Выше нас только небо (СИ)

Драко перевел взгляд на притихшего Блейза, опустил глаза вниз и напрягся, вспоминая.

... Им по восемь лет. Забини стоит возле его метлы и со вздохом трогает гладкое древко.

— Ты не можешь летать, Драко! Нам еще нельзя, — завистливо ноет он.

— Мне разрешает отец, — Драко небрежно кивает головой в сторону дома.

Пускай отец позволяет ему подниматься невысоко и только в его присутствии, но Блейзу это знать вовсе не обязательно.

— Надо же… У тебя своя метла-а, — мечтательно тянет Блейз и восхищено теребит идеальные ровные прутья.

— Осторожней, испортишь, — надменно роняет Драко и, глядя, как Блейз поспешно отдергивает руку, высокомерно поясняет: — Отец говорит, чем лучше они подогнаны, тем выше скорость.

Драко переполняет гордость и чувство собственной значимости. У него есть своя метла, ему разрешено летать, и, что еще круче, у него есть отец — сильный, красивый, знающий все на свете.

— Везучий ты, Драко, — Блейз опускает голову, склоняясь над древком так низко, словно хочет рассмотреть его как можно подробнее, но, не выдержав, грустно добавляет: — А мой пятый отец, кажется, даже не помнит, как меня зовут.

— Хочешь, попробуй. Садись! — Драко и сам не понимает, что подталкивает его протянуть Забини метлу, которой он дорожит, кажется, больше всего на свете.

— Правда, можно? — глаза Блейза загораются радостью, и он неуверенно кладет руку на гладкое древко.

— Конечно, я тебя подстрахую! — Драко решительно заставляет метлу подняться в воздух на уровень пояса и помогает Блейзу на нее усесться. Он думает, что Блейз немного посидит и сразу же слезет, но тот делает какое-то неловкое движение, неожиданно дергается и резко взмывает в воздух.

— Я лечу, Драко! — радостно орет Блейз откуда-то сверху и от восторга чуть не валится с метлы. — Лечу-у-у-у!!! — он взлетает все выше и выше, и вот теперь Драко становится по-настоящему страшно.

— Блейз! Спускайся! — истошно кричит он, когда видит, что метла зависла где-то под самыми облаками.

Но Блейз по-прежнему болтается высоко-высоко вверху.

— Дра-а-ко-о-о-о… Помоги-и-и-и! — доносится жалобный голос из поднебесья, и Драко, парализованный ужасом, чуть не зажмуривается от страха, когда видит, как Блейз соскальзывает с метлы и чудом зацепляется за древко руками.

Будто во сне оцепеневший Драко наблюдает, как его друг отчаянно дергает ногами, пытаясь удержаться на весу из последних сил, растерянно оглядывается, не понимая, что теперь делать, и с колоссальным облегчением видит, как от дома, не разбирая дороги, огромными скачками мчится к ним по лужайке его отец, стремительно направляет палочку вверх и хриплым голосом выкрикивает заклинание. Драко остается только стоять и смотреть, как метла вместе с намертво вцепившимся в нее Блейзом осторожно спускается вниз. И Драко, наконец, чувствует такую слабость, что без сил валится на траву. Люциус в ярости разворачивается к сыну, глаза его мечут громы и молнии, и Драко понимает, что пощады не будет. Но он всё же умоляюще смотрит на отца, и тот, словно прочитав в его взгляде что-то понятное только им двоим, резко отворачивается от сына и подходит к виновато притихшему Блейзу. Драгоценная метла валяется неподалеку, но перепуганный Блейз даже не смотрит в ее сторону.

— Простите, сэр, я не хотел, — темная голова покаянно склоняется так низко, что им видна лишь курчавая макушка. — Я больше не буду.

Драко ждет, что отец сейчас разразится гневной тирадой, выгонит Блейза домой, запретит приходить в мэнор, но Люциус вместо этого внимательно смотрит на угловатого мальчишку в чуть малой ему мантии, практически незаметным движением заставляет метлу подняться и крепко сжимает древко уверенной сильной рукой.

— Ты все сделал не так, и сидел ты неправильно. Поэтому у тебя и не вышло. Садись, я покажу, как надо, — слышит Драко хрипловатый голос отца, с удивлением оборачивается к нему и видит, как тот осторожно помогает Блейзу усесться. — Спину ровнее! Ноги на ширину плеч! — отрывисто командует Люциус. — Держи крепче, вот так! И у тебя всё получится.

