Песнь об Ахилле (ЛП)

- Вижу, вас восхищает моя жена, - Одиссей присоединился к нам у борта, мускулистая рука оперлась на фальшборт. - Она сперва отказывалась, не терпела, чтоб рядом был художник. Пришлось устроить так, чтоб он следовал за нею тайно. И думаю, получилось хорошо.

Брак по любви, такой же редкий как восточные кедры.

Ахилл учтиво спросил Одиссея, как ее имя.

- Пенелопа, - ответил тот.

- Корабль недавней постройки? - спросил я. Если он желал говорить о жене, то я желал поговорить о чем-то другом.

- Очень недавней. Каждый клинышек - все из лучшего дерева в Итаке. - Он хлопнул по фальшборту, словно по крупу лошади.

- Снова похваляешься своим новеньким кораблем? - к нам присоединился Диомед. Его волосы были подвязаны кожаной лентой, отчего лицо казалось еще суровее прежнего.

- Да, похваляюсь.

Диомед сплюнул в воду.

- Царь Аргоса сегодня красноречив, - сказал на это Одиссей.

Ахилл ранее не был свидетелем их словесной игры, как я. Его взгляд перебегал с одного на другого. Легкая улыбка заиграла на уголках его губ.

- Скажи-ка, - продолжал Одиссей, - как ты считаешь, такая живость ума происходит от отца, евшего человеческие мозги?

- Что? - Ахилл приоткрыл рот.

- Ты разве не слышал историю могучего Тидея, царя Аргоса, поедателя мозгов?

- Я слыхал о нем. Но не о… мозгах.

- Я думаю, эта история должна быть изображена на наших блюдах, - сказал Диомед.

Там, в дворцовом зале я принял Диомеда за верного пса Одиссея. Но в отношениях этих двоих ощущалась особая чуткость, удовольствие, с которым они состязались в словесных баталиях, было доступно лишь между равными. Я вспомнил, что Диомед также считался любимцем Афины.

Одиссей скривился. - Напомните мне в ближайшее время воздержаться от трапез в Аргосе.

Диомед рассмеялся; смех его звучал не слишком приятно.

Беседа захватила обоих царей. Облокотившись о фальшборт подле нас, они перебрасывались историями - о других морских путешествиях, о битвах, о прошлых победах в состязаниях и играх. Ахилл был благодарным слушателем и задавал вопрос за вопросом.

- Откуда у тебя это? - он указал на шрам на ноге Одиссея.

- А… - тот потер ладонь о ладонь. - Эту историю стоит рассказать. Но сперва мне следует переговорить с капитаном. - Он указал на солнце, ярко алевшее низко над горизонтом. - Скоро нам нужно будет встать где-то на якорь.

- Я пойду, - Диомед встал со своего места. - Я эту историю слыхал столько же раз, сколько отвратительные сказки на ночь.

- Тем хуже для тебя, - бросил Одиссей ему вслед. - Не обращайте на него внимания. У него жена - настоящая сучка, а это кого угодно превратит в бирюка. Тогда как моя жена…

- Клянусь… - прилетел голос Диомеда откуда-то с дальнего конца корабля, - если ты закончишь эту фразу, я тебя швырну за борт, и в Трою тебе придется добираться вплавь.

- Видали? - Одиссей покачал головой. - Бирюк. - Ахилл засмеялся, его потешали эти двое. Казалось, он совсем забыл о том, что именно они его разоблачили, и о том, что было после.

- Так о чем это я?

- Шрам, - с готовностью откликнулся Ахилл.

- Да, шрам. Когда мне было тринадцать…

Я смотрел, как он был поглощен рассказом Одиссея. Он слишком доверчив. Но становиться предвестником бед, вороном на его плече я не собирался.

Солнце склонялось, и мы подошли совсем близко темнеющей громаде суши, где собирались остановиться на ночлег. Для корабля нашлась бухта, и моряки выволокли его на берег. Выгрузили припасы - провизию и шатры для знатных особ.

Мы стояли посреди уже обустроенного лагеря с небольшим костром и навесом. - Все в порядке? - подошел к нам Одиссей.

- В порядке, - ответил Ахилл. И улыбнулся своей легкой улыбкой, самой открытой из всех. - Благодарю.

Одиссей улыбнулся в ответ, зубы сверкнули белизной в темноте его бороды. - Превосходно. Одного шатра довольно, я полагаю? Я слыхал, вы предпочитаете разделять. И спальню, и спальный тюфяк, сказали мне.

Мое лицо будто обдало жаром. Я слышал, как Ахилл, стоявший позади, задержал дыхание.

