Искушение на двоих (СИ)

– Твой, у тебя был другой, – уверенно заявил он, кивнув, от чего его красивые волосы изящно встрепенулись, привлекая внимание Каулитца.

Он быстро облизнулся, заинтересованно посмотрев на губы Тома, однако попыток сблизиться все равно не предпринимал, хотя ему до безумия этого хотелось.

– А, – догадался наконец Том, не сразу сообразив, что вообще изначально имелось в виду. – Тот сломался, – ответил он, не уточняя причин, которые в свое время просто неимоверно раздражали садовника, поначалу постоянно растревоживая его ярость.

Томас быстро убрал старый, особо не приметный мобильный обратно в карман и только сейчас обратил внимание на то, что они уже, оказывается, подошли к выходу из парка, совсем не заметив за своими беседами и интересным знакомством, как весь проделанный ими путь остался позади.

Совсем недалеко уже находился многоэтажный дом, где и жил мужчина, и он теперь экстренно решал, куда же им отправиться дальше. С одной стороны, ему даже хотелось пригласить мальчишку к себе, так как тот уже начал мало-помалу замерзать из-за разыгравшегося прохладного ветерка, но Томасу было невероятно неловко это сделать, как минимум, из-за того, как отвратительно он выставил его за дверь совсем недавно. Поэтому он даже не стал этого предлагать и портить ему легкое, воздушное настроение, лишь бы только видеть, как он очаровательно улыбается, а не источает флюиды уничтожающей ненависти и разочарования.

– О.. так сдай в ремонт, – как само собой разумеющееся, ответил Лауфер, глядя себе под ноги и всячески стараясь не наступать на пересечения ровно заасфальтированных плит, чувствуя от этого какое-то особенное, не поддающееся объяснению удовольствие и азарт.

– Не, там все от воды перегорело, не поможет, – без задней мысли ответил Том, но случайно запнувшийся и остановившийся Билл вдруг сложил происходящее в целостную картину.

Он тут же припомнил то, как мужчина разбирал свой промокший телефон на части у бассейна после их поцелуя, когда он, посмеиваясь, внимательно следил за ним из окна.

Снова покосившись на спокойного, умиротворенного Каулитца, брюнет, поразмыслив и не справившись с ощутимо давящей на грудь совестью, вдруг выудил из кармана свой тонкий, красивый телефон и тут же принялся ловко отсоединять крышку, подцепляя ее длинными черными ногтями. Вынув симкарту и карту памяти, он убрал их в карман и остановил Томаса за руку, привлекая к себе его внимание и выводя его из мира задумчивости.

– Это я виноват.. – негромко проговорил он, стыдливо поджав красиво очерченные пухлые губы, при этом чувствуя себя неловко и невероятно стыдно, и виновато потупил взгляд.

Садовник сразу озадаченно опустил глаза на руку Билла, видя в ней разобранный телефон, после чего мгновенно стал непонимающе искать ответ на свой невысказанный вопрос в прекрасных глазах маленькой нимфы.

– Возьми этот, я флешку только заберу, так как там информации много, но здесь и внутренней памяти полно, так что..

– Так, стой, – удивленно раскрыв рот и нервно хмыкнув, остановил его сраженный всем этим непониманием мужчина и, естественно, не принял протянутые ему детали нового телефона. – Не надо, я не возьму.

– Том.. – укоризненно выдохнул упрямый Лауфер, не сводя пронзительного взгляда с не менее неотступного лица Томаса.

– Убери немедленно, – твердо сказал тот, вовсе не собираясь принимать такие дорогие вещи от мальчика, хоть тот в какой-то мере и был виноват в том, что его новый телефон прожил так ничтожно мало.

– Слушай, я же хочу.. – предпринял новую бесполезную попытку брюнет, даже недовольно топнув ногой, но его воинственный вид так и не мог должным образом повлиять на Тома и заставить его принять эту материальную компенсацию.

– Билл, забудь, ты же не специально, – упрямствовал Каулитц, глядя на то, как рассерженно расширяются крылья носа Лауфера, и эта картина его даже начинала мало-помалу веселить.

Он неотрывно смотрел на хорошенькое лицо Билла, любуясь им и умиляясь, горя от своих вновь нахлынувших чувств к этому маленькому совершенству, а юноша был для него восхитительно прекрасным, даже когда начинал сердиться.

