Точка отсчёта (СИ)

На том мы и расстались. Я попытался как можно более твёрдым и бодрым шагом удаляться от стража порядка, дабы ему не пришло в голову вызывать для меня спасателей. Маггловская больница — вовсе не то, что мне сейчас требовалось. Боль в груди была настолько сильной, что, казалось, кроме неё больше нет ничего. И ещё я снова чувствовал невозможную, глухую непреодолимую усталость. И только страх перед тем, что меня найдёт очередной констебль или даже этот же, останавливала меня от того, чтобы снова не прилечь на скамейку, которые, как назло, были здесь просто повсюду.

Я не знал, что мне теперь делать. Я так хотел верить ему, моему Северусу, так хотел дать нам ещё один шанс. Может быть, я доберусь домой и попробую снова уснуть. Вот же я дурак, а! Нужно было сразу говорить ему, где я… о, Мерлин, как же больно!

Я дошёл домой, согнувшись и держась за грудь, едва смог вставить в замочную скважину ключ дрожащими руками. Без маггловских лекарств боль усилилась, и я, кажется, искусал себе губы до крови, пытаясь отвлечься от этого невозможного жжения в груди. Я закрыл дверь и рухнул прямо тут же, в коридоре, не в силах дойти до гостиной. Свернулся калачиком, пытаясь замереть, и не двигаться… И понял с совершенно отчётливой ясностью, что уснуть я просто не смогу. Никак. Боль настолько сильная, что провалиться в сон у меня никак не получится. Что же мне делать теперь? Сейчас мне было не до смеха, как пару часов назад, меня накрывало паникой. Ведь если это всё правда, если я действительно дорог ему, то я, то мы… Как же мне дать ему знать, где я?

Двигаться совершенно не хотелось, пока я лежал неподвижно, боль не то чтобы утихала, а просто становилась ровным монотонным жжением, к которому можно было приспособиться и привыкнуть. Я прикусил губу, прокусывая её до крови, встал на колени и пополз в комнату. Там находился мой забытый за ненужностью мобильник. Конечно, он давно разрядился и был обычным мёртвым куском пластика. Куда же я дел эту чёртову зарядку! А вот она, так и лежит в кармане рюкзака. Я дополз до дивана, в шаге от него была розетка, воткнул в неё вилку от зарядки, подключил телефон. Заметил рядом с диваном стакан, в котором на дне ещё было пару глотков виски, допил. Встать за бутылкой я уже не мог. Я лежал на боку, свернувшись клубком, держал в руках свой телефон и ждал, пока он хоть немного зарядится, чтобы сделать всего один звонок. Конечно, старую сим-карту я выбросил, но этот номер остался у меня в памяти телефона.

Я нажал кнопу вызова и слушал густые монотонные гудки. И через ещё две вечности её родной тёплый голос:

— Гарри? Гарри, это ты?

— Да, — голос уже не слушался меня, был хриплым и надрывным, — да, Герми, это я.

— Ты где? — почти спокойно спросила она. Когда ситуация становится очень плохой, Гермиона оказывается порой самой спокойной и здравомыслящей из всего окружения.

Я назвал ей точный адрес, сказал, что не знаю, можно ли сюда аппарировать.

— Ничего страшного, — ответила она, — тут граница аппарации рядом.

— Я разговаривал с Северусом, — так же хрипел я.

— Я знаю, Гарри, я всё знаю. Помолчи, я скоро. Мы скоро. Тебе очень плохо? — спросила она.

— Да, — ответил я как есть, потому что изображать из себя героя у меня тоже не было сил.

— Держись, — коротко сказала она, — Просто держись, — и отключилась.

Я закрыл глаза и провалился в какое-то странное забытьё. Боль не давала мне уснуть, но одновременно и не давала мне пребывать в полном ясном сознании. И я был где-то между… Даже не между сном и явью, а словно бы в каком-то другом измерении. И сквозь эту странную пелену я вдруг почувствовал, как чьи-то руки обхватывают меня, прижимая к себе, услышал словно бы из далёкого далека голос своей подруги, говорящий кому-то невидимому, что, кажется, меня нужно куда-то переместить, перенести… А потом враз боль исчезла. Мгновенное ощущение облегчения вдруг наполнило меня тёплой невесомостью, мне казалось, что кто-то меня подхватывает и несёт, я хотел открыть глаза, хотел сказать кому-то невидимому «спасибо», но успел только подумать об этом и тут же уснул, моментально, как будто бы меня просто выключили.

