Точка отсчёта (СИ)

— И каковы они? — я почему-то спросил неожиданно резко.

Мы сидели на лестнице, плечо в плечо друг к другу, я снова повернулся, пытаясь разглядеть его лицо, но мне это не удалось.

— Трудно вот так сразу обозначить планы на жизнь, когда как всего пару недель назад планировал умирать, — тихо сказал он, — разберёмся как-нибудь с планами.

Кажется, он улыбнулся, успокаивая меня своим бархатным низким полушёпотом. Я положил голову ему на плечо, он гладил меня по голове, целовал куда-то в волосы, раз, другой, потихоньку поднялся, и я вместе с ним.

— Пойдём спать, — не спросил, а утвердил он.

Утром, когда зазвонил будильник, который я впервые поставил на своём смешном маленьком телефоне, зазвонил неожиданно громко, я проснулся один. В ванной тишина. Ледяной озноб заполз мне в душу. Северус! Я в одну секунду напялил на себя штаны и чуть ли не кубарем скатился с лестницы.

— Кричер! — заорал я, — Кричер!

— Ты чего кричишь? — Северус выглянул из кухни, — давай, заходи, а то у меня кофе сбежит. И Кричера не зови, а то он раскудахтается по поводу своей кухни.

Но Кричер уже появился как раз на этой самой своей кухне:

— Хозяин Гарри, звал меня?

Кажется, он слышал последние слова Северуса и, похоже, я впервые увидел, как гроза Хогвартса неподдельно покраснел. А у моего домовика были обиженно поджатые губы и совершенно невозмутимый, почти надменный вид. И мне от этого стало так смешно, что все мои тревоги тут же вылетели у меня из головы. Кричер с укоризной косился то на свою плиту, то на Северуса.

— Я прошу прощения, Кричер, — церемонно начал Северус, повернувшись к эльфу.

И именно на этих словах, с шипением, кофе перелился через края джезвы и растекся неопрятной коричневой лужей по начищенной белоснежной поверхности плиты:

— А, чёрт! — Снейп ругался и смеялся одновременно.

А моему домовику, кажется, было вовсе не смешно, он тяжко взохнул и поднял на меня мученические глаза.

— Мы всё уберём, Кричер, честное слово, — я пытался его успокоить, но это, похоже испугало его ещё больше.

— Я всё сделаю сам, — медленно, с расстановкой произнес он, — завтрак в столовой.

И мы с Северусом, как нашкодившие хаффлпаффовцы, бочком-бочком быстренько покинули кухню.

После завтрака я отправился учиться, поцеловал его на прощание, перед уходом, прижимаясь к нему всем телом. На меня снова накатило необъяснимое чувство тревоги. Я вгляделся ему в глаза — в них нежность и тепло. Кажется, я просто мнительный дурак!

В аврорате я думал о том, что зря я сегодня пошёл учиться, могли бы с ним снова погулять, сходили бы в Ридженст-Парк, там, наверное, сейчас красиво!

Может, досидеть это занятие и смыться по-тихому, пока никто не заметит? Правда, Северус точно будет недоволен, потому, что я, кажется, прогуливаю все больше. То, что раньше мне казалось таким важным и интересным, таким значимым, стало сейчас просто обузой. Я уже не очень хотел становиться аврором, а чего хотел — и сам не знал.

— Гарри, ты на боевую магию идёшь? — Рон ткнул меня в плечо, — ты спишь, что ли?

— А? — обернулся я, — слушай, так не хочется, может, ну её, эту боевую магию?

— Ты что! — мой друг сделал круглые глаза, — это же основной предмет, у нас же экзамен в конце семестра. А ты со своими прогулами даже допуск можешь не получить!

— И ладно, не получу, так не получу — моё равнодушие к учёбе его просто коробило.

— Даже тебя могут выгнать из аврората, Гарри, — сказал он мне, — несмотря на то, что ты победитель Волдеморта.

— Да, ну, и что, — я уже начинал злиться, — выгонят так выгонят. Я, честно говоря, не очень-то и расстроюсь.

Рон пожал плечами:

— Мне-то что.

— Ладно, извини, — кажется, он просто волнуется за меня, — я не хотел показаться резким. Я понимаю, что ты за меня переживаешь.

Мой друг улыбнулся и, потупив взгляд, заговорил о другом:

— Слушай, Гарри, а это правда?

— Что? — переспросил я, но уже на самом деле точно знал, о чём пойдёт речь.

— Ну… — Рон замялся, — что ты со Снейпом?

