Третий Уровень

Затем я увидел, что все там были одеты как в тысяча-восемьсот-девяносто-каких-то

Джек Финней

Третий Уровень

Президенты Центральной Нью-Йоркской и Нью-Йоркской,Нью-Хейвенской и Хартфордской железных дорог будут клясться на табло расписаний что всего только два. Но я скажу, что их три, потому что я был на третьем уровне Большого Центрального Вокзала. Да, я предпринял очевидный шаг: я говорил с психиатром моим другом, кроме прочих. Я рассказал ему о третьем уровне Большого Центрального Вокзала, и он сказал, что это был исполняющий желание сон наяву.Этокакбыразозлиломоюжену,ноонобъяснил,чтоонимелввидусовременныймирполныйненадежности, страха, войн, волнений и остального такого, и что я просто хотел сбежать.Хорошо, черт возьми, кто не хочет?Все,когоязнаю,хотятсбежать, ноонинезабредаютвкакой-либо третий уровень Большого Центрального Вокзала.

Но это причина, как он сказал, и все мои друзья согласились. Все указывает на это, они утверждали.Моеколлекционированиемарок, кпримеру; это«временноеотстранениеотреальности.»Чтоже, пожалуй, номоемудедушкенебылонужнокакое-либоотстранениеотреальности; все было довольно хорошо и мирно в его время, как я слышал, и он начал мою коллекцию. Этохорошаяколлекция, тоже, блоки из четырех практически всех выпусков Соединенных Штатов,конверты первого дня, и так далее. Президент Рузвельт коллекционировал марки, тоже, знаете ли.

Влюбомслучае, вот что случилось в Большой Центральной Станции. Однойночьюпрошлоголетаяработалдопозднавофисе.ЯторопилсяпопастьвмоюквартирувжилойчастигородаипоэтомурешилпоехатьнаметросБольшойЦентральнойСтанциипотому что это быстрее чем на автобусе.

Сейчас, янезнаюпочемуэтодолжно было случиться со мной.Явсеголишьобычныйпарень, которогозовутЧарли, тридцатьодингод, иябылодетвкостюм из коричневого габардина и соломенную шляпу с необычной лентой; я прошел мимо дюжины мужчин, выглядевших точно, как я. И я не пытался сбежать от чего-либо; я просто хотел вернуться домой к Луизе, моей жене.

Я вошел в Большую Центральную с Вандербилт Авеню, и спустился по ступенькам на первый уровень, где вы садитесь на поезда как Двадцатый Век. Затемяпрошелещеодинпролетнавторойуровень, откуда отправляются пригородные поезда, нырнул в арочный дверной проем по направлению к подземке — и потерялся. Этолегко, ябылвнутрииснаружиБольшойЦентральнойсотнираз, но я постоянно сталкиваюсь с новыми дверными проемами и лестницами, и коридорами. Один разявошелвтуннельоколомиливдлинуивышелввестибюль Отеля Рузвельта. Вдругойразя попал в офисное здание на Сорок шестой улице черезтри квартала.

Иногдаядумаю, чтоБольшаяЦентральнаярастеткакдерево, вытягивая новые коридоры и лестницы как корни. Возможнотамсейчасдлинныйтуннель, окоторомниктонезнает,прокладывает свой путь под городом прямо сейчас, на своем пути к Таймс-Скверу, и возможно другой к Центральному Парку. Авозможно—потомучтотакмноголюдейдумалигодамиоБольшойЦентральнойкаковыходе, способе сбежать — может быть так и туннель, в который я попал... Но я никогда не говорил моему другу психиатру о такой идее.

Коридор, вкоторомябылначалповорачиватьвлевоинаклоняться вниз, и я подумал, что это неправильно, но я продолжил идти. Все, чтояслышал, этопустойзвукмоихсобственныхшагов,и я не встретил ни души.Затемяуслышалтакойполыйреввпереди, которыйозначаетоткрытоепространствоиговорящихлюдей.Туннель резко повернул налево; я спустился по немного затемненным ступеням и вышел на третий уровень Большой Центральной Станции. Наодинмоментяподумал, чтоявернулсянавторойуровень, нояувидел, чтокомнатабыламеньше, в ней было меньше билетных касс и выходов к путям, и информационное табло в Центре было деревянное и старомодное. Имужчинавкассовойкабиненосилзеленую кепку и длинные черные защитные рукава. Освещениебылотусклымикакбыпомигивало. Потом я увидел почему; оно было из открытых газовых горелок.

