Точка отсчёта (СИ)

Я чувствовал себя бесконечно усталым и разбитым, боль и давление в груди были нестерпимыми, я казался себе мясом, насаженным на шампур, меня словно бы пронизывали насквозь огненные жгучие спицы. Ну, да, те самые «тёмные стрелы». Я медленно поднялся и, пошатываясь, двинулся к двери — мне нужно было сходить в аптеку, маггловские таблетки хоть ненадолго давали мне передышку. Если я не схожу сейчас, то потом вообще не смогу. Я всунул ноги в ботинки, прихватил документы и рюкзак, сцепил зубы и вышел на улицу. Ближайшая аптека находилась всего в двух кварталах от меня, но сейчас это расстояние было для меня, словно паломничество. Я шёл медленно, отмеряя свой пусть вдохами и выдохами, уговаривая себя, что в конце него меня ждут такие чудесные маленькие белые таблетки, от которых боль если не уйдёт совсем, то точно станет слабее и глуше. Я уставал, останавливался, присаживался на недалеко стоящие скамейки и шёл снова.

И дошёл. И сполз по закрытой двери, на которой красовалась табличка о том, что сегодня, вот именно сегодня, эта проклятая аптека работает до середины дня, а потом закрывается на инвентаризацию. Если бы я зашёл в неё по дороге из магазина домой, то ещё успел бы… А так…

Я сидел возле этой неприметной двери, и смеялся, просто хохотал… Мою грудь прожигало калёным железом, и из глаз моих текли слёзы, но я смеялся. Я безмерно, бесконечно везуч! Вся моя жизнь — череда каких-то немыслимых везений, которые давались мне едва ли не ценой жизни. Я понятия не имел, где тут ещё есть аптеки. Ну, это-то ладно, можно спросить у кого-нибудь, Лондон не безлюдный город, но у меня просто не было сил на ещё одно паломничество. Может быть, если немного полежать вот, скажем, на той скамейке.

Я встал, ещё раз посмотрел на дверь с таким невинным вполне себе стандартным объявлением, хмыкнул и потихоньку направился к не далеко стоящей скамейке. Главное, чтобы никто меня не принял за клошара и не выгнал бы отсюда — всё-таки Ноттинг Хилл, район вполне себе помпезный и респектабельный. Ну, да ладно, выбора у меня особого нет.

Я вытянулся во весь рост на вполне уютной деревянной лавке, положил рюкзак под голову и уставился в хмурое вечереющее небо. Кажется, если лежать и не двигаться, боль становится меньше, замирает вместе со мной, становясь терпимой. Я закрыл глаза и задремал.

— Гарри, где ты? — голос Северуса был такой отчётливый, такой близкий, что я невольно огляделся. Я снова был в его комнате, он всё так же продолжал сидеть в своём тёмном глубоком кресле. На нём были синие джинсы и рубашка в красно-чёрную клетку, совершенно маггловская одежда, в которой он ходил, когда мы вместе жили на Гриммо. Я понял, что сплю. И просто вижу очередной сон с его участием. Зная, что он наверняка меня не услышит. Злость моя куда-то делась, мне было так плохо сейчас, так хотелось хотя бы этого мнимого ненадёжного зыбкого тепла от него.

— Северус… — мой голос был тихим.

— Гарри? — он замер и повёл головой, прислушиваясь, — Гарри, ты слышишь меня? Слышишь? — его голос был встревоженный и обрадованный.

— Гм… Да… — я не мог поверить в то, что он слышит меня, а я слышу его. Такого ведь не было никогда. Просто никогда.

— Гарри, где ты? Где? — кажется, он старался говорить спокойно, мягко, но в его голосе сквозило крепко взнузданное нетерпение.

— А ты? — ответил я вопросом на вопрос.

— В Вене, — тревога в его голосе не исчезла, но, кажется, он пытался унять своё волнение.

— Где? — переспросил я.

— В Австрии, в Вене, — вот оно что… То-то мне чудились немецкие названия улиц. И тот собор, — теперь твой черёд. Где ты?

Я улыбался. Мне так легко было говорить с ним, хоть я и знал, что это был всего лишь сон. Пусть он останется подольше, пусть останется…

— А я по-прежнему в Лондоне, — я понимал, что никакой новой информации этим ему не сообщаю, но и не был уверен в том, что хочу сообщать.

— Гарри… — похоже, строгий профессор Снейп уже готов был отчитывать нерадивого ученика Поттера за очередную провинность, — я не знаю, сколько времени мы сможем поддерживать ментальную связь, просто скажи, где ты, и я приду.