На следующий день наказанный Драко проводит целых пять часов в темном чулане, а верный Тикси таскает ему туда сладости, пытаясь утешить. Но Драко вспоминает переполненные счастьем глаза Блейза, его первый настоящий полет под присмотром отца и ни о чем не жалеет…

— Не торопитесь. Думайте! Думайте как следует, — выдернул его из воспоминаний голос МакГонагалл. Драко машинально поднес палочку к виску, вытягивая из памяти голубоватый туман, и торопливо запечатал его в пузырек. — Отлично Драко, — одобрительно кивнув, директриса прошла мимо него дальше по слизеринскому ряду. — Расслабьтесь, Панси, вы слишком напряжены. Не нужно употреблять такие слова в классе, мистер Нотт, иначе мне придется вас выгнать. Мистер Гойл, прекратите стучать себя по голове, если в ней ничего нет, вы ничего оттуда не достанете! Думайте, Грегори, вспоминайте! Ярче, отчетливей!

Один за другим отовсюду раздавались радостные возгласы, а во флаконах забарахтались пойманные голубые облачка.

— А теперь, когда все справились, — МакГонагалл, которая уже стояла около своего стола, снова откашлялась, привлекая к себе общее внимание. — Я хочу дать вам это.

Она взмахнула рукой, заклинанием распечатывая большую коробку, стоящую чуть поодаль, и из нее взмыли в воздух и величественно поплыли по кабинету небольшие каменные чаши со сверкающими ободками. Гриффиндорцам достались чаши из розового кварца с золотыми кантами, слизеринцам — малахитовые с серебряными. По блестящим ободам бежали, переливаясь, незнакомые рунические знаки. Ученики недоуменно задвигались и зашептались, хватая и с удивлением разглядывая странные предметы.

— Это вам, — просто сказала МакГонагалл. — И здесь вы можете хранить самые дорогие вам воспоминания. В конце урока я научу вас их запирать.

— Что это? — внезапно севшим голосом спросила у нее Гермиона, вскидывая на нее изумленные глаза. — Это… этого же просто не может быть… Омут памяти — такая большая редкость… Невозможно сделать так, чтобы…

МакГонагалл решительно поджала губы:

— Альбус давно собирался опровергнуть это заблуждение, доказать, что это не так, и бросить тем самым вызов магическому миру. Но, как видите, не успел, — она сцепила пальцы в замок и поджала губы. — Это образцы, оставшиеся от его экспериментов. Разумеется, это не полноценные Омуты, они не обладают полной силой, наверное, можно их назвать “опытная модель”… Суть в том, что каждый образец способен хранить определенное количество воспоминаний одного владельца. Я решила, что они смогут принести намного больше пользы, если будут находиться у вас, нежели пылиться на чердаке у мистера Филча, — она строго оглядела класс, но поскольку все ошеломленно молчали, подытожила: — Ну раз вопросов больше нет, давайте обменяемся воспоминаниями в парах. Слейте в ваш Омут то, что вам удалось добыть, и передайте посмотреть партнеру.

— Она же могла их продать за безумные деньги, — пораженно прошипел Блейз, и Драко усмехнулся.

— Нет, не могла, — отозвался он и сам удивился, что стал так хорошо понимать гриффиндорцев. Более того, оказывается, за время, проведенное с Поттером, он и сам уже отвык от слизеринской привычки мерить всё на деньги.

Блейз посмотрел на него с недоумением, но не стал спорить, а вместо этого бережно вылил свое синее облачко в маленький Омут, где оно тут же завертелось по спирали, словно обживаясь и привыкая.

— Вот, — Забини протянул Омут Драко, напряженно глядя ему в лицо.

Тот кивнул и в ответ протянул ему свой.

— Возьмите Омут вашего партнера, — раздался голос МакГонагалл. — Загляните внутрь. Расслабьтесь, присмотритесь внимательно и затем медленно погрузитесь в чужие воспоминания.

Драко с опаской притянул Омут Блейза к себе, настороженно всматриваясь в мутный водоворот, и осторожно опустил в него свое лицо.

... Зеленые стены, приглушенный полумрак. Воспоминания совсем недавние. Блейз стоит в их слизеринской гостиной. Нотт лениво развалился в кресле, а рядом с ним нерушимой горой стоит Гойл. Небольшие прозрачные глазки Тео цепко впиваются в лицо Блейза, ощупывают, похотливо раздевают, скользят по беззащитному горлу.