Море опалённое свободой (СИ)

- Я не верю, – мотнул головой Бахму. Несколько прядей выбились из ленты и, растрепавшись, прилипли к влажной шее и обнажённой груди.

- Йок, – позвала она, и со спины откликнулся вяло канонир. – Скажи ему.

- Золотой окунь водится в Болотах Красного планктона, – вяло отозвался мужчина и снова задымил, как паровоз. У него была странная, изогнутая трубка, которая испускала алый дым, сильно резавший глаза. Но канониру, кажется, было всё равно.

- Золотой окунь, это миф, – не унимался Цурбус. Команда уже привыкла, что зачастую Бахму и Сальмит спорили о всяких пустяках. Особенно, когда женщина прикладывалась к своему несравненному и неприкасаемому запасу вина. Пьянчужкой она не была, но выпить любила. Вот и сейчас вдула половину бутылки и снова пристала к юноше со своими догмами. Шёл восьмой час штиля. Истории закончились. Слушать их и вообще разговаривать уже не было сил. Вот и неслась душа в рай… – Сказка придуманная сказочником, даже забыл, как его зовут.

- Цуся, – произнесла она, сократив имя Бахму до неприличного уменьшительно-ласкательного. Это Цурбуса бесило, однако, он ещё держался. Сальмит была куратором, являлась капитаном и была взрослой женщиной. – Ты не должен не верить. Ты просто не можешь не верить Йоку. Он его видел и своей трубкой клянётся, что он был золотым.

- В Болтах Красного планктона водятся окуни, – кивнул головой Цурбус, глядя, как Сальмит глыкает вино с горла. – Но не золотые, а перламутровые. Когда туман рассеивается, что очень редко бывает на Болотах, и солнце играет лучами на чешуе окуней, они кажутся золотыми.

- Вот, ты сам только что это подтвердил.

- Я говорил о перламутровых!

- Слушай, – икнула Сальмит. Пьяной она не была, но подвыпившей это точно. – А ты реально пидорок?

Смена темы слегка обескуражила Цурбуса. Кроме того, последнее слово его выбило из колеи. Он быстро заморгал, даже перестал дышать, а потом нахмурился. Если честно, в этом путешествии он слегка подзабыл ненависть Лорени и его в частности. Раны полученные от кнута надсмотрщика заживали быстро, и время как-то незаметно летело, расставляя свои приоритеты. К сокурсникам он хоть и не испытывал особой тяги и не искал у них симпатии и дружбы, однако, отношение к нему многие поменяли. Жизнь за стенами Шоршель, когда вступаешь на тропу взрослой жизни, меняется так круто, что за событиями не успеваешь порой следить. Восемь дней путешествия, это не срок. Но для Цурбуса они стали почти что нереальными

- И что с того? – не стал отнекиваться Бахму. Надоело убегать. Да, он гей, и кто хочет пусть сам бежит, а он останется на своём месте. Ответ, конечно, получился грубым, но что тут поделаешь. Надоело ему всё.

- Фуу, – протянула Сальмит, скривилась и продолжила допрос. – И что реально нравится, когда тебя в жопу трахают?

- Меня никто не трахает. Это я трахаю.

- Хааа. А это разве не одно и тоже?

- А то вы не знаете, как это у геев?

- Неа.

Цурбус поджал губы. Дальше говорить вообще не хотелось. С чего ему тут клоуном выступать. Многие тут же навострили уши, Сальмит глыкала вторую половину бутылки и явно её допивала.

Молчание затянулось, и она с грохотом опустила бутыль на палубу, глядя на Цурбуса слегка пьяными, но серьёзными глазами.

- Знаешь, Цуксик, – новое имечко. – Не важно кто ты, гей, баба или тщедушная скотина. За тебя говорят твои поступки. И то, как ты себя будешь вести и то, как ты будешь относиться к своей работе, к людям и к окружающему миру, то и будет твоим «я». И Золотой окунь тебе в этом поможет, если, конечно, ты его попросишь. Правда, Йок?

В ответ послышался храп, но капитаншу это не смутило. Она пьяно кивнула головой и сказала:

- Вот, что и следовало доказать, – и глотнула из бутылки. – Но знаешь, это противно, когда пидорок… Беееее…

- Ну, извините, – буркнул Цурбус, не зная, как ему реагировать на заявления женщины. С одной стороны она его поддерживала, с другой – становилась в ряд с теми, кто презирал однополые отношения.

- Чё, совсем на баб не тянет? – продолжала теребить она Бахму, когда в бутылке уже ничего не осталось. Щелчок пальцами и с места тут же сорвался один из кадетов.

