Песнь об Ахилле (ЛП)

- Тогда будь это твоя жена. Что, если бы это была твоя жена?

Он поднял на меня глаза. - Что ты хочешь, чтоб я сказал? Что тогда я бы этого не сделал?

- Да.

- Не сделал бы. Но возможно, именно потому Агамемнон - царь Микен, а я повелеваю всего лишь Итакой.

Слишком легко давались ему ответы. Его спокойствие меня разозлило.

- Это была твоя идея убить ее.

Сухая усмешка искривила его рот. - Ты слишком много от меня хочешь. Я всего лишь советник, Патрокл. Не полководец.

- Ты нам солгал.

- Про свадьбу? Да. Только так можно было заставить Клитемнестру отпустить девушку. - Ее мать, там, в Аргосе. Вопросы вертелись у меня на языке, но я знал его уловки. Нельзя было дать ему отвлечь меня от гнева. Кулак мой взметнулся вверх.

- Ты его опозорил. - Ахилл пока не думал об этом, он слишком скорбел о смерти девушки. Но я должен был об этом думать. Позор от их деяния мог лечь и на него.

Одиссей махнул рукой. - Люди уже позабыли, что он был к этому причастен. Они забыли думать о нем, едва пролилась ее кровь.

- Тебе удобно думать именно так.

Он налил себе вина, выпил. - Ты гневаешься, и не без оснований. Но для чего ты пришел с этим ко мне? Я не держал ни ножа, ни девушки.

- Там было полно крови, - выхрипнул я. - На его лице, на губах. На одежде. Знаешь, что было с ним после этого?

- Он скорбит, что не предотвратил того, что случилось.

- Конечно! - бросил я. - Он едва может говорить.

Одиссей пожал плечами. - У него чересчур нежное сердце. Завидное качество, ничего не скажешь. Если это его утешит, передай ему, что это я поставил Диомеда так, чтобы Ахилл увидел лишь самый конец действа. Когда было уже поздно.

Я так ненавидел его в тот миг, что едва мог говорить.

Он подался вперед. - Можно, я дам тебе один совет? Если ты и впрямь друг ему, помоги ему избавиться от этого мягкосердечия. Он направляется к Трое убивать людей, а не спасать. - Его темные глаза удерживали меня, как сильное течение. - Он - оружие, убийца. Не забывай об этом. Можно использовать копье как посох, для опоры в ходьбе, но копьем оно оттого быть не перестанет.

Эти слова словно лишили меня дыхания. - Он не…

- Он таков, как я сказал. Лучшее оружие, когда-либо сотворенное богами. И пора ему это понять. Если уж ты не желаешь слушать ничего, выслушай хотя бы это. Я говорю без злого умысла.

Я был ему не соперник, и слова его застревали во мне, как дротики, и их было не стряхнуть.

- Неправда, - сказал я. Он не ответил, лишь проводил меня взглядом. Я молча вышел из его шатра.

========== Часть 19 ==========

Мы отплыли на следующий день, очень рано, вместе с остальным флотом. С кормы нашего корабля берег Авлиды казался до странности голым. Канавы отхожих мест и пепельно-белесые остатки костра девушки - вот и все, что осталось после нашего тут пребывания. Я разбудил Ахилла утром и передал ему слова Одиссея - чтоб он не успел прежде того перехватить Диомеда. Он выслушал меня равнодушно, глаза были в темных кругах, хоть он и спал достататочно. Затем Ахилл сказал: - Она мертва, так что это безразлично.

Теперь он шагал по палубе позади меня. Я старался отвлечь его, указывая то на дельфинов, преследующих наше судно, то на тяжелые дождевые облака, собирающиеся у горизонта, но он оставался безмолвным и слушал вполуха. Позднее я видел, что он, оставшись в одиночестве, мрачный и сосредоточенный, упражнялся с мечом и копьем.

Каждый вечер мы приставали в новом месте; наши корабли не были предназначены для далеких многодневных плаваний. Мы видели только фтиян и диомедовых аргосцев - флот на стоянках разделялся так, чтобы не приходилось всей армаде искать пристанища на одном острове. Я был уверен, что неспроста царь Аргоса все время был с нами. Они что, думают, мы сбежим? Я старался не обращать на него внимания, и он оставил нас в покое.

Все острова были для меня на одно лицо - высокие утесы, опушенные белой пеной, каменистое побережье, где галька царапала днища наших кораблей, будто когти. Низкорослая жесткая трава пробивалась под оливами и кипарисами. Ахилл все это едва замечал. Он склонялся над своими доспехами и начищал их, пока они не начинали гореть, будто жаркое пламя.