Наполубылимедныеплевательницы, исдругойстороныстанциибликсветадостиг моего взгляда; мужчина доставал золотые часы из кармана своего жилета. Онотщелкнулкрышку, поглядел на свои часы, и нахмурился. Нанембылагрязнаяшляпа, черныйчетырех-пуговичныйкостюмсмаленькими отворотами, и у него были большие, черные, с закрученными концами усы. Затемяпосмотрелвокругиувидел, чтовсенастанциибылиодетыкакв какие-то тысяча восемьсот девяностые; я никогда в своей жизни не видел так много бород, бакенбард и модных усов. Женщинавошлачерезворотаперрона; нанейбылоодетоплатьеспышными у плечей рукавами и кожей до верху ее высоко застегнутых ботинок. Заней, снаружиоколопутей,ямелькомувиделлокомотив, очень маленький локомотивКарриер и Ивсс трубообразным прицепом. Итогдаяпонял.

Чтобыудостовериться, яподошелкгазетчикуивзглянулнапачкугазетуегоног. ЭтобылМир; аМир не публиковался годами. Главнаястатьябылаочем-топропрезидентаКливленда. ЯнашелэтустраницупозжевПубличнойбиблиотеке, и она была напечатана 11 июня 1894.

Яповернулсякбилетнымокошкам, зная,чтоздесь – натретьемуровнеБольшогоЦентрального— я мог купить билеты, которые увезутЛуизу и меня в любое место в Соединенных Штатах куда мы захотим. В 1894году. ИяхотелдвабилетавГейлсберг, Иллинойс.

Вы когда-нибудь бывали там? Этовсеещепрекрасныйгород, сбольшимистарымикаркаснымидомами, огромными газонами, и громадными деревьями, чьи ветви переплетаются над головой и покрывают улицы. Ав 1894летниевечерабыливдваразадлиннее, илюдисиделинасвоихлавочках, мужчины куря сигары и тихо разговаривая, женщины помахивая веерами из пальмовых листков, со светлячками вокруг, в мирноевремя. Оказатьсятам, когдадоПервоймировойвойныещедвадцатьлет, а Вторая мировая война более чем через сорок лет в будущем...

Я хотел два билета для этого.

Клеркрассчиталпроезднойтариф—онвзглянулнамоюмоднуюлентунашляпе, но он рассчитал тариф — и у меня было достаточно на два билета на поезд, в один конец. Но когда я отсчитал деньги и посмотрел наверх, клерк уставился на меня. Онкивнулнакупюры. "Этонеденьги, мистер," сказалон, "иесливыпытаетесьменяобманутьвыдалеконе уедете." и он взглянул на денежный ящик за ним. Конечноденьгибылистароговидакупюры, в половину меньше денег, которые мы используем сегодня, и выглядели по-другому. Яотвернулсяибыстроушел. Нет ничего хорошего в тюрьме, даже в 1894.

И было так. Я ушел тем же путем, каким пришел, как полагаю. Следующимднем,в обеденный час. Явзялтрисотридоллароввбанке, почти все, что у нас было, и купил валюту старого образца (это реально обеспокоило моего друга психиатра). Выможетекупитьстарыеденьгипочтиулюбогопродавцамонет, но придется заплатить наценку. Моитристадолларовпринеслименеечемдвестивстарыхкупюрах, но меня это не волновало; десяток яиц стоил тринадцать центов в 1894.

Но больше я никогда не находил коридор, ведущий к третьему уровню БольшогоЦентральногоВокзала, хотяяпыталсядовольночасто.

Луизаоченьвзволновалась, когдаярассказалейобэтом, ихотела, чтобыябольшенеискалтретийуровень, и через некоторое время я перестал: я вернулся к своим маркам. Нотеперьмыобаищем, каждыевыходные, потому что у нас есть доказательство, что третий уровень все еще там. МойдругСэмВейнерпропал!Никтонезналгде, ноявродебыкакподозревалпотомучтоСэмгорожанин, ияпривык рассказыватьемуоГейлсберге— я ходил в школу там — и он всегда говорил, что ему нравится описание места. И там он сейчас, все верно. В 1894.

Потому что одной ночью, возясь со своей коллекцией марок. Янашел— ну, вы знаете что такое конверт первого дня? Когдавыпущенановаямарка, коллекционерымарокпокупаютнесколькои используют их, чтобы отправить письмо себе в самый первый день продажи; и почтовый штамп подтверждает дату. Конвертназываетсяконвертомпервогодня. Их никогда не открывают: вы просто кладете пустой лист бумаги в конверт.

Той ночью среди моих самых старых конвертов первого дня. Я нашел один, которого там быть не должно было. Ноонтамбыл. Онтамбылпотомучтокто-топослалегомоемудедушкевегодомвГейлсберге, именнообэтомговориладреснаконверте. ИонбылтамсИюля 18, 1894— почтовый штамп свидетельствовал об этом — но я не помнил этого вообще. Маркабылашестицентов, слабокоричневой, с изображением Президента Гарфилда. Разумеется, когдаконвертпришелкдедушкеспочтой, он отправился прямо в его коллекцию и оставался там — до тех пор, пока я не взял его и не открыл.