Песнь об Ахилле (ЛП)

Позднее я увижу эти стены вблизи, увижу, как плотно пригнаны друг к другу их обтесанные камни - говорят, это работа самого бога Аполлона. И снова вопрошу себя - как вообще можно взять такой город? Стены слишком высоки для осадных башен, слишком мощны для катапульт, и никто бы не смог вскарабкаться по их божественно гладкой поверхности.

***

Когда солнце склонилось к западу, Агамемнон созвал первый военный совет. Огромный шатер уставлен был сидениями в несколько рядов, они образовали полукруг. Впереди сели Агамемнон и Менелай, сопровождаемые Одиссеем и Диомедом. Цари приходили и один за другим занимали места. Наученные чтить старшинство с самого детства, мелкие цари занимали менее почетные места, оставляя передние ряды для самых знатных. Ахилл без колебания занял место в первом ряду и указал мне сесть рядом с ним. Я сел, ожидая, что сейчас начнутся возражения и все потребуют, чтоб я удалился. Однако и Аякс пришел со своим сводным братом-бастардом Тевкром, и Идоменей привел своего оруженосца и колесничего. Очевидно, для лучших были сделаны послабления.

В отличие от тех советов, что проходили в Авлиде и на которых мы слышали только жалобы (преувеличенные, бессмысленные и бесконечные), этот совет был посвящен конкретным делам - обустройству отхожих мест, поставкам провизии, стратегии. Цари колебались между войной и дипломатией - не следует ли нам попытаться сперва договориться, как разумные люди? К удивлению, Менелай громче всех ратовал за переговоры. “Я и сам охотно отправлюсь говорить с ними, - сказал он. - Это мой долг”.

- Что, мы проделали весь путь, чтобы ты уговаривал их сдаться? - пробурчал Диомед. - Я бы мог остаться дома.

- Мы не дикари, - упрямо возразил Менелай. - Возможно, они внемлют нашим доводам.

- Скорее, нет. Так к чему терять время?

- К тому, дражайший царь Аргоса, что если за переговорами и отлагательствами настанет черед войны, мы не будем выглядеть злодеями, - это сказал Одиссей. - Что означает - города Анатолии не будут чувствовать себя столь уж обязанными оказать помощь Трое.

- И вы тоже за этот план, Итака? - спросил Агамемнон.

Одиссей пожал плечами. - Есть множество способов начать войну. Я всегда думал, что вылазка, захват прилегающих земель - хорошее начало. Почти то же самое, что дипломатия, но с большей выгодой.

- Да! Вылазки! - бросил Нестор. - Прежде всего остального мы должны показать свою силу.

Агамемнон потер подбородок, переводя взгляд с одного царя на другого.

- Я думаю, Нестор и Одиссей правы. Сперва вылазки. Затем мы, возможно, пошлем послов. Начинаем завтра.

Ему не нужно было вдаваться в детали. Захват прилегающих земель - обычная тактика при осадах: вы не нападаете на город, но атакуете селения вокруг него, снабжающие город зерном и мясом. Тех, кто сопротивляется, убивают, остальные становятся рабами. Вся провизия теперь ваша, а жены и дочери становятся заложницами, обеспечивающими лояльность окрестных мелких правителей. Уцелевшие будут искать убежища в городе, что скоро сделает его многолюдным и привнесет хаос. Возрастут болезни. И в конце концов ворота города будут открыты - если не из гордости, то от отчаяния.

Я надеялся, что Ахилл будет возражать, скажет, что нет чести в убийстве землепашцев. Но он лишь кивнул, словно уже сотни раз осаждал города, словно больше ничем и не занимался в жизни, как только захватывал селенья.

- Последнее - во время атаки никакого хаоса. Сохранять строй, идти отрядами, - Агамемнон поерзал в своем кресле; он, казалось, нервничал. Немудрено - цари наши гонористые, а тут был первый случай, когда им предстояло доказать свою доблесть, что зависело и от места отряда. Как раз тот случай, когда могли взбунтоваться против главенства. Эта мысль, видно, злила Агамемнона, голос стал жестче. Так у него обычно и выходило - чем более он принимал предосторожностей, тем менее приятен делался.

- Мы с Менелаем, конечно, встанем в центре. - Тут послышался недовольный ропот, но Одиссей прервал его.

- Очень разумно, царь Микен. Посыльным будет легче отыскать тебя.

