Арчер (СИ)

— Только посмей сказать что-то сейчас. — киваю ему, и тот важно вставая, громко говорит в пустоту: — Я же говорил, что ваш сигнур не сможет мне помочь. — он хлопает громко дверью, и я слышу там тихий вскрик.

Сам кидаюсь к двери, боясь за Фиота, вдруг ему стало плохо. Но открыв первым дверь, несмотря на боль в паху, чуть не хватаюсь за сердце. Там перед Саши на коленях стоит Фиот. Саши пытается убрать ноги, которые тот обнял.

— Мой генерал, прошу, не отворачивайся от меня.

Альфа что-то шипит ему, с силой расцепляя руки, и увидев меня, тотчас краснеет. Мне становится неловко. Я, охая от боли, пячусь в спальню, и Жето кидается мне на помощь. Властный и повелительный голос гремит:

— Не прикасайся к сигнуру, Жето. У тебя сегодня выходной.

Оборачиваюсь к Саши и вижу гневное перекошенное лицо Фиота. Генерал уже отошел от него и сейчас шел ко мне. Жето, пятясь, кивнул и вышел, посадив меня аккуратно в то самое кресло. Фиот что-то прошипел ему, и генерал тотчас сказал гневно:

— Прошу всех освободить мой дом. — он так сказал, что и я с радостью бы ушел, наверное, если бы смог. Но генерал встал у меня на пути и, виновато глядя на меня, уже тише добавил: — Это твой дом, прикажи мне уйти, и я уйду. — он встал на колени перед креслом, в котором я сидел.

— Отчего же, я не запрещал вам приходить. И вскоре я ведь покину этот уютный дом.

Его запах манил. Я забыл про маску, как и генерал. Мы жадно посмотрели друг на друга, и он, опустив голову к моим коленям, застонал:

— Ты снова течешь, Арч. Для меня ты снова течешь.

Поспешно надеваю маску и, вдохнув чистого воздуха, сам трясущимися руками надеваю маску и ему. Но течка началась. Скоро ему и маска не поможет. Взгляд у него светлеет. Он продолжает гладить мои ноги, бедра, стянув чуть пижамные штаны.

— Теряю голову от того, что ты рядом с альфой Жето. Не хочу оставлять тебя такого нежного с кем бы то ни было. Фиот нагрубил тебе, а я даже повода не давал. Я отдавал все его течки своим избранным командирам. Они заслужили продолжение рода больше чем я. Я уже тогда начал терять здоровье. А Фиот настаивал на наших встречах.

Накрываю пальцами его маску там, где губы, и негромко говорю:

— Ты не должен отчитываться передо мной. Я никто в вашем мире, и будет лучше, если я уеду отсюда.

— Я не смогу без тебя, Арч. Не смогу. Это самый лучший запах в моей жизни. Ведь те альфы, что делали тебе операцию, даже и глазом не моргнули, их не волновал твой запах, как меня. Значит, Арч…

Вновь зажимаю ему рот ладонью.

— Нам нельзя никак. Ты убьешь меня.

Он торопливо вскидывает голову.

— Позволь мне хотя бы ласкать тебя. Я сдержусь, я выпил нужное лекарство. — он снимает маску с лица и уже с силой стягивает с меня брюки. Мой член стоит как изваяние, как памятник, желая его ласки. Я охаю, когда он ласкает его, и выгибаюсь, несмотря на боль в паху. Кончаю, громко выстанывая его имя, и замираю, когда он облизывает мой анус. Его глаза прикрыты, смотрю на него восхищенно и вижу, как он гладит сквозь штаны свой член. Тихо зову его, и он тотчас приоткрывает глаза, глядя на меня туманным взглядом.

— Арчи? — спрашивает он, оторвавшись от меня.

Я сползаю с кресла и зову его за собой на кровать.

— Ложись, я хочу попробовать.

Он медленно идет за мной и послушно ложится на кровать спиной. Я сам сажусь между его ног и начинаю гладить его член напряженный и такой твердый. Он смотрит на меня, не отрывая взгляда.

— Ни один омега не трогал мой член даже так. Спасибо что… мрррр… — он урчит, когда расстегиваю его брюки и пропихиваю руку к нему в штаны, поглаживая его член, докуда достаю, а достаю лишь до основания головки, что упирается в штаны. Генерал дергается, и я прошу:

— Сними их.

Он тотчас послушно выдергивает брюки из-под себя и с каждой ноги. Я зачарованно смотрю на его член и очень аккуратно начинаю облизывать головку. Он дергается подо мной со стонами и пытается прижать мою голову, и тотчас одергивает руки. Слышу его шепот:

— Прости, прости, не трону тебя. Погоди! — ему вдруг приходит мысль, и он просит: — Вон мой ремень. Прошу, стяни мои руки.

