Возвращение к истокам (СИ)

— Мои и Антиохуса. Ты ведь знаешь, кто это такой?

Гарри знал и кровь застыла в его жилах. Брат самой Смерти, который захотел править и адом и раем, решив уничтожить, сжить со свету и саму Жизнь и саму Смерть…

— О, Альбус, ты блефуешь. Ты всего лишь старый маразматик, который много лет назад умер, а сейчас пытается ухватить остатки былого могущества. Откуда бы тебе знать самого брата Госпожи?

Поттер откровенно издевался, подбавляя в голос побольше сардонических нот. Дамблдор сузил глаза и выплюнул:

— Ты все еще не понял, что ты НЕ избранный? Что мир не вращается вокруг Гарри Поттера? Что тот единственный дар — мантия-невидимка, был от меня лишь потому, что мне нужно было следить за тобой постоянно. Да-да, мальчик мой, и она была зачарована, а потому я знал, где ты проводил свой досуг. А уж с кем, не составило труда догадаться. Так вот, раз уж мы заговорили про Антиохуса, то расскажу тебе, что мне как-то пришла в голову идея пустить муравьев под кожу, а ему это на удивление легко удалось. Как тебе?

Ощущения были жуткие. Сотни мелких насекомых будто бы рыскали под кожей, вгрызались в мышцы, рвали волокна на куски. Поттер сосредоточился и пустил волну магии по телу. Муравьи исчезли и он улыбнулся.

— Нет, Альбус, как бы тебе ни хотелось казаться Мерлином, ты — не он. Или лучше Мордредом? Ведь ты дал себе право распоряжаться сотнями, тысячами жизней. По своей воле давать жизнь, или убивать неугодных. На самом деле ты не существуешь, а то, чем ты остался здесь, всего лишь туман. Серый, бесполезный туман. Ничто…

Поттер поднялся со стула и вытащил палочку.

— Ты её помнишь?

Альбус скривился и хмыкнул:

— Чем твоя палочка может быть примечательна? Ты даже не знал, что я намеренно ограничивал с самого первого дня твою силу, зачаровав её на все, сложнее самых простых заклятий. Как думаешь, отчего ты даже репаро не мог наколдовать?

— О, приятно осознавать, что твоя слезливая история не вызвала у меня чувство жалости к тебе. Но это не совсем та палочка, Альбус.

В руках Поттера сверкнула молния и вместо привычной старой палочки в его руке возникла Старшая. Та самая, которая досталась ему по праву победителя дуэли. Та самая, которую Альбус крепко сжимал в ладонях, будучи хладным трупом, умершим от проклятия Риддла, и та самая, которую обезумевший Волдеморт выкрал из склепа.

— Ты же не настолько наивен, чтобы думать, будто бы я поверю в то, что это Она?

— Твоё дело, Альбус, это только твое дело… Обращаюсь в магическому замку Хогвартс с мольбой о помощи. Мне, Гарольду Джеймсу Поттеру, лорду Блэк, требуется магия в свидетели, чтобы очистить эту не упокоенную душу, которая именует себя Альбусом Вульфриком Дамблдором от темноты некромантии, от власти Тьмы над ним. Я призываю саму Жизнь и саму Смерть в помощь, ибо только Госпожи имеют власть над всеми законами бытия.

Поттер взмахнул Старшей палочкой, мысленно взывая к Смерти и умоляя о помощи. Он на самом деле не представлял, как будет справляться с Антиохусом, если это и вправду был он, потому что-то, что он помнил из прочитанного давным-давно, это был самый настоящий нелюдь, чудовище, не знающее милосердия и сострадания. Он жаждал разрушения и тлена, только этим он и жил множество веков. Но ведь это всего лишь миф!

— Ты звал нас, Избранный?

Гарри открыл глаза и часто заморгал. Перед ним стояли две невысокого роста женщины, как две капли воды похожие друг на друга и вопросительно на него смотрели. Одна была облачена в длинное до пят холщовое платье, с венком из полевых цветов на голове и босая, а другая стояла в белоснежной мантии с накинутым на голову капюшоном.

— Эммм. Госпожи. — Он низко поклонился, лихорадочно соображая, которая из них Жизнь, а кто же все-таки Смерть.