- Именно так, - коротко кивнул Агамемнон, будто это и была истинная причина его решения. - Слева от моего брата встанет царевич Фтии. А справа от меня - Одиссей. На правом и левом крыльях будут Диомед и Аякс.

Это были самые опасные позиции, места, где враг будет пытаться обойти войско или же прорваться сквозь него. Оттого было важно удержать их, и, конечно, они приносили более всего славы.

- Места остальных будут разделены по жребию. - Когда ропот умолк, Агамемнон встал. - Итак, решено. Начинаем завтра, с рассветом, с вылазки.

Солнце уже садилось, когда мы возвращались по побережью к нашему лагерю. Ахилл выглядел довольным. Одно из почетнейших мест принадлежало ему и даже без борьбы. Ужинать было рановато, так что мы влезли на поросший травой холм позади лагеря, узкую полоску луга у самого леса. Постояли немного, обозревая лагерь и море, открывающееся за ним. Его волосы освещало закатное солнце, лицо смягчилось.

Один вопрос мучил меня еще с той битвы на корабле, но не было случая поговорить.

- Ты думал о них, как о зверях? Как тебе говорил отец?

Он покачал головой. - Я вообще не думал.

Над нашими головами со стонами кружились чайки. Я пытался представить каким он будет после своей первой завтрашней вылазки - покрытым кровью убийцей.

- Боишься? - спросил я. За спиной раздалась первая соловьиная трель.

- Нет, - отвечал он. - Для этого я и был рожден.

***

На следующее утро я проснулся от звука троянских волн, плещущихся в троянский берег. Ахилл все еще дремал подле меня, так что я вышел из шатра, оставив его досыпать. Небо было столь же безоблачным, как и накануне, встало солнце, яркое и жгучее, и море, отражая его свет, рассыпало сияющие блики. Я сел и ощутил как струйки пота скатываются по моей спине.

Менее чем через час начнется вылазка. С этой мыслью я заснул вчера, с этой мыслью проснулся. Ранее мы решили, что я не приму в ней участия как и большинство. Это была первая вылазка, участвовать и прославиться в ней предстояло лучшим из воинов. Это будет его первым настоящим боем.

Да, прежде были те люди, на берегу. Но тогда Ахилл убивал с расстояния, мы даже не видели крови. И падали они почти забавно, издалека не видно было ни их боли, ни их лиц.

Из шатра показался Ахилл, он был уже одет. Сел возле меня и принялся за ожидавший его завтрак. Говорили мы мало.

Я не знал, о чем говорить с ним сейчас. Наш мир - мир крови и славы, которую надо завоевать; не сражаются только трусы. Для царевича же иного выбора не было. Ты сражаешься и побеждаешь, или же сражаешься и умираешь. Вон, даже Хирон послал ему копье.

Феникс тоже уже поднялся, собрался и строил мирмидонян, долженствовавших идти вместе с Ахиллом. Это было их первое сражение, и они хотели слышать того, кто поведет их. Ахилл встал, и я видел, как он шел к ним - бронзовые бляхи на тунике вспыхивали на солнце, пурпур плаща оттенял солнечное золото его волос. Он выглядел настоящим героем, так что я с трудом вспоминал, как мы вчера пулялись косточками от оливок через блюдо с сыром, которое оставил нам Феникс. И как мы взвыли от восторга, когда он попал одной из них, скользкой и мокрой, с остатками мякоти, прямо мне в ухо.

Говоря с ними, он сжал копье, потряс им, и серое оконечье копья было словно море в бурю. Мне стало жаль других царей, которым пришлось сражаться за власть или которые с трудом несли ее бремя - им приходилось быть настороже, быть нарочито грубыми. Ахилл же выглядел благословением богов, и люди его обращали к нему лица, будто к верховному жрецу.

После того он пришел проститься. Он снова стал обычным, земным, и копье держал почти лениво.

- Поможешь надеть доспехи?

Я кивнул и вслед за ним прошел в прохладу шатра, откинув тяжелый входной полог - когда его закрывали, ощущение было такое, словно задули светильник. Я подавал доспехи из кожи и металла, на которые Ахилл указывал - для бедер, рук, груди. Смотрел как он одну за другой прилаживает их, как жесткий кожух давит на плоть и кожу, до которой вот только этой ночью дотрагивались мои пальцы. И рука потянулась к тугим застежкам, стремясь ослабить их, освободить его. Но я этого не сделал - его уже ждали.