Арчер (СИ)

Но тот не просыпается.

— Арчи, попробуй, может, у тебя получится?

Киваю и смущено сажусь возле генерала. Зану вдруг выходит из комнаты, и я голым быстро ложусь в постель к генералу. Так, мне кажется, наш контакт будет крепче. Конечно, я не собирался его насиловать, но просто рядом лежать, прижавшись, думаю, не помешает. Раз уже идет такой прогресс. Зану входит, понятливо глядя на меня, я, покраснев, дую генералу в лицо, он приоткрывает глаза и удивленно рассматривает меня.

— Ты кто? — шепчет он мне, но тотчас Зану отвлекает его от созерцания меня. Альфа отвлекается на миг от меня, а меня уже захлестнула волна отчаяния. Надо срочно одеться. Тяну руку незаметно к одежде, слыша, как они тихо переговариваются о чем-то, и вижу, как Зану, вытащив какой-то камень, наставляет его на Ашая. Тот, проговорив в него что-то, оборачивается ко мне и, обняв меня со спины, просит:

— Не уходи. Прочь одежду. Я не трону тебя. Мой гон давным-давно уснул. — он вновь зарывается в мои волосы лицом, и я уже через пять минут слышу его тихое посапывание. Зану, устало присаживаясь на мою сторону кровати, спрашивает:

— Как ты? Тебе ведь тоже тяжело.

— Он выживет, это точно. Но я и половины не снял, десятой части даже. Его очень давно травили. Зану, как вы могли это проглядеть?

Он смотрит виновато.

— Это я во всем виноват. Я отдаю омег другим альфам, и те так мстят за то, что вынуждены рожать через каждые два года. Нам очень тяжело, Арчи. И мы, кажется, совсем вымираем. Альф очень много. Они готовы насиловать нас ради продолжения рода. Но омег нет. У нас даже не появляется молоко, как раньше. Большая часть омег сама себя портит, чтобы не рожать. А вязка проходит просто ужасно. Нас кладут лицом вниз и покрывают. И всё. Если мы несем от альфы дитя, он целует в лоб того омегу, что понесла. Словно мы…

— Я понимаю тебя. У нас, видимо, тоже проблема такая же у омег. А если в пробирке?

— В пробирке не получилось. Таких омег у нас меньше двух десятков, остальные умирают, не дожив и до тридцати лет. Какая-то мутация, что-то с генами. Видите ли, надо в чреве омеге плоду быть. Мы уж было обрадовались в те года, что нашли выход. Но пришли к тому же, отчего и ушли. Замкнутый круг какой-то. А что ты помнишь из детства?

Я начинаю ему рассказывать, позабыв обо всем, и замолкаю от всхлипываний омеги.

— Ты что?! — громким шепотом спрашиваю его. Но он, вытирая слезы, мотает головой.

— Все хорошо. Арчи, оставайся у нас, когда родишь. Я возьму тебя к себе.

— Спасибо, там решим, как малыш еще себя поведет. Ему ведь ещё надо родиться.

Тот с серьезным лицом кивает.

— Наш приют полупустой, так что места там много.

Вскидываю на него взгляд.

— Нет, ты что, мой малыш будет со мной. Я хочу видеть его каждую минуту. Я уже сейчас чувствую, как люблю, обожаю его просто. И неважно от кого он.

Тот удивленно смотрит на меня.

— Да, ты прав. Расти его. Тебя больше никто не тронет. Наша участь предрешена.

Смотрю на него вторым зрением и вскидываюсь удивленно.

— У тебя чернота в твоем чреве. Тебя тоже надо лечить. Это недолго, посиди просто чуть-чуть еще.

Он кивает и испуганно машет рукой.

— Береги свои силы!

Но я уже пальцами ощупываю его живот и, найдя начало нити, начинаю тянуть её на себя. Она пропадает очень глубоко, и Зану вдруг опадает назад. Со всей силы вытягиваю нить всю и вижу, как она шевелится на моей ладони. Ого, она с утолщением на конце, она закрывала что-то в теле Зану. Он открывает резко глаза и тотчас смотрит на меня, гладя свой живот.

— Я чувствую такую легкость!!! Спасибо тебе.

Он уходит лишь час спустя, я наболтался на всю жизнь вперед, наверное. У меня ни разу не было друзей, и сейчас сердце грела мысль, что у меня есть друг. Именно так сказал Зану перед уходом. Рука генерала привычно легла на мою талию, и сопение за спиной прекратилось. Ашая прошептал едва слышно:

— Ты кто?

Улыбаюсь, повторяя вновь уже третий раз за ночь:

— Арчи, я лечу тебя, а теперь спи.

Он тотчас успокаивается и, прижав меня к своему горячему телу, засыпает вновь.

