Точка отсчёта (СИ)

Он целует меня так нежно, так мягко, прикосновения его губ такие осторожные, вкрадчивые… И я сам кладу ему ладонь на затылок и чувствую, как во мне поднимается жар… Густой топкий жар, жар и жажда… Моё дыхание сбивается, я хочу его губ… Хочу… Но он отстраняется…

— Гарри, — его шёпот прерывист и горяч, — Гарри, погоди, по-по-дожди…

— Ч-ч-ч-то? — я не сразу включаюсь в то, что он говорит.

— Ты… Ты слаб ещё, — немного отдышавшись и улыбаясь, говорит он, — хотя я бы с этим утверждением поспорил, но… Но, гм… Нам надо немного повременить с… С Эгм… Различными физическими упражнениями.

Я смутился, кажется, тут же покраснел до ушей:

— Гм… — извини, я… Я… Оно как-то само вышло.

Я вдруг подумал, что он ведь просто может меня не хотеть, а сказал мне это просто для того, чтобы… Ведь я не ощущал особой слабости. Ну, да, пару минут назад меня шатало из стороны в сторону и хотелось спать, но это было пару минут назад, а сейчас я чувствовал себя вполне даже в силах. Я опустил глаз, вздохнул… Похоже, он просто не хочет со мной, не хочет меня.

— Гарри, — Северус внимательно смотрел на меня, очевидно, что все мои мысли были написаны у меня на лице, — ну, что ты себе уже опять напридумывал, а?

— Северус, понимаешь, я…. Я, — я запинался и мямлил, — я, конечно, тебе очень благодарен, что ты меня спас, но ты, гм… Ты вовсе не обязан, мы вовсе не должны. Если ты этого не хочешь, ведь прошло столько времени, ты не должен…

Он смотрел на меня, пытаясь понять, о чём это я, собственно, говорю, потом возвёл глаза к потолку, пробормотал что-то типа «О, Мерлин!», взял мою ладонь и просто положил на свой член:

— Гарри, скажи мне, похоже, что я не хочу тебя?

Я готов был провалиться сквозь землю от смущения и одновременно мне так хотелось никуда не убирать свою ладонь, а… Но тут он сам аккуратно убрал мою руку и тяжко вздохнул:

— Поверь, удерживаться от соблазна мне стоит нечеловеческих усилий, так что лучше меня не провоцируй.

Он снова возвёл глаза к потолку, но уже почти смеясь:

— Чего только не сделаешь ради выздоравливающего тебя. Ну, что, я достаточно тебя убедил?

Я улыбался до ушей и кивал:

— Ага.

— Хорошо. Я рад. Тогда давай-ка, попробуй ещё поспать, — он снова аккуратно повернул меня к себе спиной, притискивая, обнимая, целуя в затылок, в плечи.

Я закрыл глаза и тут же почувствовал, как дремота затягивает меня:

— Не уходи, — бормотал я, засыпая в его тёплых любимых руках.

— Не уйду, не бойся, — отозвался он, — я буду с тобой. Спи.

А ближе к вечеру, когда я снова проснулся, то оказался в постели уже один. Никаких тебе захватов, но я услышал, как из кухни доносится его голос — кажется, он напевал себе под нос популярную песню, немилосердно фальшивя. Я встал — на этот раз пол под моими ногами сохранил вполне себе горизонтальное положение, что меня несказанно обрадовало — натянул на себя джинсы и футболку и побрёл на кухню.

— О, проснулся — обрадовался Северус, — как ты себя чувствуешь?

— Гм… Кажется, хорошо, ну, по крайней мере, пол под моими ногами вполне устойчивый, и стены не шатаются, — я не знал, как себя вести, мне было неловко. Я по-прежнему хотел задать ему кучу вопросов, но сейчас в моей голове было пусто и звонко.

— Голодный? — так же спокойно-ласково спросил он.

И я снова не знал, что ему ответить. Он так… Он так запросто со мной, как будто бы мы и не расставались на эти полгода, как будто бы мы живём тут в этой квартире в Ноттинг Хилл, как минимум, несколько лет.

— Рагу, — он приподнял крышку над кастрюлей, в которой что-то булькало, — будешь?

— Рагу? — переспросил я.

— Я, конечно, не Кричер, но всё-таки пару блюд готовить умею. И рагу — одно из них, — улыбнулся и пояснил:

— Это овощи с мясом, Гарри.

— Гм… Да, я понял, понял. Я знаю, что такое рагу, — похоже, я начинал сердиться, что он со мной, как с маленьким, — Северус, гм… нам, наверное, стоит поговорить.