- Ну что вы, тут нечего стыдиться… это обычная вещь среди отроков, - Одиссей задумчиво почесал щеку. - Хотя вы уже не отроки. Сколько вам лет?

- Это неправда, - жар, опаляющий мое лицо, прорвался в моем голосе, который далеко разнесся по берегу.

Одиссей поднял бровь. - Правда - лишь то, во что люди верят, а они верят в это относительно вас. Возможно, они ошибаются. Если слухи вас так уж беспокоят, оставьте их позади себя, отправляясь на войну.

Голос Ахилла стал жестким, в нем дрожала ярость. - Это не твое дело, царевич Итаки.

Одиссей поднял обе руки. - Приношу свои извинения, если ненароком обидел. Я пришел всего лишь пожелать вам обоим доброй ночи и убедиться, что все в порядке. Царевич Ахилл. Патрокл. - Он наклонил голову, а потом отошел к своему шатру.

Сидя в шатре, мы долго молчали. Я всегда думал, когда это время наступит. Как и сказал Одиссей, многие отроки становились любовниками. Однако оставляли подобные отношения, становясь взрослыми. Разве что развлекались с рабами или нанятыми куртизанами. Мужам в наших краях по вкусу победы, и они не станут доверять тем, которые сами побеждены.

Не смей позорить его, сказала богиня. Вот как раз что-то подобное и было у нее тогда на уме.

- Возможно, он прав, - сказал я.

Ахилл поднял голову и нахмурился. - Ты ведь так не считаешь.

- Не считаю… - я скрестил пальцы. - Я все равно буду с тобой. Но я могу спать снаружи, чтоб все это не бросалось в глаза. И мне нет необходимости сопровождать тебя на советах. Я…

- Нет. Фтиянам это безразлично. А остальные могут болтать, что им вздумается. Я все равно буду “аристос ахайон”. Лучший из греков.

- Это может омрачить твою славу.

- Ну так пусть омрачит, - он упрямо стиснул челюсти. - Если в их глазах моя слава возвысится или падет от подобного, значит, они глупцы.

- Но Одиссей…

Его зеленые как листва глаза встретились с моими. - Патрокл… Я и так отдал им немало. Уж этого я им не отдам.

После таких слов сказать мне было нечего.

***

На следующий день южный ветер наполнил наши паруса; Одиссея мы нашли у форштевня.

- Царевич Итаки, - сказал Ахилл. Тон его был сух, и ни одна из прежних мальчишеских улыбок не оживляла его лицо. - Мне хотелось бы послушать о Агамемноне и других царях. Я желал бы побольше узнать о человеке, к которому собираюсь присоединиться, и о царевичах, с которыми мне предстоит сражаться.

- Это разумно, царевич Ахилл, - если Одиссей и заметил перемену, он никак этого не показал. Провел нас к скамьям у основания мачты, под большим надутым ветром парусом. - С чего же начать? - с отсутствующим видом поскреб шрам на ноге. При дневном свете бугристый и лишенный волос шрам выделялся ярче. - Есть Менелай, жену которого мы и собираемся вернуть. После того, как Елена выбрала его в мужья - об этом тебе может рассказать Патрокл, - он стал царем Спарты. Его знают как хорошего человека, бесстрашного в битвах и пользующегося уважением и любовью. Многие из царей встали на его сторону, и не только те, что были связаны клятвой.

- Кто же? - спросил Ахилл.

Одиссей перечислял, загибая пальцы на своей большой руке землепашца. - Мерион, Идоменей, Филоктет, Аякс. Оба Аякса, и Великий, и Малый. - Одного из этих я помнил по сватовству у Тиндарея, огромного человека со щитом, второго же не знал вовсе.

- Старый царь Нестор из Пилоса также будет там. - Это имя я слыхал, в юности он плавал с Язоном за Золотым Руном. Он давно уже не участвовал в войнах, но тут привел своих сыновей и советников.

Ахилл слушал внимательно, глаза его потемнели. - А троянцы?

- Приам, разумеется. Царь Трои. У него, поговаривают, пятьдесят сыновей, и все с детства приучены к мечу.

- Пятьдесят сыновей?

- И пятьдесят дочерей. Он известен своим благочестием и любим богами. И сыновья его известны, каждый по-своему - Парис, конечно, любимец Афродиты, и особенно известен благодаря своей красоте. И даже самый младший, которому едва десять сравнялось, будет сражаться со всей свирепостью. Троил, если не ошибаюсь. Их двоюродный брат также сын богини, и станет сражатся за них. Его имя Эней, он дитя самой Афродиты.