Камни на дороге (ЛП)

Я не хочу идти внутрь, — прожестикулировал Ной, поднимая на меня взгляд с несчастьем в глазах.

Мы должны попрощаться с дедом, — ответил я.

Нет!

Мы должны!

Я не хочу идти, папочка.

Пожалуйста?

Нет!

Почему?

Он ушёл.

Я знаю. И мы должны попрощаться.

Мы не можем попрощаться, потому что он мёртв.

Он всё равно нас слышит.

Все уходят. Я ненавижу это!

Это не правда. Я здесь.

Но ты тоже уйдёшь.

Не уйду!

Ты уедешь в Б—о—с—т—о—н с Джеем.

Кто тебе это сказал?

К.

Серьёзно?

Она сказала, что ты влюблён и уедешь, прямо как мама.

Я медленно покачал головой.

Это правда, — в своей упрямой манере настаивал он.

Я никуда не собираюсь. Как и Джей. Что с тобой случилось?

Дед ненавидел меня.

Не правда.

Он ненавидел меня, и я ненавижу его.

Не говори так.

Он ненавидел меня и ушёл. И мама ненавидела меня и ушла. И Джей ненавидит меня, и он тоже уйдёт, и ты уйдёшь с ним. Все уходят, и я ненавижу это! Все думают, что я просто большой тупой придурок! Я знаю, что я не хороший. Прости, что я не хороший, папочка. Прости!

О чём ты говоришь?

Я видел его.

Что ты видел?

Я не могу тебе сказать.

Почему?

Потому что он возненавидит меня и уйдёт, и ты уйдёшь с ним.

Ной выглядел напуганным, взбудораженным. Но он не был просто расстроен; он становился неуправляемым и суетливыми. Он смотрел на меня так, будто был вне себя. Он видел, как Джексон что-то делает. Но что?

О Боже, что?

Что с тобой случилось? — спросил я, моя правая рука болела от необходимости держать вес гипса, пока я жестикулировал.

Он расплакался.

Что? — прожестикулировал я, опускаясь на корточки и обвивая его здоровой рукой.

Он покачал головой, полный несчастья.

Расскажи мне, — подтолкнул я.

Но сын погрузился в неловкую тишину.

Мы не можем исправить вещи, если не будем говорить о них, — сказал я. — И ты знаешь, что я бы никогда не бросил тебя. Разве нет? И Джей тоже не бросит. И Джей не ненавидит тебя. Почему ты так говоришь?

Он отвёл взгляд от меня, прерывая наше общение. Я подцепил пальцем его подбородок и повернул голову в свою сторону, но он закрыл глаза.

Что ты видел? — молча спросил я. — Что, Ной?

Я бросил взгляд через плечо на Джексона, который стоял и тихо разговаривал со своими родителями.

Что ты видел?

Глава 41

Записка для деда

Дед был одет в свой синий костюм — единственный костюм, который у него был, который он надевал на похороны моего отца много лет назад, когда был намного моложе и, как казалось сейчас, выше и как-то полнее, более целым.

Бородка деда была уложена, волосы опрятно причёсаны и убраны назад с его высокого лба. Он выглядел невероятно старым, маленьким и уязвимым, но владелец похоронного бюро наложил хороший реалистичный румянец на его щёки. Единственный раз в жизни он казался полностью расслабленным. Мама вложила ему в руки молитвенные чётки.

Я стоял перед гробом, едва смея дышать.

«Ох, деда».

Слёзы, которые я старался не проливать, вылились поспешным, внезапным потоком, вызывая взрыв агонии на моём лице. Мама говорила мне не приходить, не рисковать этим, но я не слушал. Как я мог упустить свой последний шанс увидеть деда, даже если его лицо успокоилось смертью? Как я мог не попрощаться с единственным человеком, которого когда-либо любил так полностью и всецело, как любил своего дедушку, с единственным человеком, который когда-либо любил меня полностью и без оговорок в ответ?

Я дышал ртом, пытаясь успокоиться. Маловероятно, что кости моего лица разлетятся на части, но давление на лицевые мышцы от слишком большого обилия слёз и легкомысленности могло растолкать кости в стороны, или так сказала мне медсестра и все остальные. Так что я дышал так глубоко, как мог, выталкивая воздух, стараясь быть спокойным.

Ни черта это мне не помогло.

