Искушение на двоих (СИ)

– Заткни дырку, сука, я еще не закончил, – грозно прорычал Томас, даже сжав свободную руку в кулак и ударив ею по матрацу, тем самым вышвырнув из своей души еще один беспощадно давящий на нее камень. – И чтоб не смел даже дышать в его сторону, а то всю жизнь будешь на свечки от геморроя у папаши деньги клянчить! Ты меня понял, щенок?! – взревел Каулитц, выпуская все свои накопленные за день переживания на этого заметно сконфузившегося старшеклассника, ставшего идеальной жертвой.

Том действительно осознавал, что ему после этого оглушительного всплеска становится значительно легче, подавленное настроение и боевой дух стали подниматься все увереннее, вселяя в него новый заряд сил и энергии, которым сначала не хватало в его теле места из-за всего скопившегося негатива. В ответ же теперь раздавалась только гробовая тишина.

– Не слышу положительной реакции.

– Да пошел ты! – наконец сумев привести в действие свои голосовые связки, и то отозвавшиеся не сразу, нервно и побежденно огрызнулся Мертен и просто отклонил вызов, оставляя ликующего тренера наедине со своей победой.

Гесс даже и не узнал его в своем нежданном собеседнике, на которого ему угораздило так случайно нарваться.

– Вот и славно, – расслабленно растянувшись на кровати, проговорил довольный собой Том и снова перевел взгляд на мобильный телефон маленького искусителя. – Такой же, как и хозяин.. – улыбнулся он, рассматривая при легком свете лампы тонкий, черный, стильный и, вероятно, дорогой телефон в своей руке, а потом его пальцы медленно провели по экрану, снимая блокировку.

Любопытство подстегивало его заглянуть в это богатое хранилище личной информации, и даже его воспитание не позволило ему сейчас остановиться и отказаться от этого шага.

Успокаивая себя только тем, что Билл тоже не отличался примерным поведением, когда доставал себе его номер, мужчина открыл меню и вскоре нашел папку с файлами и фотографиями, которых на карте памяти было более чем достаточно. Среди последних, к своему удивлению, он обнаружил даже несколько своих фото, тайно снятых со спины, пока садовник был занят своим делом, и, усмехнувшись, продолжил просмотр.

За этим он застрял на добрые полчаса, с трепетом и жадностью рассматривая прелестное лицо Лауфера, ласково улыбающегося на камеру. Его неповторимые эмоции стремительно менялись на каждой фотографии, околдовывая садовника своей пленительной красотой, перед которой он, казалось, больше не мог держать свою бесполезную оборону.

– Билл..– произнес смутившийся Том в пустоту это короткое и уже хранящее в себе столько впечатлений имя и закусил губу, дрогнувшую в легкой улыбке. – Какой же я дурак.. – снова нахмурившись и теряя так случайно обретенную легкость, он открыл новое фото, которое вдруг оказалось более откровенным, чем все предыдущие.

Юноша был обнажен, фотографируя себя в ванной, но в кадр попала только верхняя часть его худого тела. Косметики на его бледном лице практически не было, и это привлекло словно бы новый взгляд Каулитца, увидевшего в нем теперь именно мальчишеские черты, которые с макияжем становились заметно другими. Следующее фото продемонстрировало тонкий обнаженный стан Лауфера со спины и во весь рост, и шумно выдохнувший мужчина тронул пальцами экран, увеличивая качественное изображение, от чего каждая родинка на притягательном теле виднелась, как на ладони.

– Ох.. куда катится моя жизнь.. – нервно облизнув губы, прошептал Томас, изучающим, хищным взглядом водя по соблазнительным половинкам, и мысленно уже потрогал их вдоль и поперек, сминая пальцами и наслаждаясь ими.

Интимных фото было не так уж и много, но даже этого числа раздразненному Томасу было достаточно, чтобы, рассматривая их, начать ласкать себя рукой. Со смущением и даже необъяснимой робостью представляя откровенные, эротические сцены с этим малолетним искусителем, он воскрешал в памяти их первую ночь, каждый взгляд, полный обожания, с которым взирал на него юный Билл, за что с утра, получается, и получил оскорбительный плевок в душу. Совесть измучила садовника основательно, и когда он со стоном излился в свою ладонь, она вынесла свой окончательный приговор.