На седьмой день мы добрались до Лемноса, как раз напротив мыса при входе в Геллеспонт. Он был ниже, чем большинство наших островов, полон болотец и стоячих прудов, поросших водяными лилиями. Неподалеку от лагеря мы нашли заводь и уселись подле нее. Над водой гудели жуки, а луковицы водяных лилий смотрели из водорослей, будто глаза. Мы были всего в двух днях пути от Трои.

- Каково было убить того мальчика?

Я поднял взгляд. На его лицо падала тень, волосы скрывали глаза.

- Каково? - переспросил я.

Он кивнул, смотря на воду, словно стараясь разглядеть что-то в глубине.

- Как оно?

- Так просто не расскажешь. - Он застал меня врасплох. Я прикрыл глаза, стараясь вызвать в памяти ту картину. - Кровь пошла сразу, это я помню. Поверить не мог, что ее бывает столько. Голова его раскололась, и чуть-чуть виднелись мозги. - Даже сейчас я ощутил тошноту. - Я запомнил звук, с которым его голова ударилась о камень.

- Он дергался перед смертью? Как звери?

- Я не стоял там и не следил.

Он помолчал. - Отец говорил мне как-то, что надо считать, будто они просто звери. Люди, которых я убиваю.

Я открыл было рот, чтобы ответить, но не смог. Он же не отрывался от созерцания водной глади.

- Не думаю, что смогу так, - сказал он. Просто как и всегда.

Слова Одиссея отдались у меня в ушах, язык мой онемел. Это хорошо, хотел сказать я. Но что я знал? Мне-то не нужно завоевывать себе бессмертие, я оставался в стороне.

- Все время это вижу перед собой, - тихо сказал он. - Ее смерть. - Я тоже не мог перестать видеть это - густую кровавую струю, ужас и боль в ее глазах.

- Но будет иное, - услышал я свой голос. - Она-то была невинной девушкой. Но другие - воины, с которыми тебе придется сражаться и которые убьют тебя, если ты не ударишь первым.

Он повернулся ко мне, взгляд его отяжелел.

- Но ты сражаться не станешь, даже если они нападут. Тебе это ненавистно. - Если бы это сказал кто-то другой, это прозвучало бы оскорблением.

- Мне не дано умения, - сказал я.

- Не думаю, что это единственная причина.

Его глаза были зелены с коричневым - как лес, и даже в неярком свете я замечал золотистые искорки.

- Может, и не единственная, - ответил я наконец.

- Но ты простишь меня?

Я дотянулся до его руки и взял ее в свою. - Мне нечего тебе прощать. Ты не можешь меня обидеть, - сказано это было очень поспешно, но я вложил в слова всю свою убежденность.

Он посмотрел на наши сплетенные пальцы. Затем его рука выскользнула из моей и метнулась мимо меня так скоро, что я не смог уловить движения. Он встал, и что-то схожее с длинным куском мокрой веревки свисало из его пальцев. Я уставился на него, не понимая.

- Гидра, - сказал Ахилл. Водяная змея. Блекло-серая, плоская голова ее безжизненно свисла. Тело ее, умирая, еще чуть вздрагивало.

Меня охватила противная слабость. Хирон заставил нас запомнить, как они выглядят и где водятся. Серо-коричневые, цвета воды. Легко разозлить. Укус смертелен.

- Я ее даже не видел, - едва смог выговорить я. Он вышвырнул тварь прочь, она упала в водоросли. Он сломал ей шею.

- Тебе и не нужно было, - ответил он. - Ее видел я.

***

После того случая ему стало полегче, больше он не мерял шагами палубу, уставясь перед собой. Но я знал, что Ифигения все еще владела им. Нами обоими. Он теперь все время носил с собой копье. Подбрасывал его и ловил, вновь и вновь.

Постепенно весь флот снова собрался вместе. Некоторые плыли вокруг Лесбоса, другие, избравшие самый короткий путь, уже ожидали нас у Сигея, к северо-западу от Трои. Остальные подтянулись, идя вдоль побережья Фракии. Собравшись, мы отправились к Тенедосу, острову напротив широкого троянского побережья. Перекличка передавала от корабля к кораблю приказ Агамемнона - корабли царей будут идти в первом ряду, а другие суда, встав веером, последуют за ними. Пока перестраивались, поднялась сумятица - столкновения корабля с кораблем или же весла одного корабля прошивали борт другого.