Я без ума от французов (СИ)

– Тогда не хочешь принять одну из этого пузырька? – ядовито спрашивает Лефруа. – Хватит дурить меня, мальчик. Здесь отрава, и это очевидно нам обоим. Но постой, не торопись. И не придумывай оправдания. И не пытайся со мной что-нибудь сделать. Одно твое движение, одна попытка отвлечь – и я позову свою охрану. Если не пристрелю тебя раньше. Ты понял меня?

Тиерсен молчит и кивает коротко. Убежать он еще успевает, но, кажется, Лефруа что-то нужно от него, и он хочет это выслушать.

– Хорошо. Я хочу кое-что сказать тебе, мальчик. Знаешь, ты, конечно, причинил мне много… неприятностей, но я не злюсь на тебя. Я даже понимаю тебя, в какой-то степени. Это твоя работа, и не ты виноват в смерти моего брата, в пропаже моей племянницы. В этом виноват другой человек. И я кое о чем попрошу тебя, мальчик. Сделай одолжение, передай ему, что это все была очень плохая идея. Мои люди придут к нему завтра, и, если ему повезет, привезут ко мне с целыми ногами и руками. А ты… тебе я дам фору. Пять минут. У тебя есть пять минут, а потом я сообщу о тебе своим людям, – Лефруа разжимает пальцы и флегматично отворачивается, убирая пузырек обратно в карман. Тиерсен смотрит на него ошарашенно. Гениальный дядюшка Лефруа что, совсем из ума выжил? Он только что держал в руках своего убийцу, а теперь отпускает его. Тиерсен соображает с огромной скоростью. Здесь должен быть подвох. Должен!

– Ты, я гляжу, не торопишься, – Лефруа усмехается, толкая дверь и бросая взгляд через плечо.

И Тиерсен понимает. Конечно, Лефруа анализирует ситуацию мгновенно. И знает, что предъявить полиции ему абсолютно нечего. Пузырек хоть амфетамина, хоть чего, на котором только его отпечатки, мальчик-официант, который наверняка не имеет при себе оружия – он же не дурак (“Какой же дурак!” – думает Тиерсен, вспоминая о своем пистолете) – и который не совершил сейчас ничего противозаконного, следовательно, не имеет никакого повода сдавать всю организацию и, скорее всего, будет отпущен из участка через пару часов. Нет, Лефруа уже разочаровался в полиции. И в нем, как и во всех них, есть щедрая примесь итальянской крови, и на хрен ему сдалось справедливое правосудие. Лефруа хочет вендетты. И решил ловить на живца. Не будет никаких пяти минут. За запаниковавшим киллером начнется слежка сразу же, как только он покинет здание клуба. Сначала будет отслежено место, в которое он направится. Его обыщут утром, когда глупый киллер рванется к своему заказчику, надеясь успеть предупредить его, чтобы получить свои деньги. А если не рванется, то поднимут телефонные звонки. Сразу же. Ну а если что-то пойдет не так – всегда остаются грязные методы. Убийцы ведь, как и все люди, боятся боли. И Тиерсен соображает все это, пока Лефруа тихо посмеивается над ним и закрывает дверь кабинета.

Тиерсен шагает по коридору быстро, не слишком, чтобы не привлекать внимание, но быстро, на ходу обдумывая все варианты дальнейших действий. Он не из тех, кто будет паниковать, и к тому же он знает, что в безопасности некоторое время, по крайней мере, пока не сядет в машину. Номера, люди Лефруа сразу перепишут номера. Слава Господу, у Тиерсена хватило ума зарегистрировать ее на поддельное имя. Кто-то кричит ему, чтобы он не смел оставлять работу – точно, он же до сих пор в костюме официанта, – но Тиерсен даже не прислушивается, распахивая дверь наружу. Цицеро ждет его на стоянке, конечно – Боже, пусть он сидит в машине, – и, идя к ней и вглядываясь в темноту, Тиерсен автоматически прикидывает, какие из автомобилей поедут за ними.

– Ти уже все закончил? – Цицеро отрывается от какого-то журнала, который листал, уютно расположившись на пассажирском сиденье, и смотрит на Тиерсена с любопытством. – А почему не…

– Замолчи, – Тиерсен садится в машину, все еще торопливо анализируя ситуацию. И выводы далеко не приятны: ехать им некуда. Нет, до ближайшей остановки с ними ничего не случится, но дальше… – И пригнись, пожалуйста, – он перебивает собравшегося что-то сказать Цицеро, и тот смотрит удивленно, но наклоняется, как сказано.

Тиерсен заводит автомобиль и выезжает со стоянки, отмечая зажегшиеся в темноте фары другой машины.

– Что-то пошло не так, Ти? – Цицеро как будто совсем не волнуется, накрывая голову журналом и выглядывая из-под него.