– Мой Билл.. – неуверенно повторил Каулитц слова, сказанные Мертену только для пущей убедительности, и он вновь примерял на себя ту внезапную роль, которую теперь ему даже слабо хотелось играть постоянно и по-настоящему.

Теперь он решил наверняка: для начала ему обязательно нужно извиниться перед птичкой, иначе не знать ему покоя, пока он не получит прощение, даже если и не станет впоследствии продолжать идти у Лауфера на поводу.

Придя в себя, Том снова взглянул на телефон, лежащий рядом, чтобы закрыть галерею с фотографиями, а потом напоследок проверил и список вызовов, чтобы посмотреть, с кем вообще созванивается Лауфер. В журнале, как понял мужчина, порядок уже давно никто не наводил. Среди длинного списка в самом начале его взгляд выхватил незнакомый номер, принадлежавший Мертену, затем некоему Берти, маме, неизвестным именам и фамилиям, пока не заметил необычное название контакта, гордо гласящее: «мой самец». Усмехнувшись, Том прочитал цифры, даже без удивления узнавая в них свой номер, и в итоге громко, заливисто рассмеялся, вспоминая и то, что номер Билла в памяти его мобильного ласково зовется «птичкой».

Новое свежее утро, сверкающее ласковыми лучами пока еще не согревшегося солнца, как ему и полагалось, наступило по своему природному расписанию. Люди неохотно просыпались и тянулись бесконечным потоком по своим делам, встречам и поручениям, и в числе счастливчиков, которым никуда не нужно было торопиться, был и Билл Лауфер, тщательно замотанный в свое одеяло и предающийся своим беспечным снам. Он так и не дождался какой-либо вести от своего возлюбленного садовника, который явно не поменял своего решения за вчерашний день.

Тихо и мирно спал юноша в своей мягкой постели, наслаждаясь своими внеземными мечтами, как вдруг сквозь его расслабленный слух пробилось ужасное, громкое неприятное тарахтение, ожесточенно исполосывающее нервы и сонный разум с каждой новой секундой. Проснувшийся, ничего не понимающий Билл первым делом недовольно простонал и повернулся на другой бок, как вдруг пораженно подорвался на кровати, еще больше запутавшись в своем одеяле.

– Это же.. – неверяще прошептал Лауфер, быстро протирая слипшиеся глаза. Выпутавшись наконец, подскочил на ноги и метнулся к окну, тут же раскрывая его.

Его наточенный взгляд тут же принялся сканировать знакомую местность, уделяя особенное внимание стороне с источником звука, а когда тот все же был обнаружен, улыбка, значащая одномоментно и удивление, и радость, и волнение, тут же окрасила сонное лицо мальчика, уже вскоре превращаясь в опасный оскал, во всех деталях помнящий нанесенную обиду и отказ.

– Я еще покажу тебе, Томас, кто такой Билл Лауфер, – отмечая про себя и надеясь, что газонщик все же вернулся на работу ради него, брюнет, скривив прекрасный контур губ в ядовитой ухмылке, вприпрыжку помчался в ванную приводить себя в безупречный и блистательный вид.

Теперь было необходимо вновь показаться садовнику и уж точно подразнить его по-крупному, но на этот раз еще и жестоко не позволив ему ничего с собой делать.

Травяной цирюльник вновь с самого утра подстригал газон, заметно подросший после недавно прошедшего дождя и обласканный летним солнечным теплом, а все его мысли и короткие взоры постоянно кружили только в стороне заветного окна. Оттуда ведь могло показаться заспанное личико Билла, которому из-за шумной работы садовника снова не было суждено нежиться в постели допоздна.

Юноша все не появлялся, и безмерно волнующийся Том устремил свой беспощадно мечущийся взгляд обратно на зеленую землю, чтобы сильно не отвлекаться от своей первоначальной работы, и газон, кстати говоря, после его рук за все это время уже заметно приукрасился и будто зажил новой жизнью.

Минута сменялась другой, но реакции на произведенный шум так и не наблюдалось, а телефон Билла буквально горел в заднем кармане джинсов мужчины, искусавшего себе губы от нетерпения. В голове раз за разом он прокручивал слова, которые должен сказать маленькой нимфе после нанесенной обиды, но они предательски терялись и быстро ускользали от памяти.