Ненаписанный дневник (СИ)

— Пойдем, Солдат, — она протянула Ему руку, не пытаясь коснуться, просто предлагая идти с ней. — Я покажу, где ты можешь устроиться, чтобы тебя никто не обидел.

========== Глава 2 ==========

— Так я стал Солдатом. Просто Солдатом, потому что имени своего я не знал, а такое обращение было привычно, — немного помолчав, снова заговорил Баки. — Привыкать к другим людям было тяжело. Очень тяжело. Еще тяжелее было спать. Поначалу я вырубался через два-три дня бодрствования, проваливаясь в сон, полный призраков, непонятных видений и мертвых людей. А потом я узнал, как меня зовут, и стал вспоминать.

2

— Эй, Солдат, — шикнула Скитлз, видя, что недавно уснувшему своим тревожным сном Солдату, начинает сниться кошмар. Она умудрилась это выучить, хотя спал он очень редко и мало. — Солдат!

И кинула в него какой-то банкой, потому что уяснила с первых дней знакомства, что подходить к нему спящему, да еще и будить — очень плохая идея.

Это ее тогда, пару месяцев назад, он просто чуть не придушил. А одному из мужиков, которому что-то не понравилось, Солдат просто взял и сломал руку в двух местах. Больше к нему не подходили.

Социализация у Солдата шла медленно, а, вернее, практически не шла. Нет, он перестал пытаться убить всех в радиусе досягаемости, но спать предпочитал максимально далеко от всех остальных бродяг. И только днем.

Он и с самой Скитлз не говорил практически, а уж с остальными подавно, так что пытаться его уговорить сходить в группу для ПТСРщиков она давно перестала. А однажды у них состоялся вообще странный разговор.

— Что мне делать? — спросил у Скитлз как-то вечером Солдат, которому она в очередной раз заставляла поесть в приказном порядке. Она уловила эту странную особенность Солдата делать все только по приказу, и на ее “Слышишь меня, Солдат?”, когда он просыпался от очередного кошмара, он неизменно отвечал: “Четко и ясно,” и добавлял с какой-то странной интонацией, будто сомневался: “Командир”.

— А что ты хочешь? — поинтересовалась у него Скитлз, потому что никогда до этого момента Солдат не говорил, что чего-то хочет. Он не желал ничего для себя вообще. А если что-то нужно было ей, он просто доставал ей это. Каким образом, Скитлз малодушно не спрашивала, предполагая, что методы уговоров для Солдата были не известны.

— Мне нельзя — так. Нужна миссия, нужен Командир, — уверенно высказался Солдат.

Скитлз видела, что эта неведомая миссия и неведомый Командир нужны Солдату как воздух, как один из столпов, на котором держится его мир, какой бы ужасный он сейчас ни был.

— А какие у тебя были миссии? — на удачу спросила Скитлз, и поняла, что зря.

Светлые, ясные глаза Солдата потемнели, а сам он весь подобрался, словно готовый атаковать, но при этом во всей этой странной, почти неизменившейся позе была покорность. Как гладиатор, подумалось тогда Скитлз.

— Нет, — только и отрезал тот, и она сейчас подумала, что на этом разговор и закончится, но Солдат выдал такое, что она упала бы, если бы не сидела. — Сейчас ты — командир.

“Ну нет” - хотелось сказать Скитлз, ей совершенно не улыбалось быть каким-то там командиром, но внезапно она поняла, что стала им, как бы дико это не звучало, еще тогда, когда позвала его в первый раз, назвав Солдатом.

— Хорошо, раз я командир, значит, теперь будет по-моему, — разошлась Скитлз, но пыл резко поумерила, вспомнив, что за “подчиненный” ей попался. — Спи ночью, Солдат. Это приказ. И, найди, что ли, работу.

— Есть! — отозвался Солдат на “спать ночью”, хотя она видела, как болезненно выгнулись его брови, и состроил неуверенно-непонимающую физиономию на “работу”. — Миссия?

Вообще, Скитлз заметила, что у Солдата был великолепный набор очень понятных выражений лица, словно он вспоминал, как говорить лицом, а не словами, будто за слова можно было получить. А, может быть, так оно и было.

— Работа, — вздохнула Скитлз. — Да, это такая миссия, где не надо никого убивать, а надо делать то, что скажут. Но не я, а другой человек.

