Deux Ex Machina/Slow (СИ)

– Добрый… доброе утро, – задиристо выдал тот, оглядывая мистера Беллами с ног до головы.

– Откуда… – попытался озвучить всё своё негодование мистер Беллами, но не нашёл и десятой доли тех слов, которые мог бы сказать в такой ситуации. Доминик пристально смотрел на него. Тем временем, Беллами пристально смотрел в свой разум, который подкидывал не самые приличные картинки. Этот же голос мог бы просить его замедлиться или отпустить запястья, волосы, перестать вжимать в стену.

– Можно?

– Проходите, – выдохнул он.

Доминик снова огляделся, изучая жильё преподавателя, но Мэттью даже не думал тратить силы на излишние комментарии начавшегося так странно утра, точнее дня, и вместо этого направился на лестницу. Его мучила жажда, и ему жизненно необходим был стакан фильтрованной воды.

Его студент оказался рядом, будто по пятам следовал за ним, и смотрел на него совсем другими глазами, пока мистер Беллами пил воду так, будто без неё умер бы на месте.

– Ничего себе, – Доминик указал рукой, но не осмелился коснуться.

Чёрт.

Доминик тянулся пальцами к тому, от чего, по молодости оклеймив себя, Мэттью не мог избавиться уже около десяти лет кряду. Чёртов кельтский крест на его левом предплечье.

– Чаю?

На обычный вопрос Ховард кивнул, всё ещё удивлённый, и присел за соседний стул, сообразив, что подобное внимание к своей персоне Мэттью раздражает.

– Я не хочу задавать лишних вопросов…

Неужели?

Мэттью вскинул бровь, оборачиваясь к Доминику лицом, когда поставил чайник на подставку и щёлкнул кнопкой.

– … но это восхитительно.

– По подобию великих делать себе татуировку? Не думаю, – вздохнул Беллами, – я сейчас, – и отправился на поиски чего-нибудь, что могло бы вернуть ему более приличный вид. Таковой оказалась ещё одна майка, которую он надел на первую, чтобы не мёрзнуть. Она имела рукава на три четверти, что вполне удовлетворяло Мэттью.

Когда он вернулся, что-то мыча себе под нос, на удивление, вполне в хорошем настроении, которое не испортил даже беспардонный, непредвиденный визит к нему домой, то тут же принялся за приготовление своих любимых мюсли.

– У вас кроме чёрного и серого в гардеробе других цветов нет? – пока его не прервали.

Он не стал отвечать на это, только усмехнулся и вылил в миску черничный йогурт, помешивая получившееся месиво. Доминик и так слишком далеко затесался в его личное пространство, так что теперь был определённо обречён справляться с этим сам.

Поставив перед ним чашку с божественным чаем, в восхитительном цвете которого играли оттенки бергамота и плода страсти, Мэттью принялся за свой любимый завтрак, усевшись на свой стул прямо напротив.

– Всё сделали?

– Сделал, – кивнул головой Доминик, нюхая всё ещё слишком горячий чай. – Простите за вторжение. Вечером еду провожать маму.

– Передавайте ей самые наилучшие пожелания.

– Вы так хорошо сошлись.

– Это удивляет вас? – Мэттью оставил свой завтрак, глядя прямо в глаза Доминику, но тот, по обычаю своему, не отводил взгляд. Редкие люди могли смотреть ему в глаза, он и сам не знал, почему.

– Да. Она необычная.

– Как и я, вы, мы все.

– Индивидуализация и дифференциация здесь ни при чём, – улыбнулся во все зубы Доминик, отпивая чай.

Мэттью невольно принялся оглядывать и изучать его снова и усмехнулся. Такой отличный, способный молодой человек решил увлечься погоней за айсбергом. Что ж.

Дальше дела пошли ещё более странно. На диване в гостиной, который Доминик полюбил сразу же, как только устроился в углу с наибольшим удобством, он то и дело соскальзывал взглядом со своего задания на Беллами, пытаясь увидеть что-то новое, что, естественно, было тщетной идеей.

– Сейчас спрошу. Будьте внимательней, – мистер Беллами счёл нужным укорить его, переворачивая страницу очередной книги Курцвейла, раскрывающую абсолютно футуристичные представления о будущем, которые одновременно и увлекали, и отвлекали внимание от ненужных вещей. – Значение нисходяще-восходящего паттерна всего высказывания?

– Намеренное выделение некоторых смысловых единиц, возражение или красочное удивление, – отчеканил Доминик, кидая самодовольную улыбку и погружаясь в материал снова. Мистер Беллами довольно кивнул и сделал то же самое, успев прочесть ещё страниц десять, прежде чем Доминик заявил о своей полной готовности.

– Импликации в мелодике французского языка?

– Вы давно увлекаетесь Гааном?

Мэттью хотел бы кинуть ещё более укоризненный взгляд, но попросту не смог.

– Давно. Общий вопрос, тона?

– Общий вопрос, эм, – Доминик склонил голову, по всей видимости, пытаясь удержать улыбку от появления, – забыл.

– Тогда читаете эти талмуты ещё раз, – вскинул подбородок Мэттью. У него дома, на его диване, в его лекциях, этот молодой человек ещё имел смелость притворяться наивным.

– Восходящий со второй сентагмы, со среднего на высокий уровень голоса – выдал он, – вспомнил.

– Отлично, – иронично сказал Мэттью.

Продолжая опрашивать Доминика, он следил за его ненавязчивыми попытками придвинуться ближе, сжать колени или закусить губу в застенчивости, которая абсолютно не была ему к лицу. После ещё двадцати вопросов Доминик выглядел ужасно утомлённым, и это хотя бы было натуральным. У него явно пропало настроение, надобное для тех попыток поддеть или завести щекотливый разговор. Мистер Беллами довольно улыбнулся.

– Вы молодец, Доминик.

– Слишком плохо? – с надеждой спросил Ховард, и ответом ему в основном послужил спокойный взгляд.

– Отлично, – сказал Беллами, стараясь не повторяться. – Перерыв, затем проверим правила деления на интонационные группы.

На это студент вздохнул так тяжко, будто его заставляли таскать ненужные тяжести весь день напролёт. Глянув на экран блокировки, Мэттью понял – прошёл всего час, и отправился наверх, чтобы достать Пусиандра, наверняка заскучавшего, из клетки.

– Вы надолго? – спросил он, спускаясь по лестнице, чуть более громко, чем обычно.

– Нет, ещё на час, а потом мне надо бы поторопиться, – Доминик потёр рукой шею и вдруг спросил: – Подвезёте?

Мэттью пожал плечами. Ему абсолютно нечем было заняться, а ещё так он не упускал возможности попрощаться с Мэри лично, хоть это и несколько его смущало. Конечно же, он оказывал Мэри знаки внимания, как сделал бы любой джентльмен, заводил светские разговоры и спешил уверить в том, что всё обязательно сложится как надо, но всё же забавно было представить реакцию самого Доминика на то, что он ухлёстывает за его матерью. Мэттью едва сдержал смех от этой мысли, маскируя его под умилением своим питомцем, который бегал по его коленям, радуясь свободе.

– Привет, – умильно проворковал Доминик, касаясь ребром руки бёдра Мэттью, когда подставил ладони, чтобы Пусиандр мог спрыгнуть на них безбоязненно и позволить перенести себя на Доминика. Крыс тут же оживился, взбираясь по рубашке Доминика на плечи и там начиная обнюхивать его, под одобряющий смех студента.