Выше нас только небо (СИ)

— Поттер, пожалуй, я пойду. А то сейчас настанет твоя очередь меня держать, — сквозь зубы проговорил Драко.

Он схватил сумку и стремительно вылетел из кабинета.

— Ты совсем идиот, Рон? — Гарри смотрел на него удивленно, словно видел впервые в жизни. — Зачем ты это делаешь?

Рон раздраженно откинулся на спинку стула.

— Да потому что я не могу смотреть на ваши с ним отношения! Меня уже тошнит от этих ваших: “Ах, Драко!”, “Ах, Гарри”, — пропел он тоненьким противным голосом, картинно закатил глаза и прижал руки к груди, впрочем, тут же наклоняясь вперед и сердито выплевывая слова: — Мне противно, понимаешь?! Я ничего не могу с собой поделать. Он меня бесит! И то, что ты до сих пор с ним… Я думал, у тебя это пройдет, и ты опять будешь нормальным! А всё только хуже и хуже. Везде за тобой таскается, будто ему тут медом намазано. Конечно, ты сейчас герой, а он просто…

Гарри молча склонился над котлом с яростно булькающим в нем зельем, судорожно сжимая в руках черпак и стараясь подавить вновь закипающий гнев.

— А при чем тут Снейп? — тихо спросила за его спиной Гермиона, и Гарри удивился, что голос его вечно бойкой подруги вдруг стал таким тихим и несчастным.

— Ну так, кажется, кроме него, здесь о Снейпе особо некому жалеть? Вы сами его всегда терпеть не могли, — набычился Рон.

— Ты прав, Рон. Жалеть некому, — ровно сказал Гарри, бросая быстрый взгляд на Гермиону. — Зачем сожалеть о том, кто спас всем нам жизнь, отдав взамен свою? Ведь он нам больше не пригодится.

Гермиона внезапно всхлипнула и выбежала из кабинета следом за Малфоем.

— Что это с ней? — Рон недоуменно смотрел ей вслед.

— Может быть, у нее просто есть сердце? — Гарри, помешивая в котле бурлящую синюю массу, сжимал кулаки и старался не глядеть на своего друга.

Друга ли? Последнее время они с Роном отдалялись друг от друга так стремительно, будто у них не осталось ничего общего. Вот и сейчас внутри что-то предательски ныло и щипало, а Рон даже не заметил, какую боль ему причинил. Почему-то Гарри не рассказал ему про Омут памяти и увиденное в нем. Просто не смог. Да и Гермионе толком ничего не сказал, словно это было только его, глубоко личное. Впрочем, по его несвязным междометиям она тогда как-то сразу всё поняла и не стала особо допытываться. Только крепко сжала его руку, и так они и стояли вместе над свежей могилой в Запретном лесу, каждый думая о чем-то своем.

— Извини за Малфоя. Не сдержался, — внезапно буркнул Рон, прерывая его воспоминания, и Гарри, оторвавшись от котла, с удивлением обернулся к нему. — Меня страшно бесит, что ты с ним, и я сам знаю, что иногда перегибаю палку. Прости.

Гарри молча кивнул и снова склонился над зельем. Рон такой, какой он есть. Он старается как может. И, наверное, если бы знал, как сильно сейчас дважды ударил ему по больному, тоже бы извинился. Не его вина, что Гарри привык держать всё в себе. Гарри бросил в варево аккуратно порезанные Малфоем корни и насладился тем, как зелье меняет цвет с синего на нежно-розовое. Еле дождавшись конца урока, он едва выдержал очередной шквал восторгов от Слизнорта, закинул учебники в сумку и выбежал из класса, не оглядываясь на Рона. Он знал, куда ему нужно пойти, чтобы стало чуточку легче.

На краю Запретного леса Гарри чуть замедлил шаг. Наверное, стоило найти Драко. Но сейчас ему просто необходимо было побыть одному. Он решительно шагнул в заповедную темноту.

Мрачные кроны деревьев сомкнулись над ним, надежно заслоняя солнечный свет. С каждым шагом вокруг становилось все сумрачнее. Как и у него на душе. Все эти годы каждая новая смерть словно вбивала очередной гвоздь ему в сердце и добавляла порцию ноющей боли. Вот только со Снейпом дело обстояло еще хуже. К горькому чувству потери примешивалось острое чувство вины.

Не знал. Не успел. Не сказал. Обвинял, ненавидел со всей беспощадностью юной дури. А тот, оказалось, защищал, опекал и берег.