— Что надо делать? — похоже, заинтересовался Солдат, вот только ни сном ни духом не показал этого. Словно эмоции, отношение к происходящему были запрещены, и он был, как восковая кукла с нарисованными глазами.

— Завтра узнаем. Тут недалеко набирают нелегалов для разных тяжелых работ, типа, разгрузить что-нибудь, выкопать-закопать. Платят мало, конечно, только это лучше, чем совсем без денег. — Скитлз зашлась в кашле, прикрыв рот ладонью.

— У тебя астма? — внезапно спросил Солдат, сам удивившись своего знания. — Что нужно, я все достану.

— Ничего, — ответила Скитлз, когда приступ отпустил, надеясь, незаметно стерла кровь с ладони. — Нужны дорогие лекарства. И нужен врач, который их выпишет. Это не астма.

На лице Солдата проступило сначала облегчение, а потом оно потемнело, словно он понял все сразу так, как оно есть. Но не сказал ни слова, за что Скитлз была ему очень благодарна.

— А ты откуда про астму знаешь? — на удачу поинтересовалась Скитлз, потому что Солдат вообще не был разговорчив, да и на вопросы отвечал через раз.

— Я знал кого-то, — Солдат пожал плечами, а Скитлз увидела, как меняется его лицо, преобретая мягкость, появляется мечтательность, намек на улыбку, но все это быстро исчезало, как только он пытался вспомнить, кого именно он знал. Взгляд тяжелел, на лбу снова залегала вертикальная морщинка, а Солдат тряс головой, отгоняя тень так и не пришедшего видения. — Да, знал. И у него была астма.

А ночью, когда Солдат, четко выполняя приказ спать ночью, провалился в душный, тревожный сон, к нему снова пришли образы, лицо разгладилось, озарилось каким-то внутренним светом. И Скитлз, как завороженная глядела на Солдата, не веря, что он, оказывается, молод и красив. И надеялась, что именно сейчас он видит во сне того, кого пытался вспомнить. Кто приносил ему столько счастья и радости, просто приходя во сне. Но вот что-то изменилось, на нем появилась непонимание и обида. Солдат потянулся к кому-то рукой, еле слышно позвал “Стиви” и ухнул в свой очередной кошмар, резко просыпаясь и садясь на лежанке из картона и старого спальника. Скитлз даже не пыталась скрыть, что тоже не спит, у бродяг вообще крепкий сон был мало распространен.

Расфокусированный взгляд Солдата несколько секунд блуждал вокруг, словно ища кого-то, и в этот момент в нем было столько надежды, что Скитлз стало больно от того, как серые глаза сейчас найдут ее, и этот светящийся взгляд погаснет, когда Солдат вновь поймет, что ему подсунули эрзац вместо кого-то другого, дорогого и нужного.

— Эй, Солдат, слышишь меня? — эта странная фраза, которую Скитлз ненавидела, но произносила каждый раз, словно помогала Солдату прийти в себя после сна, после кошмара из его прошлого. И он неизменно отвечал ей:

— Четко и ясно, Командир, — но Скитлз каждый раз казалось, что отвечал он не ей, а кому-то другому, которого он помнил, и которого не было во снах. И этот взгляд на нее переворачивал все в ее душе каждый раз. Это понимание, что она даже не заменитель, а случайный пришелец, которого не должно быть в жизни Солдата, обижало и ранило, хотя Скитлз и понимала, что это глупо, но она была живым человеком и, даже понимая, что сама взяла на себя эту роль по заботе о Неизвестном Солдате, ничего не могла с собой поделать. Ей было обидно, даже если и глупо обижаться на непомнящего себя человека.

— Расскажешь, что снилось? — спросила Скитлз, уже готовая к отрицательному ответу. Она никогда не пользовалась сомнительной привилегией добавить “это приказ, Солдат”, если только это не касалось чего-то жизненно важного. Вот и сейчас не собиралась, надеясь, что он когда-нибудь сам действительно захочет рассказать.

— Я видел его. Того, которого знал раньше. Давно, — Скитлз упала бы, если бы не сидела, потому что Солдат никогда до этого не рассказывал, какие демоны приходили к нему во снах. Уголки губ Солдата дрогнули в намеке на улыбку, но почти сразу на лице проступила гримаса боли и страдания. — Кто он? Я не могу вспомнить.