Герой не твоего романа (СИ)

Чанмина встретил Джеджун. Он действительно покрасил волосы, но не в ярко-рыжий, а в нежно-медовый. Они отросли с момента знакомства, и, находясь дома, он убрал часть из них в маленький милый хвостик на затылке. Когда Чанмин вошел, он бросился к нему, но не повис у него на шее, а просто обнял. В этом жесте было столько искренности и тепла, что Чанмин был по-настоящему тронут и крепко прижал к себе омегу в ответ. Он привык все унижения и оскорбления переносить с очаровательной улыбкой: виноват, сэр, вытирайте об меня ноги, сколько хотите, я это заслужил, постараюсь исправиться. И не важно, действительно он совершил ошибку или просто попал под горячую руку. «Да как вы можете соглашаться на сотрудничество Страны Советов с этим вампирским кланом?! — кричали некоторые партийные функционеры, когда Чанмин ценой невероятных усилий добился пересмотра соглашения, существовавшего между Хичолем и Российской империей. Они говорили прямо при нем, не стесняясь того, кто мог бы их убить. Знали, что он не станет этого делать, просто защищая свою честь. Не было у него такого добра. — Этот чертов Ким не уважает нашу страну! После того, как был убит Юно Чон, благородный в хорошем смысле этого слова вампир, он оставил здесь как своего наместника эту ШАВКУ Шима!» Чанмин думал, что, избавившись от господина, станет другим. Но ни люди, ни вампиры так быстро не меняются. Он признал поражение от оборотня, его не уважал даже собственный слуга, который, если уж на то пошло, на четвертом десятке лет прыгал по сцене и пел поп-песенки, развлекая публику. Но можно было прийти домой и оказаться в объятиях одного хрупкого существа, которое верило, что он самый лучший, сильный и умный, которое становилось счастливым от одного ласкового взгляда и которому не нужно было ничего, кроме его присутствия в своей жизни. Этот омега точно не был мечтой Чанмина, но вампир благодарил судьбу за то, что он по глупой ошибке очутился в ней.

— С тобой все в порядке? Ужинать будешь? — Джеджун, чмокнув Чанмина, подошел к деревянному столику у зеркала, на котором устроил настоящее маленькое пиршество. — Я бы приготовил сам, но здесь нет кухни. Ой. — Джеджун заметил свое отражение и понял, что не снял резинку с волос. Он поспешно исправил это и распушил волосы руками. Чанмин улыбнулся. Забавный. — Я нашел здесь индийский ресторан и заказал все это. Надеюсь, понравится.

Чанмин подошел к столику и оглядел представленные на нем блюда.

— Ты тоже подсовываешь мне все индийское, — усмехнулся он, отрывая кусочек от нана — лепешки. — Тогда иди до конца. Я хочу увидеть тебя в сари.

— В чем? — Джеджун непонимающе распахнул глаза и стал машинально теребить пальцами золотую цепочку на своей груди.

— Ах, точно, у вас очень мало женщин, а омеги одеваются, как мужчины… ну, или почти так. — Чанмин взглядом указал на одежду Джеджуна, которая больше напоминала блузку, нежели рубашку. — Традиционный женский наряд в Индии. Красивый. Тебе пойдет.

— Смеешься ведь, — сказал Джеджун.

— Да, но ты же привык, — ответил Чанмин, привлекая его к себе для поцелуя. Во рту омеги остался привкус мятной зубной пасты. Только что почистил зубы, получив звонок… Это было трогательно. Он так хотел встретить любимого в полной боевой готовности!

Тупая боль от осознания собственной никчемности стала проходить. Чанмин снова чувствовал себя в своей тарелке. Он расстегнул пуговицы на блузке Джеджуна и немного стянул ее, поцеловав одно обнажившееся плечо.

— Может, сначала поешь? — предложил Джеджун, чье сердце, правда, тотчас забилось быстрее, а дыхание сбилось. Ждал своего вампира. Хотел его.

— Нет, Дже, ну кто же на полный желудок сексом занимается, — ответил Чанмин, целуя уже шею омеги. Несмотря на недавно выпитую кровь майора, возможность полакомиться снова казалась соблазнительной. Это был только его чудесный запах, каким не обладали нормальные люди, только его восхитительная кровь… Но Чанмин одернул себя, решив, что сегодня не хочет делать Джеджуну больно. Забавное создание заслужило нежность.

Чанмин раздел Джеджуна, обратив внимание, что трусы тот снова выбрал «для настоящих самцов» — аж кружевные. Омега, в свою очередь, тоже проявил некоторую активность: расстегнул ремень и застежку-молнию на джинсах вампира, но потом почему-то замер.