— Обязательно, — легко согласился он, — только сначала всё-таки поешь. И я с тобой за компанию, а разговаривать мы вполне можем и за ужином. Или, учитывая, что ты только что проснулся, за завтраком.

— Ну, хорошо, — я сел за стол и увидел, как он раскладывает еду по тарелкам, стелет салфетки, достаёт приборы… Ну, ни дать, ни взять — заправская домохозяйка! Мне стало смешно. И кто бы мне сказал ещё, гм… Ну, скажем, два года назад, что ужас Хогвартса будет готовить для меня рагу… Ни в жизнь бы не поверил! Вот ни за что! Счёл бы сказавшего такое однозначно буйно-помешанным и посоветовал бы отправиться в Мунго.

— Прежде, чем мы начнём хоть о чём-то говорить, — спокойно и со значением сказал Северус, — хочу тебя предупредить, что, гм… Минут через двадцать-тридцать к нам заявятся твои преданные и верные друзья, которые тоже жаждут твоей крови. Так что советую быстренько смести всё с тарелки, дабы у тебя были силы выдержать тот неуёмный напор любви и… Гм… Ласки, которым они тебя явно одарят.

Я похолодел:

— Герми?

— И Драко Малфой, — подтвердил он.

— Слушай, а ты не мог бы… Э-э-э… — я не знал, как отвертеться, — Ну, сказать им…

— Что ты всё ещё тяжко болен, и тебе нужен покой и отдых? — съехидничал Северус, — так я и говорил, и, поверь, не единожды, чем и выторговал для тебя отсрочку на, гм… На почти двое суток, но сейчас, когда совершенно ясно, что твоя жизнь вне опасности, а состояние здоровья стремительно улучшается, твоя преданная и верная подруга, и, кстати, Гарри, действительно преданная и верная, — и знать ничего не желает — подайте, мол, его сюда, и можно даже на вертеле.

Я схватился руками за голову. С разгневанным Малфоем совладать — дело плёвое, это я регулярно проделывал в школе, а вот разгневанная Гермиона Грейнджер — это будет уже посерьёзнее.

— Северус, она очень на меня злится? — я поднял на него глаза.

— Ты ешь давай, а то остынет, — он выразительно посмотрел на тарелку, к которой я пока даже и не притронулся, — а сам-то ты как думаешь? Ты бы на её месте злился?

Я подумал, что откровенно говоря, представлять себя на месте Гермионы вовсе не хочу. Я взялся за рядом лежащие приборы, хотя кажется, у меня пропал аппетит, потому что понял, что моя подруга не просто злится, а по всей вероятности, она в ярости, и, между прочим, вполне оправданно.

— Да-а-а-а… — протянул я, — что мне делать-то теперь?

Я видел, как он улыбается, с удовольствием уплетая им же приготовленное блюдо:

— Ну, можешь ещё попробовать принять душ перед ожидающей тебя казнью египетской.

— А тебе, похоже, весело? — я заводился, и у меня были все шансы всерьёз на него разозлиться.

— А как же! — ничуть не смущаясь и улыбаясь ещё шире, ответил он, — сам понимаешь, я-то тебе наподдать не могу, потому, как ты тут же заподозришь меня в нелюбви к тебе, чёрствости, гм… В сговоре с тёмными силами, ну, не знаю в чём, там ещё, но в чём-то явно заподозришь, поэтому тут у меня руки связаны, а поскольку я по-прежнему зол на тебя за твою дурацкую выходку, то сильно надеюсь на то, что твои друзья сделают это и за меня тоже.

Я опустил голову. Гм… Да… Конечно, он был прав… И то, как он сказал, что я его заподозрю в нелюбви к себе… Но, всё-таки… Всё-таки, я же это сделал не просто так, это же не было для меня просто глупой подростковой бравадой или показательными выступлениями… Или, ну, я не знаю, чем там ещё…

— Гм… Мне бы во что-нибудь чистое переодеться после душа и перед казнью, — съязвил я, — только вот кажется чистого-то у меня ничего и нет.

Он и бровью не повёл:

— Возьми в шкафу, я тебе всё принёс.

Ну, кто бы сомневался! О предусмотрительности Северуса Снейпа можно слагать легенды!

А минут через двадцать, когда я вышел из душа и успел натянуть на себя чистую футболку и джинсы, я почувствовал, как меня начинает тихо потряхивать, и как мои ладони мгновенно становятся влажными, потому что Северус как раз положил трубку домофона на рычаг, сказав кому-то невидимому: ‚Поднимайтесь‘.