Быстро же расходятся слухи! А мы-то всего-навсего в Гринготтс побывали, да и всё. И мельком встретили нескольких магов, когда гуляли по Лондону. Мне не очень хотелось обсуждать свою личную жизнь с Роном, но и отрицать очевидное я тоже не стал.

— Да, Рон, это правда, — я ответил ему спокойно и твёрдо, прямо глядя в глаза, — ты хочешь что-то сказать на этот счёт?

— Чего ты сразу? Я просто спросил, — он тоже ощетинился.

И в самом деле, чего это я.

— Слушай, а кто тебе сказал? — я успокоился, и мне уже было просто любопытно откуда ветер дует.

— Родители Ричи Кута видели вас в банке, — неохотно пояснил мне Рон, и тут же, понизив голос, — знаешь, Гарри, мог бы и сам мне сказать, между прочим.

«Да, Рон, наверное, я мог бы с тобой поделиться, но у нас не ладится в последнее время, не хочется мне о чем-то тебе рассказывать» — подумал я, но вслух этого не сказал.

— Не сказал, да, — мне, честно говоря уже надоело извиняться и оправдываться, — слушай, я так понимаю, что раз об этом знаешь ты, то об этом…

— Да об этом знают уже все, — тут же подтвердил Рон, даже не дав мне договорить.

— А, ну и ладно, — я махнул рукой, — знают и знают, что с того. Рано или поздно всё равно бы узнали.

— Гарри… — в голосе было Рыжего смущение и любопытство, — слушай, а как это?

— Это замечательно, Рон, — с нажимом произнес я, пресекая все дальнейшие расспросы, — это просто прекрас-но!

Мой друг смотрел куда-то почти мимо меня. Говорить нам было особо не о чём. Мы стояли под тем самым деревом и докуривали в полном молчании. И молчание это не было лёгким. Хотя и тяжким его тоже называть было нельзя. Просто — никаким.

— Ну, что, пошли на боевую магию? — мне хотелось разрядить обстановку.

— Ты всё-таки пойдёшь? — Рон был рад сменить тему.

— А то! — шутливо ответил я, — экзамен же, допуски!

И мы с ним пошли отбиваться от тёмных заклинаний в специально предназначенном для этого учебном классе.

Когда я вернулся домой, то увидел, как Северус неподвижно сидит в глубоком кресле, в нашей спальне и смотрит в окно. На коленях у него лежит всё та же книга — в зелёном бархате, которую вчера нам принёс Люциус Малфой. Я подошел к нему близко-близко. Меня всё никак не оставляло это странное невозможное ощущение, что что-то не так. Мне всё казалось, что он куда-то уплывает, ускользает из моих рук, утекает сквозь пальцы, как песок, что я никак не могу снова остаться с ним, быть с ним.

Я дотронулся до его пальцев, аккуратно взял из его рук книгу и отложил её в сторону. Сел к нему на колени, вглядываясь в его чёрные глаза, которые смотрели куда-то сквозь меня. Он сейчас где-то очень далеко, не со мной.

— Северус… — Северус…

Я подвинулся ближе, поцеловал его. Наконец, мне кажется, он меня заметил:

— Гарри… «Всю свою магическую силу»! Ты потратил на меня всю свою энергию, Гарри, ты ведь мог умереть. Просто умереть из-за меня. Ты понимаешь?

— Я же не специально, — уговаривал я его, — это вышло случайно. И я не умер.

— Это не могло выйти случайно, — парировал он, — нужно было твоё полное и добровольное согласие, иначе бы ничего не произошло. Просто ты, видимо, очень хотел спасти меня.

— Да, хотел, что в этом такого? — я недоумевал.

И он не отвечает, а просто целует меня, легко проводит тёплыми ладонями по затылку, по шее, задерживается на ключицах, спускается ниже, задевая соски. От его ладоней исходит жар, я чувствую, как плавится моя кожа, как отзывается моё тело на эти лёгкие прикосновения, как я мгновенно возбуждаюсь и тянусь к нему. Он стаскивает с меня аврорскую форму и рассыпает по плечам огонь своими прикосновениями. Его пальцы умеют быть требовательными, жадными, нежными, умеют прикасаться так, что хочется им отдаваться, растворяться в них, ощущать их везде. Он тоже раздевается, всё ещё сидя в этом кресле.

Я по-прежнему у него на коленях, он обхватывает меня за талию и подвигает ближе, от чего наши члены соприкасаются, и я едва не вскрикиваю! В этом прикосновении столько откровенной чувственности. Я привстаю на коленях. Я так хочу его. Я хочу почувствовать его в себе. Я хочу быть с ним, соединиться с ним, подтвердить наше с ним «вместе» сейчас. Мне стоит только чуть скользнуть вниз… Но он удерживает меня.