Кrom fendere, или Опасные гастроли (СИ)

Он залез под одеяло прямо в одежде. И, наверное, заснул.

Сон, смурной, без конкретных видений, захватил его быстро, но точно неохотно, как невыгодного, неудобного пленника, с которым одна возня и морока. Физические иллюзии: то холодно, то жарко... Солнце безжалостно, заставляя глаза слезиться, отражалось от перламутровой штукатурки стен, играло с половицами и стеклянными плафонами, хулиганило, щекоча припухший покрасневший нос больного Мотылька. Сердце мешалось, слишком шумело в груди, распирало рёбра, вертелось, его хотелось вынуть и отложить в сторонку...

Проснулся он, когда солнце уже забежало за угол его комнаты, картинка в окне стояла яркая и сочная, как в «плазме»: лиана, кусок скалы, макушки двух пальм, опоры тента для бассейна и синее, до рези в глазах, небо. Горло пересохло, и Сай встал, жадно выпил полбутылки минералки, отправился в душ, потом переоделся в халат, побрёл на кухню. По дороге чувство голода, и без того не особо качавшее права, совсем заткнулось. Он ещё выпил несколько глотков тёплого молока, собрался было приготовить себе морс, но передумал. Ничего не хотелось. Гуля и Мати не нашёл; в подсобке с ящиками аппаратуры возился ответственный Бамси; Джимми и Андрис обнаружились у бассейна, но судя по тому, как запойно они целовались — плавать и загорать не собирались вовсе. Сай поглазел на них с балкона и пошёл к себе. Досыпать. Сделал шаг к двери — и случайно поддал ногой что-то мягкое. Голубь. Погиб, бедняга, похоже, что разбился о стену. Странно. И... Записка? От Гарри?

Любит. Ну да, конечно любит. И так понятно. Видно же, что на себя непохож. То есть, Сай не слишком хорошо знает Поттера, чтобы сравнивать его теперешнее состояние с обычным, но мало верит, что взрослый мужчина, маг и Глава Аврората всегда так... неловок, что ли. Не в движениях, а вообще... Разговоры разговаривает, целуется, как в первый раз. Или в последний... А с виду — брутал, джентльмен и «свой парень» в одном флаконе... Особо если вспомнить, как в Лондоне рычал, ведь правда страшно, точно самый настоящий лев... Получается, что любит. Да и пишет об этом. Вот, голубя дохлого прислал. То есть, голубь летел, скорее всего, живой, но... Ой, что-то мысли путаются хуже, чем бабушкины коклюшки, когда с ними играл полосатый котёнок Шир. За это миссис Нарцисса всерьёз хвостатого безобразника наказывала: шлёпала газетой и лишала свежей сельди на два дня. Шир обижался и уходил мурлыкать к ней под кровать... При чём тут Шир?.. Ах, да, мысли путаются... А Гарри сегодня будет ждать в семь вечера в мотеле. Наверное, передумал и решил заняться сексом. Или... Åh min Gud! (1) Сегодня! Любит!!! Блин, блин, блин! Скорпиус Малфой! Срочно в постель — и чтобы к вечеру был как огурчик! Не зелёный и пупырчатый, а свежий и крепкий!

Сольвай иногда умел заставлять себя спать. Сейчас был именно такой случай...

Теперь он проснулся в гораздо более живом настроении, от того, что кто-то гладит его по голове.

Гарри?!

Нет, видение оказалось продолжением сна, а перед ним на краешке кровати сидела, закинув ногу на ногу, всего лишь Матильда. И печально шептала что-то — ни то лечебное заклинание (да куда уж ей, сердечной, только недавно волшебную палочку правильно держать научилась), ни то соболезнования больному другу. Жалела его.

Что-то в её внешнем виде показалось Саю странным, но уловить точнее диссонанс он спросонья не сумел.

— Ну, Солечка, тебе полегчало? — Она заметила, что Сванхиль очухался. — Где простыл? С кем всю ночь гулял? Предохранялся?

— Ты чего? Я всегда это... того... Отстань, я что, должен докладывать?

— А всерьёз заболеешь — кто о нас заботиться будет? — Матильда, тяжко вздохнув, высказала столь здравый аргумент, что Сай не сдержал смеха. — Расскажешь? Нет?

— Эгоистка! Только и заботишься, чтобы я о вас заботился! О чём рассказывать?

— С кем встречался? Поклонник или что-то посерьёзнее?

— Посерьёзнее.

