Annularis (СИ)

— Значит, ничего, — все-таки не выдержал Тики, резко вздыхая и недовольно глядя парню в глаза. — Сделай милость, Говард — сначала выслушай, а потом обличай. Когда ты притащил меня к ней, — он кивнул на закатившую глаза Тэвак, — и попросил помочь, то почему-то молчал и покорно исполнял мои приказы, доверив дорогого тебе человека фактически первому встречному. Сейчас — ты меня знаешь. Так какого черта ты брызжешь слюной, толком даже ничего не понимая?

— Вао, — одобрительно высказался Аллен, хитро сверкая глазами в сторону Микка — и раздражая его еще больше.

— Когда я исполнял твои приказы, ты был фармацевтом из Эфиопии, — тихо отозвался Линк. — А сейчас — я не знаю, кто ты.

— Я никогда не был фармацевтом из Эфиопии, — дернул уголком губ Тики. — Точнее, был, но проработал им всего четыре месяца, и почти половину этого времени ты был со мной знаком. А когда ты влетел в мой отсек, я полгода как сбежал из главного бункера Семьи, потому что мой серийный номер был в пять раз длиннее моего имени, и мне надоело вставать в пять утра каждый день на капельницы.

Говард молчал долго — молчал и пристально рассматривал его, наверняка и правда больше похожего на пустынного разбойника, а не на работника медицинского пункта. А потом наконец кивнул.

— Ну хорошо… Я слушаю.

Аллен обрадованно хлопнул в ладоши, воодушевлённо облизнувшись, и возбуждённо хихикнул.

Тики закатил глаза — иногда поведение капитана было совершенно странным. Особенно, в такие моменты. Уолкер будто… получал удовольствие от всего этого: от чувства собственного превосходства, от своих наглых взглядов, от непонимания и подозрительного опасения в позах собеседников.

Аллен был слишком похож на Адама в такие моменты.

И это пугало Микка. И именно поэтому хотелось искоренить эту модель поведения из Уолкера. Не хотелось видеть его таким… насмешливо холодным и безразлично-спокойным.

— Я прошу вашей помощи, — сказал юноша. — После смерти Семьи только ваш клан способен взять власть в свои руки и направить общество по безопасному пути.

Губы Говарда сжались в тонкую линию.

— Вороны — нейтральный клан, — напомнил он, — и в политику мы не вмешиваемся.

— А может, пора начать? — в тон ему отозвался Аллен. — Я далек от политики, если быть до конца честным, но даже я понимаю, что именно вы можете помочь этому миру не загнуться окончательно.

Тики заметил, как Тэвак настороженно взглянула на нахмурившегося Линка.

— Если бы ты не убил Д. Кэмпбеллов, то был бы способ спасти этот мир, — процедил тот, опасно прищурив глаза, и Аллен в ответ фыркнул, хохотнув.

— Если бы Вороны не отошли от дел двести лет назад, то не нужно было бы и спасать мир от тирании Семьи, — удивительно спокойно проговорил юноша, расслабленно пожав плечами.

— Да о какой тирании вы говорите, капитан Уолкер?! — разозлённо прошипел Говард, вскочив со скамьи, и Тики сглотнул, ощущая тяжёлую атмосферу за столом.

— Ведете себя хуже детей малых, — заметил он, решив, что лучше объединить этих двоих в борьбе против общего врага. — Один идиот провоцирует, а второй ведется, — спорщики тут же переменились в лицах, как-то даже слишком быстро заглотив наживку, и обвиняюще уставились на него, явно готовясь поинтересоваться, а чего это он их не поддерживает.

На секунду Микк пожалел о своем решении, но уже в следующий момент недовольно поджал губы, стараясь казаться как можно более сердитым. Собственно, притворяться необходимости не было — он действительно был рассержен.

— Линк, успокойся и сядь, — -как можно спокойнее сказал он, продолжая, однако, сверлить обоих недовольным взглядом. — И перестаньте ругаться по пустякам, мы здесь собрались не для ругани, а для того, чтобы обсудить планы на будущее.

— А я что пытаюсь сделать? — пробурчал Аллен, поджав губы, и, закатив глаза, потянулся к яблоку. — Просто кое-кто слишком болезненно на всё реагирует и повышает голос почём зря.