– Да, мой хороший. Что-то, – Тиерсен пытается сформулировать то, что он должен сказать, и то, что должен думать, выезжая на дорогу. – Нас вроде как преследуют, – в голову все еще не лезет ничего, и единственное, что Тиерсен сейчас сознательно может – это воспользоваться своим отличным знанием мелких улочек Парижа и попытаться скрыться где-нибудь на них.

– Ти облажался по-крупному? – Цицеро спрашивает, словно не до конца понимая. А в следующую секунду бьется раз головой о панель. – Матерь Божья, ну почему Тиерсен такой безнадежный идиот?! А Ты, Господи, за что Ты ему руки в зад воткнул вместо плеч?! Почему Цицеро не хватило мозгов подстраховать его?! – и, несмотря на всю глупость этого чувства, Тиерсену очень обидно слышать это сейчас. Да, он идиот, да, он облажался, но и так это знает, не обязательно говорить так громко. И самое мерзкое в том, что пока Цицеро продолжает шумно возмущаться, Тиерсену даже возразить нечего. И он просто молча ведет машину и пытается сосредоточиться, рассчитывая маршрут. Но Цицеро вдруг как будто понимает его, резко замолкая и наконец поднимая голову, и журнал с тихим стуком падает на сиденье.

– Но это что же получается, Ти? Это сейчас будет настоящая погоня?! – глаза его мигом загораются, и он с искренним восторгом оборачивается, хватаясь за спинку сиденья. – Тогда чего ты медлишь, Ти?! Гони быстрее! – Цицеро быстро находит подозрительные машины на дороге за ними и счастливо хохочет, снова поворачиваясь и смотря на Тиерсена. И тот даже не удивляется такой резкой смене настроения – не до того сейчас. Он только заканчивает продумывать маршрут и жмет на педаль газа, вздыхая. Если Цицеро хочет погоню, будет ему погоня.

– Ха, им ни за что не поймать нас, Ти! – улыбка у маленького итальянца безумно широкая, и он опускает стекло, высовываясь в окно. – Отсосите мой ствол, неудачники! – он кричит громко, показывая преследователям средний палец, и тянется к своему пистолету, явно собираясь устроить перестрелку прямо на улице, и Тиерсен едва успевает схватить его за пальто, втаскивая обратно. – Еще быстрее, Ти! – Цицеро ничуть не расстраивается, радостно смеясь, пока Тиерсен, немного нервно отсчитывая повороты, пытается разогнаться достаточно, не влететь ни в какую аварию и оторваться от уже откровенно преследующих их машин.

Нет, Тиерсену совсем не весело. Это люди Лефруа, они вытрясали деньги из самых безнадежных должников, доставляли начальника на место в срок через все пробки и разбирались с самыми разными проблемными людьми. И от них не свалить через переулки вот так просто. Но Тиерсен в своей юности уезжал даже от полицейских, так что, несмотря на общий мрачный настрой, он не собирается сильно переживать пока.

– Да твою мать! – внезапно выехавший из подворотни седан сбивает Тиерсена с мыслей, а Цицеро опять довольно хохочет.

– Ну же, быстрее! – и Тиерсен не выдерживает:

– Заткнись! – но он никогда не кричал на Цицеро так, и тот замолкает резко, смотря на него совершенно обиженно. – Прости, – сразу говорит Тиерсен, – прости, – тянет маленького итальянца к себе, обхватив за плечи. – Это правда потрясающая погоня! Очень веселая! – он надеется, что Цицеро не почувствует натянутости в его голосе. И тот миролюбиво трется щекой, мгновенно отходя, но выворачивается через секунду, снова живо смеясь. Цицеро еще оглядывается и болтает шумно, но Тиерсен почти не слушает его, все еще думая, изредка хватая его и не позволяя больше высовываться.

Но после четверти часа дикой гонки по городу даже Цицеро немного утомляется, да и бензин не бесконечен, так что вопрос: “а что дальше?” становится невозможно острым. И Тиерсен решает, что единственное, что он может сделать сейчас – это выехать в пригород, найти пустую дорогу и на ней воспользоваться карабином, который все еще лежит на заднем сиденье. Две машины, там вряд ли больше шести человек, скорее даже четверо, и Тиерсен думает, успеет ли он расстрелять их всех до того, как случайная пуля войдет ему в лоб. Ладно, ни на что более умное он все равно не способен. Но Цицеро… Тиерсен переводит на него взгляд, и на одну секунду его душит какое-то странное чувство, он не знает, какое, но оно невыносимо. Но уже в следующую он берет себя в руки. Ему нужно решить еще и это, а Тиерсен привык все решать, даже когда машину чуть не заносит на резком повороте, и Цицеро взвизгивает, ударяясь о дверцу.