Дни летят быстро, я уже с круглым животом. В один из дней в покои генерала вносят инкубатор для ребенка, аккуратно разместив его так, чтобы я смог дотянуться до него рукой.

— Здесь будет твой малыш, Арчи.

Киваю с улыбкой и бледнею, наверное, до белого полотна лица.

— Арчи!!! — грозно шипит на меня Зану. Вздрагивая, киваю ему. — Всё будет отлично. Инкубатор лучший. Ты сейчас на пятом месяце, еще месяц, и мы вытащим его из тебя, может и раньше. Ты такой худенький, а плод очень крупный. Уваро и так-то один из самых крупных альф, а ваш малыш, наверное, пойдет в него. Тем более что он это уже доказывает. Я бы уже сейчас…

Обрываю его.

— Еще немножко… — прошу, виновато глядя в глаза второму омеге. Оба кивают.

— До первой боли, как и договаривались. Ты и так прячешь от нас, что по утрам блюешь. Это ведь может вызвать спазмы и схватки. Мы не хотим, чтобы ты умер.

Киваю и вновь ложусь к Ашая. Он стал моей работой. Я уже привык к тому, что сажусь у него в ногах и, положив руки ему на грудь, лечу его.

Боль застала меня внезапно, и Зану тотчас позвал врачей. Те ввели меня в сон и быстро извлекли из меня малыша. А я, очнувшись, уже искал глазами малыша. Все охали и ахали, говоря какой малыш красивый. А родинка на губе — так и вовсе неслыханное дело. У них вообще ни у кого родинок нет. Я смущенно отвернулся, у меня их много, но они все ниже пояса. Даже на члене есть. Но об этом никто не знает… наверное. Меня подхватывают сильные руки Зану, и он счастливо смотрит на меня.

— Смотри на своего сыночка, он — вылитый ты. И ничего в нем от этого Уваро.

Я чуть не кидаюсь всем телом на инкубатор, глядя на спящего малыша. Какой же он красивый и такой родной. Мой, мой малыш. Моя награда за все испытания. Слезы счастья текут по щекам, и я киваю и киваю всем, кто стоит рядом, принимая от них поздравления.

— Ты лучший в мире папа. — шепчет мне Зану совсем рядом, гладя мои плечи. А я, не отрывая взгляда от инкубатора, сторожа сон малыша, шепчу в ответ:

— Это вам памятники надо ставить. Рожать и рожать, уму непостижимо.

Он гладит свой живот и шепчет также тихо:

— А у меня две омеги, ты помог мне. Спасибо. Может, в мире будет чуть полегче. Я привел к тебе еще несколько омег, посмотришь их?

Киваю в ответ. Мы взяли за правило раз в неделю чистить по две омеги. Точно такие же нити я вытягивал из них, что и из Зану. Пока прогресс был только у Зану, омеги говорили, что мое присутствие чистит его и излечивает полностью. Но отойти от генерала я пока не мог. Еще немного, он скоро поправится. Я все также спал с ним в постели, правда, догола раздеваться уже боялся. Пижама и брюки — всё, что я себе позволял, и так этот генерал все чаще и чаще обнимал меня уж очень интимно. И этот его гон, как он выразился, уж очень сильно мне упирался не туда куда следует, хотя, по идее, именно куда надо.

В один из дней я, помывшись и скрутив хвост на голове для сна, по привычке собрался было лечь к генералу, но увидев его прямой чистый взгляд, так и сел рядом. Он осторожно посмотрел на меня и тихо спросил:

— Ты Арчи?

Киваю, поправляя маску, и он тихо просит:

— Сними маску, прошу.

Мотаю головой.

— Мне нельзя.

Он кивает и вдруг просит:

— Помоги мне встать.

Киваю, незаметно нажимая на кнопку в полу, и тотчас влетает Зану. Он счастливо смеется.

— Мой генерал!!!

Тот счастливо также смотрит на него, и они начинают говорить о чём-то мне непонятном.

Я тихо выкатываю инкубатор в длинный и темный коридор и, найдя глазами комнату, которую выделил мне Зану, ввожу в неё своего малыша. Комната обычная, я здесь впервые был и сейчас смотрел с интересом, куда он меня пристроил. Уютная, очень широкая комната с большими окнами. Широкая постель. Врачи сказали, что через неделю я смогу уже доставать малыша. И я очень ждал нашей, моей первой встречи с сыном. Накинув халат, так и застыл у окна, придерживая рукой, будто он упадет, этот инкубатор, глядя впервые, наверное, на чужую планету, которая стала мне домом. Вон и здесь есть эта звезда. Она тускло светила мне, чуть подмигивая. Луна была очень яркой, но за ней была еще одна планета, помельче.