— Просто кое-кто получает удовольствие от чужой злости, — недовольно отозвался Тики. — А вместо того, чтобы дергать кошку за усы, давно можно было бы провести их по запертым лабораториям и объяснить, в чем дело.

Аллен надулся, сердито сверкая на него глазами, и вгрызся в яблоко. И Тики с тоской подумал, что да, прекрасно, сейчас мы поссоримся из-за всей этой клоунады и из-за моей вспыльчивости.

— Ладно, ты прав, согласен, — неожиданно для Микка выдохнул Уолкер спустя несколько минут напряжённого молчания и показательного чавканья. Он недовольно скривил губы, отведя взгляд, и разочарованно что-то рыкнул, вставая из-за стола. А потом вдруг посмотрел на Тики внимательным пустым взглядом. — Ты идёшь с нами?

И у парня мурашки пробежали от этой безэмоциональности.

Или же… тщательно скрываемой бури эмоций?

— Я не хочу, чтобы ты шёл с нами, Тики, — проговорил Аллен, задумчиво отведя взгляд куда-то чуть левее Микка, словно боялся смотреть ему в глаза.

— Придется потерпеть, — пожал плечами Тики, поднимаясь вслед за ним и кивая Воронам головой в сторону выхода из столовой. Линк встал со скамьи, коротко кивнув ему, и за ним потянулись остальные.

Процессия вышла в коридор и направилась к лифту.

Они спустились на один из нижних этажей, где, как знал Тики, большинство помещений всегда были запертыми, и Аллен — сухой, пустой, совершенно мертвый Аллен — открыл первую же дверь.

Он медленно зашёл в погружённую в плотный мрак комнату, и Тики обеспокоенно прошёл сразу же за ним.

Его пугало такое поведение. Но он ничего не мог сделать, чтобы хоть как-то изменить это.

Аллен включил свет, и перед ними показалось довольно широкое помещение с высокими белыми потолками и такими же стерильными белоснежными стенами. И — десятки длинных, накрытых яркими тканями цилиндрических (кажется) сосудов.

— В лаборатории №29 изучали генетические патологии и пути их устранения, — холодно продекларировал юноша, стоя ко всем спиной.

Он подошёл к первому из высоких сосудов и стащил разукрашенный в цветы плед.

Тэвак поражённо вздохнула, зажав рот ладонями, Мадарао замер рядом с ней, Токуса неопределённо хрюкнул, Линк нахмурился, а Тики неверяще смотрел на своего мальчика — такого спокойного и сосредоточенного, словно перед ним было что-то важное.

Потому что сосуд и в правду оказался огромной колбой.

А в ней — заспиртованный эмбрион.

— У этого малыша синдром Патау, — сухо отозвался Уолкер и шагнул к следующей колбе, и Тики уже хотел броситься нему, чтобы попросить перестать, но его ноги словно приросли к полу. А Аллен скинул плед, весь разноцветный, с разной величины кругами и окружностями, и холодно воззрился на кусок плоти с изуродованными конечностями. — А этот малыш с тератогенным эффектом.

Так он сдергивал материю с колб, одно за одним обнажая спрятанные там уродства, и поочередно говорил о каждом, и Тики боялся даже представить, сколько гнили еще таится на этом корабле.

Он знал. Конечно же, он все знал об экспериментах Семьи, ведь был ее членом двадцать два года и даже немного больше, но это… Ему казалось, родители Аллена или сам юноша давно должны были избавиться от всего этого ужаса, очистить корабль от этой невозможной мерзости, хранящейся в нем годами.

В лаборатории №30 отчетливо пахло формалином. Тики заметил в углу разбитую колбу и сжал губы, предполагая, что могли изучать здесь. Аллен заметно побледнел, явно чувствуя себя не слишком хорошо из-за запертого тут столько времени запаха, и Микк придержал его за руку, когда юноша шагнул вперед слишком широко, словно стремясь удержать равновесие.

Один взгляд на колбы, не накрытые здесь ничем, дал понять, что изучали в этой лаборатории.

— А здесь изучали, по всей видимости, заболевания внутренних органов, добро пожаловать, — поджал губы Тики. — Вырезали все это из живых людей — какая разница, они же ведь все равно умрут.

— Именно, — согласился Аллен, взглянув на него впервые за это время. И Микк вздрогнул, упрямо давя в себе этот уже знакомый страх. Потому что глаза у Уолкера были такие же, как и у Адама: серые. Стеклянные.