Где тебя нет (СИ)

Девушка наспех извиняется и прощается — она опаздывает на последний автобус, который уходит куда-то к концу города. Модрич деликатно не уточняет, где находится этот «конец города». На самом деле, он вообще думает о другом и не хочет забивать свою и так распухшую голову новой информацией.

Он выходит на улицу через двадцать минут — на небе собираются грозовые тучи, и Лука неосознанно срывается на быстрый шаг — не хочет попадать под ливень. Сворачивая на небольшие улочки и переулки Мадрида, он с ноткой удовлетворения вспоминает эту Лору. Неожиданно понимает, как давно он уже не общался с людьми просто так.

Есть, конечно, Ракитич, да. Но Иван не отличается особенным чувством такта, и в некоторые минуты, когда у Луки нет особенного рвения как-то реагировать на разговоры, он может просто утвердительно вытаскивать из себя клещами междометия. Иван этим обычно доволен.

Есть ребята и профессора в университете, но там беседы редко заходят дальше вежливых приветствий или тихой просьбы что-нибудь одолжить.

А ещё есть Рамос, с которым разговора не получается вообще.

Когда Лука начинает думать о Рамосе, у него в голове словно гудит звонкий колокольчик. И чем дольше мысли завязываются на Серхио, тем сильнее колокол начинает перерастать в головную боль.

Модрич замечает Серхио везде, и это слегка выводит из себя.

Он наконец доходит до дома и почти влетает по лестнице на третий этаж. В квартире душно, свет горит только в гостиной — значит, Серхио сейчас опять занимается бессмысленной ерундой, залипая в телевизор.

Модрич наконец-то научился не разбрасывать где попало свои вещи — под «где попало» он имеет в виду на месте обитания Серхио Рамоса — поэтому он немало удовлетворен тем, что ему не придется пересекаться со своим соседом, пребывающим опять в непонятном настроении. Он быстро переодевается, хватает на кухне пару яблок и счастливо запирается в своей комнате.

Фу.

Рамос, который волей случая был вынужден смотреть за метаниями Модрича, пребывал в довольно скверном расположении духа.

Он не так давно пришёл с футбольной тренировки и, кажется, оставил там не только физические силы, но и желание жить. Все тело гудело, а расслабляющий душ никак не повлиял на перетренированные мышцы.

Ноги горели адским огнем.

Почти все два часа Рамос колошматил по мячу, представляя, как тот попадет точно в стоящего впереди Модрича. Воображаемый Модрич был ещё более уродливым — с ещё более растрёпанными волосами, ещё более крупными глазами и ещё более худыми конечностями.

Воображаемый Модрич смотрел на его тренировку от начала до конца — провожал взглядом на сорокаминутной беговой разминке, скрещивал руки на груди, когда Серхио отдавал неточные пасы друзьям или неосторожно поскальзывался на влажной траве поля.

К концу тренировки у Серхио были две проблемы: адская тяжесть в голове и никуда не спешивший убираться Модрич.

Рамос и сам не знал, почему его в тот момент так переклинило на подстилке — он так и не смог избавиться от него.

Навязчивая сука.

Ебёт мозги даже тогда, когда его и рядом-то нет. Создаёт проблемы на ровном месте.

Дрянь.

Вот тебе мини-игра, Серхио. Сражение. Попадешь воображаемому Модричу мячом по голове — получишь пятьдесят очков.

В тело — двадцать, а заедешь по ноге или руке — скромные десять баллов.

Дохуя мячей и ещё примерно столько же попыток избить воображаемую суку.

Когда Серхио потерял контроль над собственным сознанием? Оно глумится над ним, называет идиотом или бездарностью.

К концу тренировки ненастоящий Модрич так и стоял там — с осуждением смотрел в глаза, сложив руки на груди и недовольно переминаясь с ноги на ногу. У Рамоса были скромные восемьдесят очков, из которых дохуя — в тело и ни одного раза — в голову.

Модрич стоял неподвижно и, кажется, этим только осложнял задачу.

Рамос думал, что вода в душе смоет это с него — после взглядов патлатого мерзавца появлялось непреодолимое желание помыться, содрать с себя кожу в тех местах, где она соприкасалась с глубоким медовым выражением глаз. Серхио растирает кожу до покраснения, обливается контрастным душем и все равно остаётся недоволен.

Тело недовольно гудит, мышцы адски жжёт пламенным огнем.

Модрич, как же ты заебал.

После тренировки они с Пепе поехали в бар немного расслабиться — но Серхио был настолько свержен тяжестью скорее моральной, чем физической разрядки, что не смог в себя влить ничего крепче газированной воды. Мысли путались, руки дрожали, а у Пепе был такой вид, что ещё немного молчаливых мучений — и Рамосу придется выдать, что так долго жрёт ему мозг.

Серхио и рад бы был выложить всё как на духу — Пепе свой, он поймет, да не может — когда он начинает представлять, с чего начать этот сучий разговор, то в голову ничего путного не приходит.

И самое страшное — если раньше Рамос даже не задумывался над тем, как он окрестил этого клеща в голове (подстилка, ничего более), то сейчас он думает.

Представляет, как бы ударить словами побольнее. Пусть даже выблядок никогда не услышит, какие ругательства есть у Рамоса на его счёт у себя в сознании. Серхио почему-то кажется, что когда воображаемому Модричу больно — настоящий это чувствует абсолютно так же.

Конечно, это глупо. Но Серхио очень хочется рассмеяться в голос и забыть это, как неудачную шутку. Не получается.

Когда Рамос из бара наконец засобирался домой, Пепе подцепил двух сучек.

Суки, ой, простите, девушки, тут же мысленно поправляет сам себя Рамос, ластились так, будто им не давали уже около года. Довольно миленькие, если не смотреть на лица или отвернуться, когда захочется помять грудь.

Но не сегодня.

Рамос начинает какой-то бессвязный и бессмысленный монолог, оповещающий о том, что ему ужасно хочется домой. Пепе искренне удивлён, но всё же покрепче прижимает к себе будущий источник удовольствия и разрешает ему уйти, попросив написать, как доберётся.

Рамос так и не отправил эту чёртову СМС, но настроения разговаривать вообще нет. Зато желания похлеще унизить своего дружелюбного соседа хоть отбавляй.

Не осознавая, что он творит, Рамос встаёт и старается бесшумно подойти к двери, где сейчас находится Модрич.

Дверь в его комнату приоткрыта; можно даже увидеть настежь распахнутое окно, сквозь которое доносятся звуки раскатистого грома. Гроза приближается.

Серхио осторожно толкает дверь.

И чего он нарывается?

Ты же так его ненавидишь, а сейчас просто сходишь с ума от желания увидеть его и наговорить как можно больше гадостей.

Чтобы рассмотреть в его глазах злость. Сломать его. Чтобы подстилка больше не думала, что ей можно всё, даже, например, залезть к Серхио в голову и не вылезать оттуда.

Омерзительно.

В комнате не горит верхний свет, только неясная подсветка ночника освещает треть комнаты. Модрич животом лежит на кровати и что-то увлеченно выписывает себе в тетрадку. Аккуратно, со знанием дела.

Это бесит.

Раздражает, окатывает ледяной кромкой, заглушает остальные чувства. Но Серхио спокоен. Пока что.

— Эй, уёбок.

Модрич испуганно вздрагивает всем телом и садится на постели. Он обеспокоен тем, что Рамос сам нашёл дверь в его комнату, вы только посмотрите — замер с недобрым огнём в глазах в дверном проёме, словно туча, которая сейчас нависла над Мадридом и грозится вот-вот упасть с проливным дождем.

Рамос похож на бурю, опасную и непредсказуемую.

— Ты чего тут забыл? — почти сердито лепечет он и, кажется, мысленно начинает придумывать пути отступления, чтобы избежать конфликта наиболее гуманным путем.

Не получится.

Рамос взбудоражен предстоящей битвой.

— А тебя разве не учили, что двери нужно закрывать, м-м? — опасно мурлычет Рамос, подпирая дверной косяк. Подстилка смотрит этим самым взглядом. Глазами, которые говорят тебе — я все понимаю, но не могу найти объяснения, зачем ты это творишь.

— Я закрыл дверь, — серьезно заявляет он. Недовольный. Сжимает пальцы, комкая плед.