна из его маленьких кузин, тех, что бабушка взяла на воспитание, начала читать публике старые немецкие стихи. Родня преклонного возраста с удовольствием её слушала.

Большая часть мужчин уединилась в бильярдной, но там сегодня зажгли так много сигар, что Курта начинало тошнить от разномастного травяного дыма. Да и в бильярд он играл ужасно. В большой зале грохотал музыкой оркестр, и кружилась в танцах молодёжь. Где-то там потерялись Эллиотт с его Клаусом и Финн. В маленьком детском уголке специально нанятые молодые ведьмочки разыгрывали спектакль. Пак был там, следил за сестрёнкой и внимательно приглядывался к одной девушке, играющей леди Моргану — наверное, желая порадовать внука, Сабрина и Аарон попросили показать детишкам английские сказки. Миллионный раз слушать эту историю Курту тоже не хотелось.

Через тёмные окна он видел отблески пламени. Многие гости сбежали во двор, чтобы отдать дань традициям. Курт бы мог присоединиться к ним, как Себастиан, но всё это — высокие костры, смех и даже чувство опьянения от ритуальной магии — напоминало о Блейне. В груди ныло, в горле стоял комок. Курт прижался затылком к прохладному стеклу. Глаза, слава всем богам, были сухие.

Курт не очень много плакал — занимал себя концертами, встречами с фанатами, — но всё равно ему казалось, что он выставил себя нытиком и слабаком перед друзьями, каждый вечер запираясь в своей комнате, а с утра появляясь с неловко наложенным Гламуром.

— Вот ты где, — вырвал Курта из тоскливых мыслей голос. Он вскинул голову и замер — Адам тоже прикрыл за собой портьеру, улыбнулся.

— Привет, — Курт вздохнул. — Я думал, ты с…

Куда и в какой момент ушёл Адам, он как-то не запомнил. Мерлин, вполне возможно, он весь вечер проводил где-то рядом с ним! Как же глупо.

— Увидел, как ты спрятался, решил составить компанию, — Адам тоже присел на подоконник. Курт поспешил опустить ноги и поправить мантию. — Или мне лучше уйти?

— Ну какого ответа ты ждёшь? — вздохнул Курт после неловкой паузы. — Серьёзно. Ты постоянно рядом со мной.

— Ты расстался с Блейном, — хмыкнул Адам, будто очевидную вещь объяснял. Курт посмотрел на него, поджав губы.

— И что? Теперь я должен начать встречаться с тобой? Снова?

— Ничего ты не должен, — Адам нервно переплёл пальцы. Курт говорил с какой-то необъяснимой злостью. Он уже пожалел, что завёл этот разговор. — Просто я ведь с самого начала говорил, что всё это плохо кончится, помнишь?

— Ничего это плохо не кончилось! — Курт вскочил на ноги. — Да, мне было больно, но до этого я был счастлив. Намного счастливее, чем с тобой, Адам.

Упрёк кольнул куда-то в сердце. Кроуфорд нахмурился, опустил глаза.

— Когда мы были вместе, мы были… Глупыми и много ошибались. Но мы можем это исправить, попробовать всё заново. Ты всё ещё нравишься мне, Курт, сильно, и я знаю, что нравлюсь тебе тоже.

Курт вздохнул, нервно растрёпывая волосы. Да, Адам всё ещё был его дорогим человеком, но… Не так.

— Я не могу, — наконец прошептал Хаммел. — Это будет предательством.

Адам тоже поднялся.

— Ты расстался с Блейном, — по слогам повторил он, и сам начиная раздражаться. — Ты не предашь его.

— Да при чём здесь Блейн! — голос Курта едва не сорвался на крик. Он схватил Адама за руку, задрал рукав его мантии, обнажая уродливую татуировку на светлой коже. — Вот! Вот почему это будет предательством! Потому что тебя пометил как свою собственность жестокий и сумасшедший ублюдок, чьи последовали убивают людей на нашей родине. Вот почему, Адам, даже если бы я любил тебя, я бы никогда не приблизился к тебе.

Адам выдернул руку, отшатнулся, едва не врезаясь в подоконник спиной. Курт кинул на него последний взгляд и выскочил за портьеру, только колыхнулась тяжёлая алая ткань.

Адам не успел перевести дыхание, как внутрь заглянул Финн.

— Если бы не поставили заглушку, то вы бы перепугали всех гостей, — Хадсон вздохнул, неловко мостясь у стены. Головой он едва ли не задевал старый, оставленный как украшение, факел.

— Только не читай мне нотаций, — вздохнул Адам. — Ты мой друг, я ценю это, но то, как вы все дружно стараетесь держать меня подальше от Курта, уже утомляет.

— Ну, а что нам ещё делать? — вздохнул Финн, глядя куда-то в потолок. — Адам, ваши с Куртом отношения были нездоровыми.