Послушно делаю это и, заводя его руки кверху, перетягиваю их и закрепляю на ремне. Он смотрит на меня с улыбкой.

— Спасибо.

Я вновь возвращаюсь к его члену и пробую на вкус этого альфу. Он и впрямь очень вкусный, и для меня его запах — просто наваждение. Как же ему, наверное, сейчас трудно сдерживаться. Я сам весь теку, мне нужен он. Сажусь на его пах смазанный своей течкой, хотя запах от меня уже другой, только сейчас замечаю, что запах у меня изменился. Но потом мысли вновь перетекают на генерала. Он готов вот-вот кончить, и я, улыбаясь, нависаю над ним, гладя себя по анусу и яичкам его членом. Он дергает бедрами, вскидывая их кверху, и вдруг бурно изливается. Его взгляд туманен, и он смотрит на меня, потом на потолок и спрашивает хрипло:

— Как ты это сделал?!

Я улыбаюсь и тянусь к нему. Он пытается дернуться ко мне руками, но они скованы. А я уже сажусь ему на грудь и подношу свой член к его рту. Он счастливо тихо смеется.

— Ну же, не смущайся. — шепчет он.

А у меня нет и капли стыда, я считаю его своим альфа-самцом. Он мой. Мой член погружается ему в рот, и я вскрикиваю, когда он начинает сосать его. Опираюсь о его руки, стянутые узлом, и кончаю, зашипев на него, чтобы он не продолжал ласкать мой член.

— Арчи… ты такой сладкий и такой бесстыжий. — он смотрит на меня насмешливо и как-то похабно-пошло. Встречаю с вызовом его взгляд и тотчас отвожу, охолонувшись о холодную синеву отрешенного взгляда. Он, наверное, считает меня распутным омегой. Тотчас кидаюсь распустить ремень на его руках, и боль в паху вновь возвращается.

— Арчи… я, наверное, сейчас уйду на пару часов. Можешь выйти на улицу. Там высокий забор, я боюсь, что к тебе могут прийти любители маленьких омег и воспользоваться…

С вызовом смотрю на него и вижу, как он брезгливо поджимает губы, пряча взгляд. Я встаю, как могу перед ним и спрашиваю смело. Откуда только и взялась эта смелость?

— Что, не понравился я?

Он вскидывает взгляд голубых глаз.

— Почему ты так решил?

Вновь кидаюсь на него с вызовом.

— Ты смотришь на меня по-другому. Тебе не понравился я такой бесстыжий? Что я сам тебя и себя ублажал?

Он отодвигает меня с дороги и решительно говорит:

— Не говори глупости. Я приду, и мы поговорим.

Но он не пришел ни в этот день, ни на следующий, Жето отводил от меня взгляд, и лишь через неделю Жето виновато ответил на мой немой вопрос.

— Он у Фиота. Фиот так и сказал, что генералу быстро приедается вкус течки. Он был прав. Арч, успокойся, не кори себя. Что, боли не прошли?

Мотаю головой и вижу, как ко мне метнулась смазанная тень, не успеваю ничего сказать, как мое тело подхватывает, словно ветром, и несет в окно. Зажмуриваю глаза, ожидая брызг стекла, но звона не последовало, и мою голову накрывают черной тканью. Темнота словно слепит, шум вокруг меня, и тряпку с головы срывают. На меня насмешливо смотрит альфа.

— Омежка, и правда, омежка. Вин, он действительно омежка. А запах, какой сладкий, чуешь?

Сзади меня кто-то говорит властным голосом:

— Ну и пусть пахнет, нам-то что. Он нужен нашим омегам. Пусть они его поизучают и впечатлятся его умением лечить руками. Не трогай его, он… порченный уже.

Первый отдергивает от меня руки, и я спрашиваю хрипло:

— Порченный?

Тот кивает и поясняет:

— Для нас беременный омега священен. Так что до родов ты пробудешь у нас. А потом, когда родишь малыша, мы тебя отпустим.

Я с ужасом смотрю на него.

— А мой малыш? — само то, что мне сказали, что я беременный, уже это было шоком для меня. А уж то, что меня лишат малыша — вообще заставило чуть не потерять сознание. Я не поступлю так со своим малышом, как поступили со мной. Никогда в жизни.

На голову вновь натягивают тряпку, и я засыпаю от долгой качки. Это что, мы на корабле? Обычном таком корабле?