Всё получилось так глупо. Но уже ничего не исправить. Если бы Снейп тогда выжил... Если бы вовремя подоспела помощь… Гарри непременно бы сказал молчаливому профессору, как понимает и как благодарен. За всё. Только теперь некому. И поэтому он будет приходить сюда каждый месяц снова и снова и извиняться перед бесчувственным камнем, успевшим обрасти бурым мхом.

Крупный филин, гулко ухая, сорвался с ветки, задев его своим крылом, и Гарри невольно вздрогнул и поежился. И почему могилу расположили в таком странном месте? А, впрочем, Снейпу подходит. Он и сам был такой же, как этот лес — угрюмый, непредсказуемый и опасный.

Гарри шагнул в просвет между деревьями и внезапно увидел свою подругу.

Всё еще вытирая слезы, Гермиона стояла над могилой, облепленной мхом, заросшей мелкими цветами, и гладила рукой грубый угловатый памятник. Глубоко уйдя в свои мысли, она вовсе не замечала мрачной темноты Запретного леса, не слышала странных звуков и шорохов за спиной. Все ее переживания и чувства были отданы холодному, чуть шероховатому камню.

Если плотно закрыть глаза и неспешно вести по нему ладонью, то можно было представить, что она гладит рукав черной поношенной мантии. Только сейчас ей было лучше не думать о том, что когда-то можно было прикоснуться к живой руке... почувствовать под пальцами теплую кожу с выступающими руслами вен... Пока еще была такая возможность.

“Ты боялась”, — жестко сказала она себе. — “Всегда боялась. Грозного окрика, ехидных насмешек, обидного недоумения друзей. Ведь всё это было так неправильно. Поэтому теперь не смей ныть! Только ты виновата в том, что сейчас у тебя нет ни одного воспоминания. Ни единого. Есть пустота. Навсегда. До конца жизни. А еще — этот мертвенный, шершавый холод под пальцами. И Рон, такой привычный, до боли знакомый, изученный вдоль и поперек. Невыносимо скучный и в чем-то жестокий. Но не все ли теперь равно? Ведь не зря кажется, что кровь уже никогда не сможет закипеть снова, и сердце не забьется быстрее.” Непрошеные слезы в который уже раз потекли по щекам, и она торопливо смахнула их рукавом.

— Гермиона!

Она смущенно обернулась, поспешно отдергивая ладонь от лица:

— Гарри… что ты тут делаешь?..

Лучший друг подошел к ней близко-близко, пристально всматриваясь в ее мокрые и, наверняка, опухшие глаза.

— Рон сказал… а ты… я… — Гарри поднял руку и бережно вытер пальцами текущие по щекам соленые дорожки. — Я чего-то не знаю? — осторожно спросил он.

Гермиона улыбнулась ему сквозь слезы. Как здорово, что он у нее есть — надежный, заботливый, настоящий:

— Не обращай внимания, — шмыгнув носом, сказала она. — Просто у меня всегда была дурная привычка влюбляться не в тех мужчин.

— Но ведь Рон на самом деле хороший… — Гарри растерянно смотрел на нее, не зная, чем помочь расстроенной подруге. — Ну и пусть мы с ним в последнее время не очень ладим. Это ведь и неважно. Главное, чтобы у вас с ним всё было хорошо.

Гермиона невольно рассмеялась и взъерошила ему жесткие волосы:

— Гарри Поттер! Наверное, однажды из тебя получится прекрасный аврор, но сейчас… Как же ты своего Малфоя заполучил с такой прозорливостью? Не иначе, он сам этого захотел, — она внезапно всхлипнула, обхватила его руками за шею, прижавшись на мгновение всем телом, и тут же отстранилась. — Забудь, Гарри. Просто забудь. Что ты здесь делаешь?

— Не знаю. Тошно стало. Рон ведь не со зла, но все-таки… Я пришел проведать... А ты?

— Вот и мне тоже грустно. Пойдем? — она приглашающе протянула ему руку.

Гарри кивнул и уверенно обхватил ее ладонь своей:

— Пойдем. Нечего тебе шататься одной по Запретному лесу.

Гермиона тряхнула головой, благодарно сжимая теплые пальцы. Война закончилась. Всё позади. И горькая любовь, и смутные надежды. Теперь всё хорошо. Если заставить себя ни о чем не думать, а просто жить. Жить, как получится. Пускай получается пока неважно.

Они неспешно вышли из леса и медленно направились к замку. Оба молча брели по узкой тропинке, и каждый думал о своей невысказанной боли, которой не хотелось делиться ни с кем. Но, несмотря на секреты, было так здорово ощущать рядом надежное плечо друга.