Через какое-то время, открыв глаза, я понял, что сейчас утро. Или день. Во всяком случае, за окном и в комнате было светло. Я находился всё в той же квартире в Ноттинг Хилл, ну, во всяком случае, видимый мне потолок и часть комнаты с окном были точно такие же. Остальное я видеть не мог, потому что не мог толком пошевелиться. Причиной этому было то, что я находился в довольно крепком захвате сильных рук, которые плотно прижимали меня к кому-то, и не думая выпускать. Я попытался вырваться, на что тут же услышал голос Северуса:

— Всё хорошо, я с тобой.

И его руки снова притиснули меня к нему. Кажется, он это сказал автоматически, не просыпаясь. Я хохотнул, но вырываться не стал. Он всё-таки пришёл за мной… Пришёл. И сейчас обнимал меня, боясь выпустить из рук даже во сне. Я полежал ещё немного, прислушиваясь к его ровному дыханию, меня развеселила эта его сказанная фраза. Гм… Смех смехом, но мой организм требовал к себе внимания, я вдруг с отчётливой ясностью осознал, какой же у меня прекрасный санузел в квартире, и что мне пора его посетить. Пришлось всё-таки расталкивать Северуса и вырываться из его объятий.

Он проснулся, понял, что я куда-то встаю, и тут же спросил:

— Ты куда?

— Эгм… — я даже и не знал, что ответить, — сейчас приду.

— Куда ты? — и посмотрел на меня настороженно.

Я покраснел:

— Да в уборную я. Что, пойдёшь со мной?

Он улыбнулся и сощурился:

— Да, запросто.

И сделал вид, что начинает тоже вставать, да с таким серьёзным лицом, что я даже испугался:

— Северус, ты что?! Не надо со мной ходить.

— А то что? — он расхохотался.

— Я стесняюсь, — пробормотал я, потупив глаза.

— Только ты потихоньку иди, — сказал всё-таки предостерегающим шёпотом, — а то ты ещё не очень… Не очень здоров. Если будешь падать — кричи.

— Хорошо, — я улыбнулся и вылез из кровати.

Как только я принял вертикальное положение, пол тут же наклонился и поплыл куда-то вниз и вправо… Ух, ты! Я ухватился за стенку…

— Я же говорю, потихоньку, — послышался голос Северуса, как мне показалось откуда-то издалека, потому что в голове моей нарастал невнятный шум.

— Ага, — откликнулся я и по стенке пошёл дальше. Добраться до водных и не только водных процедур мне всё же хотелось без посторонней помощи. Я даже успел наскоро умыться и почистить зубы, лезть в душ при таких странных и не стабильных ощущениях в теле, я всё же не решился. Когда я вернулся в комнату, Северус отодвинул одеяло и вытянул руки, подзывая меня:

— Давай, иди сюда.

И я снова вплыл в его объятия.

— Всё хорошо? — тихо спросил он, целуя меня куда-то в макушку.

— Да, — мне было странно и сладко, тепло и уютно в его руках. У меня кружилась голова и слипались глаза. Я снова хотел спать. Я хотел задать ему кучу вопросов, я хотел увидеть его глаза и убедиться, что он реален сейчас.

Я повернулся к нему, и мы оказались лицом друг к другу:

— Северус, — я провожу своей рукой по его лицу, — Северус…

Мне нравится повторять его имя, ведь я столько раз произносил его, лежа в своей узкой и не слишком удобной кровати в Блумсберри, столько долгих холодных ночей… Столько раз я хотел выжечь, вытравить его если не из своей жизни, то хотя бы из памяти, столько раз… И вот сейчас это имя, его имя — как волшебство, как чудо для меня.

— Северус, ты настоящий? — задаю я совершенно идиотский вопрос.

А он улыбается, гладит меня по щеке, проводит большим пальцем по брови, скользит по виску, к подбородку:

— А ты как думаешь?

— Хочу, чтобы был настоящий, — отвечаю я, всё ещё не смея поверить в то, что он вот тут, рядом, лежит со мной в одной кровати.

— Значит, так и есть, — беспечно отвечает он и придвигается ближе.

Я чувствую его запах, такой знакомый, такой любимый… И невольно тянусь к нему, вдыхая, глядя на него, закрывая глаза, касаясь губ…