Женщины рассмеялись и та, что была в платье, произнесла:

— Держу пари, сестра, он не может понять, кто из нас кто. Гарри Поттер, скажи, есть ли большая разница между нами? Как часто жизнь человека является пыткой, страшной мукой, которую каждый день, каждую секунду хочется закончить и увидеть наконец смерть, уйти за грань, где будет все иначе? Смерть ждут, о ней молят, ей поклоняются и одаривают разнообразными дарами, лишь бы добиться той самой заветной встречи? Они ненавидят свое жалкое существование, ненавидят саму Жизнь.

— И как часто бывает неожиданным визит к тому, кто пышет жизнью, любит её всем сердцем, возносит хвалебные песни каждой прожитой секунде и ненавидит, люто, жутко ненавидит ту, кто несет с собой разлуку, ужас и мрак? И такие проклинают Смерть, посылают миллионы проклятий и делают смехотворные попытки обмануть, обыграть её. Их фантазии иногда поражают воображение… Так можешь ли ты назвать конкретные различия между нами, Избранный?

— Я, я… Нет… — промямлил Поттер.

Сестры переглянулись и в один голос спросили: — Чем мы можем помочь тебе, Избранный?

Гарри только сейчас обратил внимание на то, что Альбус, или скорее тот, кто имел лишь обличье Альбуса, стоял с перекошенным лицом, явно пытаясь сделать хотя бы шаг и произнести слово, но это ему не удавалось.

— Магическая Британия обречена на смерть. Разве это справедливо?

— Справедливо? — спросила одна из женщин: — А что есть справедливость?

— Я не знаю. Мне известно лишь то, что магия уходит из нашего мира, волшебство исчезает. Наши дети рождаются сквибами, а те, кто когда-то был силен магически, истощил свои ресурсы. Альбус Дамблдор обрек Британию на такое существование, проведя темномагический ритуал на главном алтаре Британии. И в этом ему оказывал помощь некто, по имени Антиохус.

— Ах! — воскликнули женщины и повернулись к Дамблдору. — Брат, ты ли это? Покажись…

Метаморфоза, что стала происходить с лицом бывшего профессора вызвала в Поттере волну отвращения. Перед ним предстало обезображенное шрамами лицо, один глаз отсутствовал, а на его месте зияла черная дыра, рот — бескровный — был перекошен, и кривые, крупные зубы обнажились к жутком зверином оскале.

— Я ненавижу вас! — выдохнул тот, кого Альбус назвал Антиохусом и сестры с грустью на него смотрели.

— Ты не должен вмешиваться в дела людей. Ты вновь нарушил сотню правил и в это раз превзошел самого себя. Уничтожение целой страны, разве это мыслимо, брат? Ты подумал о последствиях?

— Мне плевать, плевать на вас! Только я имею значение, только мои желания важны, а вы… ВЫ!

Это страшное чудовище плевалось ядом, перейдя на непонятный Поттеру язык ровно до тех пор, пока женщины не обездвижили беснующееся тело и не растворили его в воздухе. Они еще раз взглянули на Гарри и начали исчезать из комнаты.

— Постойте, а как же я? Как же алтарь и все такое?

Женщины с вопросительно вскинутыми бровями вновь обрели плоть, и одна из них произнесла:

— Все восстановится своим чередом, постепенно, по ходу жизни, правда, сестра?

— Да, несомненно.

— А я?

— А тебе, Гарри Поттер, суждено сегодня закончить свою земную жизнь. Антиохусу и Дамблдору удалось переписать несколько судеб в книге и мы ничего не сможем изменить…

— О… — странно было понимать, что доживаешь последние минуты. — Могу ли я попросить об одолжении?

Сестры переглянулись и кивнули.

— Я бы хотел напоследок увидеть всех своих близких людей. Они ведь живы, правда, Жизнь?

Он безошибочно обратился к той, что стояла в белоснежном плаще и улыбалась ему.

— Конечно…

Вот Альтаир в его кабинете в Хогвартсе. Собирает магические паззлы и смотрит на зачарованные часы. Когда, наконец, последняя частичка сложена, Гарри видит, что это его портрет. Его — Гарри Поттера. Слезы застилают глаза, а ладонь прижимается к губам от переполняющей его любви к своему мальчику.

Гермиона меряет шагами их с Драко спальню и что-то говорит. Она обеспокоена, расстроена, но безумно красива той самой женской красотой, когда внутри растет и крепнет новая жизнь. Волшебник. Лорд Малфой-младший. Драко обнимает её, заставляет положить голову на свое плечо и медленно гладит по спине, что-то шепча. Гарри знает — Драко не предаст и не оставит. Никогда.