— Зачем? — я не просто решил его помучить, я спрашивал совершенно искренне. Не для того я ушёл из Мунго, чтобы потом вот так же найти в нём жалость к бедному умирающему Поттеру, который когда-то спас ему жизнь, и вот теперь просто нужно вернуть этот должок. Нет. Так я точно не хотел.

— Затем, что заклятие «тёмных стрел» — это не то, с чем стоит развлекаться — он терял терпение, пытаясь втолковать мне простые вещи.

— Ничего страшного, потерплю как-нибудь, — съязвил я, словно мы всё ещё препирались, будучи преподавателем и учеником.

— Ты должен жить, Гарри, обязательно. Тебе рано умирать, — банальная фраза… Почти ничего не значащая для меня.

— Да ну? — кажется, я злился и входил в раж, — знаешь, Северус, я столько раз мог умереть, что хоть один-то раз из всех должен был сработать.

— Упрямый мальчишка! — он тоже заводился, раздражаясь, — ты можешь мне просто сказать, где ты? Чтобы не тратить это время на ненужные объяснения, объясняться станем позже. Я не могу тебя отследить по магическому следу…

— Ну, да, потому что у меня нет магии, — я улыбался, — в кои-то веки я стал недосягаем для магического мира! А знаешь, мне это понравилось. Понравилось быть невидимкой.

— Даже не сомневаюсь, — он вздохнул, — почему ты так упрямишься? Почему ты не можешь мне просто позволить найти тебя. Тебе же плохо сейчас. Твоя жизнь в опасности.

— Зачем? Северус, зачем? — я точно не хотел спасения такой ценой.

— Что зачем? — он был зол и, уже почти не скрываясь, кричал на меня, — что именно зачем? Зачем мне спасать тебя?

— Да, — просто ответил я.

— Ты идиот, Поттер. Зачем ещё стремятся спасти кого-то близкого? — даже во сне его злость обдавала жаром, — а ты сам как думаешь? Да потому что я люблю тебя. Люблю. Ты мне нужен. Ты мне дорог. Я пытался выжечь тебя из своего сердца, вытравить из памяти, стереть из прошлого и из мыслей целых полгода, но ничего не вышло. Я искренне старался, Гарри, я думал, я знал, что я тебе не пара, что тебе без меня будет лучше! Но так и не смог справиться с этим…

— Я не верю тебе, — меня просто трясло, — не верю…

— Ну, и не надо, — его голос стал спокойнее, — тебе сложно в это поверить после того, как я отмахнулся от тебя, как от надоедливого щенка, я знаю. Просто скажи, где ты, я заберу тебя, и мы обо всём поговорим.

— Ты это специально говоришь, просто чтобы я только сказал, где нахожусь, — меня разрывало между надеждой и отчаяньем. Его слова… Гулким звоном отдавались в груди. Он сказал мне, что любит меня, сказал! Я ликовал, и в то же время никак не мог в это поверить. Ну, чего не скажешь умирающему ради его же спасения.

— О, Мерлин…. Гарри, — теперь он пытался меня уговаривать, — я тебе обещаю, что если ты не убедишься в моей искренности, то я сам тебя отравлю. Так, годится?

Я чувствовал, что там, где-то в далёкой и прекрасной Вене он улыбается.

И уже готов был назвать ему адрес, как внезапно ощутил внушительный толчок в плечо, открыл глаза. И увидел над собой довольно хмурое лицо пожилого констебля. Он тряс меня за плечо, приговаривая:

— Сэр, вы в порядке? С вами всё хорошо, сэр?

Я не сразу понял, где нахожусь, и что со мной. Только что я был рядом с Северусом в его гостиной где-то в австрийском городе Вена, а сейчас обнаружил себя на скамейке в Ноттинг Хилл за попыткой что-то втолковать озабоченному полицейскому. Я показывал этому славному человеку фальшивый паспорт Грега Поркинса и уверял, что со мной все в порядке.

Похоже, моё «в порядке» придирчивый полицейский явно ставил под сомнение, потому как выглядел я так себе, с красными воспалёнными глазами, в не очень свежей толстовке, да и запах виски не скроешь. Он не забрал меня в участок только потому, что я вёл себя с ним крайне вежливо, называл его «мистер», уверил в том, что я живу тут совершенно неподалёку, оттарабанил наизусть свой адрес, и рассказал короткую байку о том, что шёл от друзей, чуть-чуть перебрал, вот и решил немного отдохнуть. И что прошу прощения, такого больше не повторится, впредь я буду гораздо аккуратнее с алкоголем.