- Капитан Сальмит, – осмелился Цурбус. Ему вообще не нравился этот разговор. – Золотого окуня не существует.

- Я верю, что Йок его видел. Он врать не станет, – она икнула, махнула рукой. – Так что давай попробуем поцеловаться.

У Цурбуса глаза полезли на лоб. А она, сосредоточившись на важном моменте, поправила тонкие лямочки на… лифчике, если так можно было его назвать и чуть-чуть придвинулась к Бахму. Тот чуть-чуть отодвинулся. Она чуть-чуть придвинулась… Он чуть-чуть отодвинулся… И так до тех пор, пока не упёрся в стену борта. Встав на четвереньки, она потянулась своими губами к его лицу, вытягивая их трубочкой.

- Да ни за что! – выкрикнул вдруг панически Цурбус, упершись руками в её плечи.

- Тогда, за борт его! – вдруг весело закричала Сальмит, вскинув вверх руки и сжав кулачки. Цурбус не понял, что произошло. Его подхватили и тут же выкинули за борт. Он плюхнулся в воду, погрузившись в спасительную прохладу. Хорошо, что скинул ботфорты, а то потянули бы вниз. Тяжелее было бы плыть. Хотя, пираты плавали лучше простых людей, даже в сапогах. Он всплыл на поверхность, и хотел уже было выкрикнуть не совсем лестные слова в адрес женщины, однако следом за ним стали прыгать и другие члены команды.

Два часа они провели в воде. Весело смеялись, ныряли, даже пытались играть в мяч, который чудом оказался в каюте кока. Сальмит вообще разделась, а может, просто куда-то смыло водой её «купальник», но кадеты возрадовались такой вот случайности. Правда, получили потом вне очереди и драили до ночи палубы, вымывая итак чистые доски.

Через одиннадцать часов, после того, как они попали в штиль, подул лёгкий ветерок, наполняя бледно-алые паруса, и они вновь отправились в путь.

Как ни странно за одиннадцать дней пути, Цурбус очень хорошо сошёлся только с одним человеком. И это была не Сальмит. Это был Волдин. Тот оказался тоже геем, к большому удивлению Цурбуса. Он спокойно об этом говорил, потом ещё рассказывал кадетам, что на женщин не встает и пытался что-то там сделать с Сальмит, которой в тот момент захотелось красавчика. Ну, Волдин тоже был не уродом, даже в какой-то мере красавчиком. Его богатая шевелюра и глаза, прячущиеся за тонкими линзами очков, слегка будоражили кровь девушек.

Правда, друзьями их было сложно назвать. Во-первых, слишком мало времени они друг друга знали. Во-вторых, Цурбуса не оставляло то странное ощущение, что он знает Волдина, и тот знает его.

- У тебя есть парень? – однажды спросил Волдин, когда Бахму пытался ему всучить ведро с тряпкой для уборки кают-компании. Рук было мало, а Волдин по привычке отлынивал, ссылаясь на головную боль, на зубную боль, на боль в спине, в руках, в ногах… И вообще его… укачивало.

- Нет.

- А у меня есть, – вздохнул он и как-то грустно опустил голову. – Знаешь, люблю его до глубины души. А он, зайчонок, играется моим сердцем и никак не отпускает. Что делать с ним, даже не знаю.

Разговор состоялся в узком коридорчике, ведущим в каюту капитана. Здесь, кроме них, никого не было.

- Трахни его, – выпалил и сам не ожидал от себя такого Цурбус. Просто дел было море, а тут Волдин со своими заморочками.

- Он, конечно, совершеннолетний, но без его согласия не могу, – поднял на Бахму тоскливые, как у щенка, глаза Волдин.

- Ничего, – кивнул Бахму, протягивая ему ведро с выражением полного безразличия. – Трудотерапия лечит все сексуальные проблемы. Стоячие и не стоячие.

Волдин наградил Цурбуса взглядом полным негодования, но юному капитану на это было ровным счетом наплевать. Сунул ему ведро, швабру и, развернувшись на каблуках сапог, пошёл прочь. Ну, примерно, вот такие были у них отношения.

К Коралловому морю они пришли ровно через одиннадцать дней. Бросили якорь в нескольких милях от него. Соваться, на ночь глядя, в это опасное море не было резона, особенно, когда ты на какой-то развалюхе. Вечер сгущал краски быстро, и вот когда солнце уже зашло за горизонт, кадеты устремили свои взгляды туда, где за лёгкой дымкой сумрака пряталось не совсем в это время года гостеприимное море.