Герой не твоего романа (СИ)

И вот, при третьей встрече с «прекрасной вампиршей» на бедного монаха стали сваливаться один за другим неприятные сюрпризы. Сначала он понял, что его «возлюбленная» заигрывает с оборотнем, который оскорбляет ее, но все равно не отталкивает. А затем Джунсу объявил красавицу лицом мужского пола. Кюхён вытаращился на Хичоля, надеясь увидеть в нем истинно женские черты (например, грудь). Но нет — наваждение развеялось, и вместо прекрасной куртизанки перед монахом предстал женственный гей. «О боги, каким же глупцом я был! — испугался Кюхён. — Посмел не только полюбить, но еще и полюбить мужчину! Отвратительно. За это я должен быть наказан.»

— Шим Чанмин, Чон Юно, отдавайте браслеты, — решил монах. Юно недоверчиво прищурился, а вампир охотно протянул ему руку, чтобы избавиться от заколдованного украшения, и лишь поинтересовался, что заставило его поменять мнение. — У меня больше нет права указывать кому бы то ни было, даже нечистым, как себя вести. Мне нужно вернуть смирение духа и плоти, а то, что вы зависите от моей воли, мешает этому, питая гордыню.

— Не знаю, Кю, какая муха тебя укусила, но благодарен ей безмерно, — пропел Чанмин.

— Ты хоть представляешь, на что обрекаешь себя, развязывая мне руки? — хищно улыбнулся Юно. — Я в последнее время стараюсь уважать твои религиозные запреты, но боюсь, что скоро мне это надоест…

— Нет, только не это! — воскликнул Кюхён, решительно ударив кулаком по столу. — Я говорил, что не осуждаю отношения между мужчинами, но для меня такое недопустимо! Прошу, найди другого человека, с которым сможешь удовлетворять свои животные потребности!

— Я ведь уже говорил, что из вас говно парочка?.. — нахмурился в задумчивости Хичоль.

— А из нас с тобой? — поинтересовался герцог.

— Из нас тоже говно. Нормально — это если ты на омежке женишься или, как вариант, Чанмина раком поставишь. Вот Джунсу — правильный парень! Джунсу спит с Ючоном. А ты мне себя предлагаешь?

— Я? — Юно презрительно усмехнулся. — Если только ты сам попросишь меня об этом.

— Ким Хичоль? Кого-то просить? — новообращенный вампир показал Юно, которого его просили соблазнить, средний палец. — Это ты меня еще просить будешь, пушистик.

— Восхитительно, вызов принят, — согласился Юно.

— Чщ-щ-щ, — чуть слышно прошипел Джеджун, многозначительно кивнув в сторону сползающего под стол Джунсу. — Чего вы раскричались…

Таким образом, ситуация сложилась как нельзя более дурная. Монаху понравился молодой вампир, принятый им за женщину, вампир давно любил бывшего коллегу-гетеросексуала и весело, но без энтузиазма приставал к оборотню, а оборотню, в принципе, интересны были оба: один — своей недоступностью, второй — дерзостью.

По сравнению с этой романтической чехардой то, что происходило между Джунсу и Ючоном, едва ли можно было назвать безумием. Подумаешь — перепутали майора с мальчишкой-беспризорником. Зато никаких лишних людей, все понятно. Ну, почти.

— Я уже не знаю, что с ними делать, они все просто чокнулись. Наверное, лучше оставить их в покое, — сказал вечером Джунсу, выходя из ванной в чем мать родила. Он, собственно, никогда не стеснялся своей наготы и с тех пор, как его отношения с погибшим Ючоном перешли в режим «любовники», дома часто ходил голым. Он не учитывал только того, что майор Пак этим Ючоном не был и к тому, чтобы его обнимали голые мужчины, не привык. Поэтому он был как минимум удивлен, когда его отвлекли от уже полюбившейся войны зомби с растениями посредством плотного прижимания чужого разгоряченного тела к его собственному.

— Пак Ючон, в какую ерунду ты играешь! — засмеялся Джунсу, отбирая у офицера телефон. — Я думал, такое нравится только старикам и детям, а молодежь предпочитает что-то более увлекательное и красивое. Например, «League of Legends», «StarCraft»…

Ючон обиженно проводил взглядом конфискованное «поле битвы».

— Су, да я уж смотрел, что это за игры, но там сложно, — отмахнулся он. — Мне бы чего попроще…

— Помнится, с Кюхёном и Чанмином ты проводил целые вечера за такими играми. — Джунсу положил телефон на прикроватную тумбочку и, закрыв глаза, потерся кончиком носа о шею майора. — Так странно, что за полтора года из нежного мальчика-цветочка ты превратился в неотесанного мужика средних лет… И еще эта твоя беременность, которая с таким характером никак не вяжется… Знаешь, меня даже преследует совершенно дикая мысль. Я люблю одного Ючона, Джеджун дружит со вторым. А ты — вообще какой-то третий человек, не имеющий к нам отношения.

Наверное, это была идеальная возможность признаться. Через день все улетят в Мексику, поэтому наркоторговцы не узнают, что Джунсу в депрессии и стал слабее как целитель. Но за время, проведенное с художником, Ючон успел к нему привязаться. Раньше, не зная тепла и заботы, офицер не задумывался о том, что они ему нужны; теперь же, заняв место горячо любимого, хоть и когда-то обиженного мальчика, он не хотел отдавать свой незаконный трофей. В конце концов, другой Ючон наверняка умер и в любовнике больше не нуждался, так что никакой кражи, по сути, майор не совершал.

— Ты чего, Су, анекдоты какие-то рассказываешь, — засмеялся он, крепче прижав к себе художника. — Откуда столько Ючонов-то возьмется. Я… это… — Ючон решил все-таки опуститься до лицедейства и сыграть своего двойника. Правда, нужно оговориться, что актерских способностей у майора отродясь не было. Даже в африканской резервации, где никто не претендовал на звание умного или талантливого человека, ребенок-полукровка ухитрялся рассказывать коротенькие стишки едва ли не хуже всех в классе. Впрочем, став взрослым, он травил веселые байки так, что смеялись все слушатели. — Я вон тоже решил, что тебя подменили, когда ты с другим кувыркался! Думал: ну не мог мой Су так взять и променять меня на какого-то гамадрила. — Увидев выпученные глаза Джунсу, Ючон понял, что над речью «героя» еще придется основательно поработать. Следовало незамедлительно загладить неправильное впечатление. Вспомнив поведение Джеджуна (по его мнению, самого женственного из всей компании), майор предпринял попытку изобразить «мальчика-цветочка». Он опустил взгляд, сделал вид, что готовится заплакать (действительно пустить слезу ему вряд ли удалось бы), и продолжил: — Я же переживал из-за того, что случилось. Сам теперь себя не узнаю. А ты говоришь — другой человек, неотесанный мужик…

Ючон хотел добавить что-то еще, но вовремя понял, что у него уже истощился запас приличных выражений.

— Да я же пошутил, любимый, — успокоил его Джунсу, прижимая к Ючону не верхнюю часть своего тела, которой офицер отдавал предпочтение, а нижнюю. — Все очень странно и в голове не укладывается, но я уже принял это безумие. Не дуйся. Хочешь, массаж сделаю?

— Массаж? — Вдохновился Ючон. Откровенно говоря, он не знал на собственном опыте, что это такое. Но полковник Чон говорил, что снимал проститутку, умевшую делать массаж с ароматическими маслами, и что массаж оказался едва ли не приятнее самого секса. — А чего, можно. Давай.

— Тебе раньше очень нравилось, я помню, как ты говорил, что у меня нежные руки, — ностальгически произнес Джунсу. Майор почувствовал, что почти сразу после получения разрешения на загадочный «массаж» одна часть тела художника несколько увеличилась в размерах и уткнулась в его бедро. Впрочем, полковник Чон ведь говорил, что «массаж был лучше секса», значит, в собственно половой акт эта процедура не входила. Соответственно, Джунсу мог возбуждаться сколько угодно — это были его личные трудности.

— Так чего, они у тебя вправду нежные, вон какие, — ответил Ючон, взяв руку Джунсу в свою. И его почему-то охватила ревность. У художника были изящные, хоть и не совсем идеальные с общепринятой точки зрения, пальцы, прекрасные ногти с не заметным постороннему взгляду маникюром, гладкая кожа, о которой тщательно заботились и которую хотелось трогать. У майора же были загрубевшие руки рабочего и воина; ногти он просто неровно стриг. «А тот Ючон наверняка тоже весь был ухоженный, как баба, — неприязненно подумал майор. — Уж если Су с такими ноготочками его своей телкой считал, то страшно представить, что там за педрила был! А я рядом с такими только за сантехника сойду.»