— Ну, почему тайны? Вот я вам всем всё всегда рассказываю. А Гуль сегодня назвал меня кастрюлей, маленькой, типа я такая глупая? Или дешёвая? Знаешь, какие бывают дорогие кастрюли! По три-четыре тысячи крон и дороже! А ещё сказал, что у меня уши, как у слона! За что мне это? У меня самые сексуальные ушки во всей Дании! — в доказательство Мати отвела с ушей взбитые волосы и оттопырила себе и правда милые ушные раковины. На мочках раскачивались новенькие длинные серёжки.

Сай слегка прибалдел от её обличительного монолога:

— Ты о чём? Извини, голова тяжёлая, туго секу. Какие уши, какая кастрюля?

— Он сказал: Little pitchers have big ears.

— А... У маленьких кувшинов большие ушки? Это значит...

— Да знаю я прекрасно, что это значит, не дура. Просто проверяла, живой ты или врача вызывать.

— Патологоанатома? И что напроверяла?

— Живой. Вижу, что хоть и сопатый, но весёлый. Принести тебе омлетику? Или что покушать хочешь? Могу бульон быстро сварить.

— Ничего не хочу. Спасибо, не суетись. Хотя... — Он хитро блеснул глазами и вальяжно раскинулся на постели. — Чаю мне! Мёду! Мати, ты обязана быть мне родной матерью, ибо я самый несчастный в мире Карлсон!

— Ладно, побуду матерью, но только полчаса, а потом у меня свидание.

— Я тебе вроде не разрешал!

— Да он маленький, безобидный ещё... Хотя, знаешь, такие задатки — ух! Сказал, что женится, только школу закончит.

— Матильда! — Угрожающе нахмурился выздоравливающий. И даже сел в постели. — С ума сошла?!

— А ещё у него интимный пирсинг! Круто!

— Фрекен Вантуле!!! Hvad fanden?! (2)

— Тише ты! Чего разволновался? Я только потрогала, случайно, через брюки, я же не виновата, что он такой чувствительный: по руке его погладила — а у него встал. Мы только целовались! Клянусь! — Глядя на злое лицо Сольвая, Мати чуть не плакала. — Хватит меня обвинять непонятно в чём! Я честная девушка, не имею права целоваться? И вообще, Альбус мне очень нравится, никто так не нравился никогда! Он умный и нежный! И красивый! И лучше всех! — Она вскочила и топнула.

— Какой... Аль-бус?

— Да, Поттер! Сын Поттера! И что? Он самый классный! И ему уже шестнадцать! С хвостиком! Ты не сильно-то старше! Плевать мне на всё! Хочешь, прямо сегодня домой уеду!

— Стоп! Прекрати истерику! Ну... Поттер, так Поттер. Уф! — Сольвай упал на подушку. — Точно ничего лишнего себе не позволяешь?

— Вообще-то я не обязана отчитываться! — Матильда стёрла с лица слезинку и грозно нахохлилась. — Мы только целовались. И я его не брошу!

— Ну ладно, — примирительно пожал плечами Сай, хотя в голове у него неслась карусель беспорядочных мыслей, — не бросишь — и не надо. Просто... поосторожнее... И... Мати... — он, наконец, понял, что его задело во внешнем виде подруги, — что у тебя на ногах? Балетки? Ты даже дома в туалет ходишь на высоченных шпильках!

— Ага. — Смущённо улыбнулась та и кокетливо вытянула ножку в замшевой нежно-сиреневой туфельке на низком блестящем каблучке. — Это Альб подарил. И серёжки тоже, серебряные. — Она качнула головой, с гордостью демонстрируя новое украшение. — Стильно, правда? Он говорит, что у меня лебединая шея, надо причёску носить высокую, ещё идеальные пропорции тела и что такие ноги грех уродовать каблуками. У женщин, оказывается, от каблуков позвоночник портится и ступни. И покалечиться можно. Ужас! Он не велит носить шпильки, если только на сцене.

У Сая в голове родилась похабная шуточка, но вмиг забылась от восторженного блеска в глазах Матильды. Так блестит настоящая любовь. Сольвай с некоторых пор разбирался в подобных вещах. Ситуация-то... мягко говоря, сложная. Но запрещать Мати встречаться с сыном Поттера категорически нельзя. Надо обдумать, может, посоветоваться с Андрисом... Потом, всё потом.

— Ладно, иди уж... — царственно взмахнул он рукой, — теперь, кажется, я буду тебе родной матерью... ну, в смысле, отцом.

“Если у меня с Гарри что-то... всё сложится”, — добавил он в уме и усмехнулся — проблем прибавилось, но настроение было отличное. Руководитель самой на данный момент востребованной рок-группы в... (мире? а что?!) в мире сделал то, что любил делать в детстве: резко поднял ноги и, не сбрасывая легкого одеяла, стал, широко загребая, болтать ими в воздухе: