Где тебя нет (СИ)

Мало того, что он смог вытерпеть две недели постоянного присутствия Рамоса в соседней комнате, так ещё и активно действовал на нервы.

Ему приходилось сосуществовать с Модричем, дышать одним воздухом, и это охуеть как раздражало.

Раздражало настолько сильно, что у Серхио каждое утро болела голова.

Он начинал привыкать думать, что это из-за того, что он там. Спит, просыпается по утрам и валит на кухню, чтобы сделать себе завтрак. Не в пример Рамосу, который потерял счёт времени, забыл, когда нормально высыпался и перестал регулярно завтракать.

Вместо этого он либо нетерпеливо дожидался, пока сучий Модрич свалит из его дома, либо уходил первый сам. В такие дни он часто хлопал входной дверью и старался делать это настолько громко, словно желал, чтобы у подстилки за стеной лопнули барабанные перепонки.

Модрич вызывает неистовую ярость, бешенство, даже когда просто стоит и смотрит. Когда возвращается домой из университета на обед и застаёт Серхио, жующего что-то, что по вкусу отдалённо напоминает картон.

Это случается не так часто, потому что Рамос торопится съесть свой обед раньше, чем притащится Модрич.

Тихо зайдет в квартиру, звякнет ключами и раскидает кроссовки по коридору. Пойдёт копошиться в своей комнате, как ядовитый жук, а потом, словно неверяще, бесшумно застрянет в кухонном проёме, прижимаясь острыми лопатками к прохладной стене.

Уставится крупными, медовыми глазами на Серхио и начнёт ждать.

Он не хочет садиться за обеденный стол: точно боится и знает, что после каждой минуты, проведенной рядом с Серхио, жажда крови все увеличивается. Он просто таращится на него в упор, иногда моргая и мысленно призывая себя не двигаться лишний раз. Иногда в нем просыпается эта наглость, и он беспрепятственно проходит внутрь кухни и начинает рыться в шкафах, думая, что приготовить.

Мельтешит, отходя от плиты до холодильника и обратно, комната маловата, поэтому уже через пять-десять минут такой беготни в ноздри забивается его запах.

Рамоса в эти минуты начинает тошнить, и под горлом проступает какой-то комок то ли отчаяния, что означает — он не может выгнать хорватского выебка из дома, то ли ненависти к тому, что он вынужден сидеть и вдыхать назойливый запах.

То, что выблядок — хорват, Рамос узнал на прошлых выходных, когда приехал Ракитич и с какого-то перепугу решил, что провести вечер субботы вместе — это замечательная идея. К счастью, Рамосу не пришлось лишний раз терпеть присутствие вшивого Модрича — Серхио вызвали на внеплановую смену в бар, и ему довелось лишь семнадцать минут слушать, как Иван активно рассказывает что-то на родном языке, а подстилка слушает, да еще и с явным удовольствием.

Сегодня утром он снова вывел его из себя, даже не прибегая для этого к каким-то особенным методам.

Модрич втыкал в какое-то нелепое утреннее телешоу, когда Серхио зашел на кухню.

Он сидел там не так давно, но достаточно, чтобы в воздухе растворился аромат его шампуня и кондиционера для одежды. Рамос скривился, мельком бросив взгляд на худую фигуру, подтянувшую острые коленки к груди и медленно потягивающую чай из кружки.

Рамос хотел было перейти к полному тотальному игнору, но в Модриче внезапно проснулся порядочный сосед. Поэтому он, не отрывая взгляда от телевизора, вполне внятно пробормотал:

— Доброе утро.

Серхио молчал около минуты, но когда он размешивал сахар в свежесваренном кофе и случайно поймал на себе заинтересованный, неаккуратный взгляд Модрича, то просто не смог смолчать.

— Чего тебе? — грубоватым, безразличным тоном спросил он, на мгновение пересекаясь взглядом с Модричем. Тот, видимо, набирался смелости сморозить какую-нибудь хуету.

— Мне нужна работа, чтобы оплачивать аренду комнаты… Я, м-м, хотел спросить у тебя…

— Нет, иди на хер.

Модрич удивлённо распахнул свои и без того огромные глаза и нетерпеливо стукнулся пальцами о скатерть.

— Ты даже не дослуш…

— Иди на хер.

— Заебись.

— Заебись.

Прекрати смотреть на меня, урод.

Если ты не сможешь найти подработку и тебя вышвырнут из этой квартиры, то я только отпраздную это замечательное событие. Как будто вытравил тараканов или муравьев.

Модрич ведь и правда похож на таракана — такой же худоватый, облезлый, будто всю жизнь провел в темноте сырого подвала и только недавно вылез наружу. Со своим газоном на голове, который лезет в глаза, рот, но он все терпеливо заводит пряди назад.

Он хоть вообще в курсе, что такое расческа?

Рамос хотел бы пожелать, чтобы такие утренние встречи никак не влияли на предстоящий день. Потому что каждый раз, когда он случайно сталкивался с Модричем в коридоре или в гостиной, ему хотелось помыться.

Скинуть с себя эту несуществующую грязь, выкинуть головную боль из черепной коробки. Единственное, что не так бесило в Модриче — это то, что он быстро выучил незыблемое правило: не прикасаться к Рамосу.

Связано ли это было со страхом на уровне инстинктов или это просто повисло в воздухе перед ними невидимой стеной — Модрич всегда осторожно обходил его, двигался, никак не давал себя коснуться, словно ускользал песком сквозь пальцы. И Рамос был до чёртиков рад этому.

Было бы ещё круче, если бы он так же свалил из его жизни.

А сейчас Рамос сидел с головной болью в баре, на своей работе, и тщетно пытался выкинуть из головы все свои мысли.

Время обеда, стоит, наверное, возвратиться домой.

В баре светло; Рамос с безразличием думает, стоит ли терпеливо, доброкачественно дожидаться окончания работы или свалить прямо сейчас. Взгляд случайно падает за ближайший столик, за котором сидит девушка.

Милая блондинка с округлыми чертами лица, крепкими формами и, главное, уже пьяная. Рамос не любит тратить свои деньги на других, поэтому авантюра оказаться с этой милашкой кажется вполне заманчивой.

Черт, а она и правда неплоха.

Замечает ещё не оказанное ей должное внимание. Томно улыбается, глаза сияют, и Серхио думает, что не ошибся в своих подсчётах: она явно не прочь провести день с пользой. Только он хочет подсесть к ней за столик, как блондинка первая встаёт и подходит к нему со спины.

Прохладные пальцы с недешёвым маникюром легко пробегаются по шее, замирают у ключиц и начинают игриво перебирать пуговицы на рубашке. Показывает глазами на дверь туалета и облизывает пухлые губы.

Серхио приятно улыбается и очаровывает девушку.

Расслабиться сейчас — это лучший выход. Скорее всего, эта сука ещё сможет его чем-нибудь удивить.

Пока фиктивный секс не встал костью поперек горла, Рамос будет брать от этой жизни всё.

Похотливо улыбается, берет девушку за локоть и ведёт в уборную.

Все равно никто не заметит его пропажи, кроме, может, Пепе.

Но тот слишком занят исследованием рта какой-то рыжей суки в темном углу.

***

Модрич возвращается домой поздно ночью.

На небе уже зажглись первые звёзды; было прохладно. Тихо отпирая входную дверь, парень думает, есть ли внутри Серхио, или он опять нашёл себе развлечение на всю ночь.

На его счастье, квартира мертвецки пуста. Ненавязчивое жужжание холодильника, отдалённый гул машин с улицы (Лука так и не захотел закрывать окно в своей комнате) и приятная тишина в глубине коридора. Темно и спокойно.

То, что сейчас нужно человеку, у которого медленно едет крыша от пережитого дня.

Лука медленно плывёт на кухню, наудачу выуживает из навесных ящичков банку с растворимым кофе и пакетики зеленого чая. Началась учеба в университете — стоит ли сейчас заучивать информацию из конспектов или выпить успокаивающую чашку чая и завалиться спать?

Выбирает первое. Чай отправляется обратно на полку, а Лука уходит в гостиную. Заваливается на диван, устраиваясь поудобнее животом вниз (чашка еще горячего кофе приземляется на подлокотник и спокойно дымится), и начинает учить.

Спустя два часа действие бодрящего напитка проходит, глаза слипаются, и Лука признаёт свое поражение перед организмом. Ему ужасно хочется спать, поэтому как в полутьме Модрич оставляет кружку в раковине, сгребает листы с писаниной и уходит в комнату.