– Хотя.. лучше расскажи, зачем ты меня в тот раз в бассейн толкнул, – кивнув на выход из парка, постарался перевести тему Том, но бдительности и напористости Лауфера, воистину, можно было позавидовать, и то, как он настырно все это время добивался внимания садовника, было только лишним тому доказательством.

– Зубы мне не заговаривай, – тут же возразил брюнет, снова попытавшись вложить в руку Томаса свой телефон, и ради любимого садовника он не пожалел бы совершенно ничего, даже если этот мобильный ему самому безумно нравился. – Не отказывайся, Том..

– Нет.

– Бери, я сказал! – начиная чувствовать себя неловко и еще более рассерженно, тверже, чем было, сквозь зубы процедил Лауфер.

Он совершенно не замечал, что его колючий, упрямый вид совершенно не внушал ужаса в этого мужчину, который безмерно удивлялся этой невероятной настойчивости Билла.

– Нет, – уже откровенно начиная смеяться, вновь повторил Каулитц, широко улыбаясь мальчишке, чем будил в нем еще большее негодование и всплеск разнообразных эмоций, и тогда вспыхнувший юный красавец решил пустить в ход тяжелую артиллерию.

– Не возьмешь – я тебя прямо при всех поцелую, – надменно хмыкнув, отважно заявил он, а Каулитц от неожиданности даже поперхнулся слюной, которую так сглотнуть ему и не удалось, поскольку внутри все мгновенно дернулось.

Том опасливо осмотрелся и стиснул зубы, отмечая, что таких же прогуливающихся людей поблизости и правда было довольно много.

– О, Боже, – сквозь нервный смех воскликнул садовник, не переставая поражаться этим необыкновенным юношей, вновь переводя на него взгляд, светящийся теплыми чувствами, и воспринимать эту угрозу всерьез он так и не стал. – Я серьезно, Билл, не надо.

– Ну, все, – крепче сжав свой мобильный в руке, Лауфер мгновенно подался навстречу и, крепко схватив тонкими пальцами мужчину за подбородок, тут же уверенно и по-хозяйски притянул его к своим губам.

Вовлекая Томаса в страстный поцелуй, он успевал приобнимать его второй рукой, вмиг робея от его непревзойденной сладости и чувственности. Том же, что-то неодобрительно промычав, попытался скорее отстраниться, безумно боясь, что они привлекают к себе слишком много лишнего внимания, и оторвать от себя настырного мальчишку ему удалось только спустя несколько секунд сопротивления.

– Птичка, прекращай наглеть! – поучительно и громко проговорил он, облизывая влажные губы, все еще чувствующие нежный вкус их внезапной ласки.

Том непременно бы принял ее наедине, а сейчас несмело опустил ладони на талию брюнета для того, чтобы отстранить, чего сперва даже не попытался сделать. Билл, часто и очаровательно хлопая красивыми, завораживающими глазами, так близко и неотрывно смотрел на него, и столько безнадежной мольбы было в этом отчаянном взгляде, что крепкая решимость Каулитца, до этого стоящая нерушимой стеной, заметно содрогнулась в какой-то момент от этой пленительной красоты. А робкое, печальное: «Пожалуйста, Том..» просто добило его окончательно контрольным разящим ударом.

– Эх, Билл.. – все же отодвигая от себя расстроенного, поникшего юношу и вновь опуская глаза на протянутый ему телефон, он, скривив уголок губ и все же уступив, наконец взял его, борясь со своими противоречиями и коря себя за эту спонтанную слабость перед этими чудесными глазами. – Ты веревки из меня вьешь.

– Спасибо, – вновь обнимая Тома за то, что тот все же принял его подарок, счастливо прошептал блаженно заулыбавшийся Билл, тронув легким касанием губ его щеку, и, мягко промурлыкав что-то, все же отстранился. – А мне потом другой купишь, – лукаво подмигнув, беспечно отшутился Лауфер, а потом, оглядевшись и догадавшись, где они в тот момент находились, вдруг бестактно заявил покачавшему головой Тому. – Том, а можно мне сегодня с тобой остаться?

– О.. – уже в который раз удивился садовник и с нервной улыбкой взглянул на юного брюнета, от которого он вовсе не ожидал подобного рвения так быстро вернуться в квартиру, где до этого его так сильно обидели. – Не знаю, а мама тебя не потеряет? – с ухмылкой поинтересовался он, снова уколов мальчишку его возрастом и припоминая, что однажды он уже задержал у себя на целую ночь этого бессовестного ребенка, и его могли хватиться.