— Ты у меня когда обнаглеешь, а? — Ласково пожурив его, Чанмин схватил руку омеги и просунул под свое белье. Джеджун, хихикнув виновато и игриво одновременно — как у него только получилось? — послушно погладил член своего возлюбленного. — Собираешься что-то сделать — не отступай.

— Просто ты… Ты всегда сам все делаешь. — Свободной рукой Джеджун стал сосредоточенно стягивать с вампира джинсы и плавки, которые мешали интимным ласкам. — Я думаю: вдруг ты не хочешь, чтобы я…

— Ну кто же в постели думает, бестолочь. — Чанмин сам избавился от своей одежды и, подведя Джеджуна к краю одной из сдвинутых кроватей, встал у него за спиной. Проведя ладонью по груди и животу омеги, он наклонился к его уху и попросил, обдавая чувствительную кожу горячим дыханием: — Встань коленями на пол, разведи ноги пошире, обопрись локтями на кровать.

Джеджун без возражений почти рухнул в требуемую позу — властные указания, отданные таким страстным шепотом, возбудили его столь сильно и быстро, что ноги перестали держать.

— Ты не убейся только, радость моя, — прокомментировал Чанмин, вставая сзади.

Омега засмеялся, положив голову на одеяло.

— Ну, кто же виноват, что ты сногсшибателен, — промурлыкал он.

Чанмин долго ласкал пальцами соски Джеджуна, при этом целуя его шею, плечи и спину. Он добился того, что омега, зажмурившись от удовольствия и желания, начал чуть слышно стонать, выгибаясь, как кошка, и подаваясь чуть назад в поисках более серьезного продолжения. Но Чанмин не спешил уступать. Он только увеличил радиус поражения — переместил одну руку на подрагивающий член, который, как при этом мелькнуло в его сознании, «вообще омеге на кой-черт нужен». Скоро стоны стали громче, а движения бедрами — настойчивее.

— Вот видишь, Дже, можешь ведь быть умницей даже и без течки, — удовлетворенно заметил вампир и в качестве поощрения шлепнул омегу по ягодице. Но, видимо, тот издавал звуки и двигался бессознательно, потому что, как только Чанмин обратил внимание на его энтузиазм, он прикусил губу, стих и почти перестал шевелиться — смутился от собственного поведения. «Обалдеть, я же его, вроде, похвалил, » — подумал Чанмин, но вслух говорить ничего не стал. Этого просьбами не заставишь — только активными действиями. Вампир достал из тумбочки лубрикант и стал смазывать, сначала снаружи, узкое отверстие. Вспомнилось, как его покоробила естественная смазка во время течки, и захотелось оценить это зрелище снова, при изменившемся отношении к омеге. Отвращения уже точно не было бы.

Когда Чанмин осторожно ввел один палец внутрь, Джеджун снова позволил себе тихо, но выразительно застонать.

— Плохо подготовился, Дже, — с коварной улыбкой сказал Чанмин, наклоняясь к его лицу. — Еду купил, в номере прибрался, зубы почистил, депиляцию и даже маникюр сделал… А растянуть себя к моему приходу не мог…

— Совсем дурак, — засмеялся Джеджун. — Как ты себе это представляешь?

— Прекрасно представляю: я видел, как ты трогал себя, когда мы только познакомились.

Джеджун спрятал лицо в скомканном одеяле, рискуя задохнуться. Чанмин укусил его за ухо и прошептал:

— Ну и чудо же ты. Пока тебя трахнешь — трижды от умиления расплачешься.

Чанмин вошел медленно, наслаждаясь узостью и теплом, которые постепенно окружали его до предела затвердевший член — кто бы мог подумать, что это не-пойми-что научится так возбуждать его, фактически ничего для этого не делая? Джеджун дрожал под ним, часто и неглубоко дышал. Его глаза были плотно закрыты, но Чанмин больше не потребовал бы смотреть на него — теперь он точно знал, что бывшего возлюбленного омега себе не представляет. Безраздельно обладать им, конечно, особой честью не было: в своем мире бедный бухгалтер не был нужен вообще никому и за всю жизнь успел отказать лишь одному ухажеру — омеге нетрадиционной ориентации. Но Чанмин чувствовал себя на вершине мира, когда кончал в тело уже расслабленного после оргазма Джеджуна. В этот момент ему показалось, что на всем свете существуют только они вдвоем. Два несчастных, неполноценных существа с разбитыми судьбами, которые способны дать друг другу новую жизнь.