Мой нос быстро забивался соплями, и Джексон вложил мне в руку салфетку. Ной обвил рукой мою талию и смотрел на деда большими, неуверенными глазами. После долгого мгновения он повернулся и уткнулся головой в меня.

— С тобой всё нормально? — тихо произнёс Джексон мне на ухо.

— Я выгляжу нормально?

— Это был риторический вопрос. Ты обещал, что не будешь слишком расстраиваться…

— Я в порядке.

— Просто не напрягайся. Только если не хочешь отправиться обратно в больницу…

— Я сказал, я в порядке!

— Хотел бы я тебе помочь, — признался Джексон.

— Ох, ради Бога, оставь меня в покое, чёрт побери! — огрызнулся я слишком громким голосом.

Джексон отстранился, нахмурившись.

Я потянулся и коснулся тыльной стороны холодной ладони деда.

Последний раз, когда я чувствовал себя таким несчастным, я был в этом же похоронном бюро, прощаясь со своим отцом, когда мне было десять лет, и я был так несчастен, что плакал и злился несколько дней. Почему я вёл себя в такой манере было тайной даже для меня; мой папочка определённо этого не заслуживал. И никто больше не страдал. Только я. Не знаю, почему я воспринял это так тяжело, или почему было так больно.

Стоя сейчас здесь, накрыв ладонью холодную руку деда, я думал о своём папе, но быстро оттолкнул эту мысль.

Я старался взять себя в руки, осознавая, что люди смотрят.

Мама сидела поблизости на диване, плача в носовой платок, пока разговаривала с тётей Маргарет, папиной сестрой, большой женщиной с большим ртом, которую можно было услышать за полквартала. Дядя Фред, единственный оставшийся в живых мамин брат, сидел один в стороне. Дядя Фред переехал в Мемфис много лет назад и теперь был для нас чужаком. Вокруг слонялись кузены, друзья и другие родственники, включая дедушку и бабушку Ноя по материнской линии, мистера и миссис Уоррен.

Все эти люди захотят поговорить со мной, я знал, так что старался поторопиться. Я мягко оттолкнул Ноя, жестикулируя, что мне нужно поговорить с дедом.

Он печально кивнул.

Я наклонился ближе к уху деда, шепча, что люблю его и всегда буду любить. Я хотел добавить ещё столько всего, или думал, что должен добавить, но не мог. Вместо этого я достал из кармана записку, которую написал раньше. Мгновение я перебирал её пальцами, а затем сунул в карман деда, в тот, который был на внутренней стороне его пиджака. Бросив один последний взгляд и похлопав деда по груди, я отвернулся.

Глава 42

Убийство было бы милосерднее

— Значит, это правда, — сказала тётя Маргарет, пока я стоял рядом с Джексоном и Ноем.

— Прошу прощения? — озадаченно спросил я.

— Вы спите вдвоём в одной кровати, — сказала она, позволяя своему взгляду переключиться на Джексона, с более чем очевидным неодобрением. — Леандра говорила, что это правда, но я не верила. Но Леандра сказала, что слышала это от Милли, которая преподавала раньше с твоей мамой. Милли дружит с Дебби, которая работала в столовой. Дебби сказала, что где-то это услышала. Она сказала, что вы даже ходите на мессу вместе. Благослови мою душу, но это же уму непостижимо! С тех самых пор, как я переехала, всё продолжает меняться.

Хотя тётя Маргарет не возвышалась надо мной, она была выше и намного шире и обеспечивала доминирующее присутствие. Её стриженные волосы были разделены на мелкие прядки и покрашены в три разных оттенка блонда в тщетной попытке скрыть её преклонный возраст. Её макияж, который выглядел так, будто его наносили шпателем, тоже держал настоящие года в секрете. Её руки-крюки были увешаны украшениями, которые так и кричали, что она удачно вышла замуж. Она была старшей сестрой моего папы и по большей части держалась на расстоянии.

— Леандра даже сказала, что слышала, что вы планируете пожениться. Я сказала: «Леандра, милая, не говори чепухи. Двое мужчин женятся? Может быть, такое делают в Голливуде, но не делают здесь, и по весомой причине». Серьёзно? Пожениться? И этот твой бедный мальчик… Интересно, что он, должно быть, чувствует. Я знала тебя всю твою жизнь, Вилли. Не могу представить, чем ты, должно быть, думаешь.